- У меня бывают затяжные депрессии. Я очень переживаю по поводу того, как живу, - говорил сидя на камне у пенистого моря художник-неудачник. Взгляд его был устремлен на горизонт, не то на небо, не то на воду, никому неизвестно. В его правой руке дрожала сигарета, а левая рука смирно лежала на скрещенных по-турецки ногах. Лицо его было на первый взгляд безмятежно, губы выдыхали густой табачный дым, но глаза… Они были с толикой, то ли волнения, то ли уныния. Ее пленило его лицо, она не могла оторвать от него глаз, хоть и делала вид, что смотрит на море.
Сквозящий взгляд приглашенной им писательницы его совсем не смущал. Напротив, он делал еще более задумчивый вид, чтоб задержать на себе ее внимание украдкой. Она была ничуть более успешна, чем он, разве что раз ее очерк напечатали в провинциальной газете. У нее был отличный навык слушать, но она совсем не умела говорить.
Волосы девушки чувствовали каждый тончайший порыв легкого бриза, а может быть, они просто двигались в унисон ее неровному дыханию. В глазах ее блестело уходящее солнце, а в душе ее было то ли смертельно пустынно, то ли в ней одновременно кишели как стая ядовитых змей все чувства, данные человеку. Он глядел на нее пристально, но отнюдь незаметно, краем глаза, изучая каждое подрагивание ее лица.
Со стороны можно было бы подумать, что эти двое ненавидят друг друга. Но море, отчаянно не отпускающее от себя солнце, отражая в себе его последнее сияние, наблюдало за началом бесконечной как оно само любви двух пустых никчемных душ, которые изо всех сил пытаются впитать в себя тепло друг друга…