Веснааа, веснааа, - шипело с уст всезрячего Питона, -
Весна на виртуале сём танцует круглый год,
Весною даже тощий рифмоплёт
И тот, хоть к куцему, но стихоплётству всё же склонен.
И даже Сине Небо дышное и то
Пух облаков гоняет стройно, в изящно благородну рифму,
И ветра тоника, и та, как будто б в танго ритмах.
Весь виртуал камлает звонкое девятых таинств дно.
Поёт, поёт священное Творца веретено.
Ты слышишь, Маугли, как поют Пингвины,
Да-да, те самые троллястые Пингвины,
Которым несть числа во Антарктидных льдинах,
Они и то поют глупейшие свои путины.
А что уж о других-то говорить,
Другим то матушкой-природой велено из века,
Дабы они искали в девах человеков
И погружались в дев как в зев цветов.
Ты видишь Солнца Золотого Третий Глаз,
Тот глаз весною беспредельно зрячен,
Всё зрячит, и даже тридевято дно
Для Солнца как коктейль, как зовных два кольца в одном.
Весною виртуал в три/дэ формате
И оттого дыханья всех богаты,
Что пономаря и то в них слышен звон,
Как к битвам знойным призывающий трезвон.
До сей поры в двоичном жил ты, в плоском, лысом мире,
Теперь же ты в трёхмерностей цветочных полыханиях,
В негармоничных рифмоплётных воссияниях.
И даже и Пингвины, хоть и тоще, но чем-то внятным, хоть гнилым, но омерцанны.
Внимая речи стозрячего Питона Мудреца,
Наш Маугли, как воспрявший духом всем смятенным,
Вдруг вопросил взволнованно, чуть слышно -
Скажи мне, мудрый Каа, скажи, дышать как здесь мне,
Когда в аорте так першит от джунглей благовоний,
Когда Павлиних оперения глаза мне ослепляют,
Когда в придачу ко всему Пингвинов какофонии
Мне слышать токи Канареек так мешают.
Когда я задыхаюсь от ароматов нежных Ню,
Голодными глазами дыхания их зрю,
И сердце моё плачет оттого,
И шёпоты цветов сжигают вдохам дно,
И крыла моих все оперенья в латентных грёзах стонут.
И мудрый Каа ответил ворошающему -
Спокойней, друг мой Маугли,
Не ершись ты так ,
Всех злобных, куцых от себя ногою сильною отпни:
Они, пингвины, виртуала всего лишь ложные огни.
Зачем твоей душе их гнусный учпучмак,
Пингвинов-троллей век короткий,
Их дых гнилой сам Бог и укоротит,
Они твоей душе не годны и в обмотки.
Ты просто стихоплётствуй сам себе на радость,
Отринув с сердца заливную их пингвинью гадость,
И продолжай свой знойный пасадобль,
А можешь сальсу, танго иль фокстрот -
Обрящешься дыханьем тонким и бесконечно добрым.
В отличье от других ты есть живой танцор,
Ни грамм душой который не стеклянный
И не пластмассовый, иные здесь как рифмоплёты.
Дохни от Лотоса Святого дымную пыльцу и дальше сны дерзай,
Как Птиц тот горделивый воспаряй
И будешь ты в возвышенном полёте.
И Маугли, всем речам его внемля, кивнул добрейшему из добрых Мудрецу,
Питону Каа, всех шёпотов цветов Первоотцу.
Со всем, что он рекал, согласным быв, ответил -
О как тебе я благодарен, наставник мой стозрячий,
Твои все назиданья мне как словно животворы,
С тобою в джунглях разве кто один поспорит.
Я Альбатросом был и буду Альбатросом
И молча порешаю все скользкие свои вопросы.
Что мне пингвинья гнусна рать,
С высокой колокольни мне на них плевать.
Я Птиц есть горделивый, буду дух вздымать,
В пике ныряя, лишь истин зёрна от орхидей томлённостей клевать,
Кабрируя с эгидою, дала мне что моя волчица-мать
И буду воспарять и только воспарять.
Довольно Каа счастливо прошипел -
Вот так-то лучше, друг мой Маугли,
Ты всех отважней, любые одолеешь ты печали.
На, получи с Небесий визу многоразовую
И воспаряй во звёздные цветочны дали,
И радости с них пей, и равно и печали:
Дыханьям все полезны занебесий стразы.
Пусть ты не гений, но всё же горделивый Птиц,
В тебе от мать-волчицы обережный окоем ресниц
И потому враги твои пред тобою точно тли бессильны.
Ты есть любимец самых выспренных денниц.
А тех, кого душонки душит зависть,
Твой оберег всегда отринет как всякую мервелую как пакость.
И да, ещё тебе, что напоследок я скажу,
Будь осторожен там, в полётах рядом с девой Ню:
У ней формат три/дэ,
А ты, мой друг, из квантовых эссенций Марса огнеполыханного,
Не полыхай напрасно.
Пока вы в разных плоскостях,
Меж вами тонка грань, чьё имя есть - священный страх.
Ты должен выспеть до сакральностей кондиций,
Тогда то мы с тобой о тех вещах и поговорим наедине.
Лети, лети, мой друг крылённо бесшабашный,
Я буду издали взирать полёт твой гордый и красивый,
Твою бачату альбатросную во радостях душою всей спивая.
/Альбатрос/
----------------------------------------------------
Веснааа, веснааа, - шипело с уст всезрячего Питона, -
Весна на виртуале сём танцует круглый год,
Весною даже тощий рифмоплёт
И тот, хоть к куцему, но стихоплётству склонен.
И даже Сине Небо дышное и то
Пух облаков гоняет стройно, в благородну рифму,
И ветра тоника, и та, как будто б в танго ритмах.
Весь виртуал камлает звонкое девято дно,
Поёт, поёт священное Творца веретено.
Ты слышишь, Маугли, как поют Пингвины,
Да-да, те самые троллястые Пингвины,
Которых несть числа во Антарктидных льдинах,
Они и то поют глупейшие свои путины.
А что уж о других-то говорить,
Другим то матушкой-природой велено из века,
Дабы они искали в девах человеков.
Ты видишь Солнца Золотого Третий Глаз,
Тот глаз весной стозрячен беспредельно,
Всё зрячит, и даже тридевято дно
Для Солнца как коктейль, как два кольца в одном.
Весною виртуал в три/дэ формате
И оттого дыханья всех богаты,
Что пономаря и то в них слышен звон,
Как к битвам призывающий трезвон.
До сей поры ты жил в двоичном, плоском, лысом мире,
Теперь же ты в трёхмерностей цветочных полыханиях,
В негармоничных рифмоплётных воссияниях.
И даже и Пингвины, хоть и тоще, но чем-то внятным как-то омерцанны.
Скажи мне, мудрый Каа, скажи, дышать как здесь мне,
Когда в аорте так першит от джунглей благовоний,
Когда Павлиних оперения глаза мне ослепляют,
Когда в придачу ко всему Пингвинов какофонии
Мне слышать токи Канареек так мешают.
Я задыхаюсь от ароматов нежных Ню,
Голодными глазами дыхания их зрю.
И плачет моё сердце оттого,
И шёпоты цветов сжигают моим вдохам дно,
И потому крыла мои в латентных грёзах стонут.
Спокойней, друг мой Маугли,
Не ершись так,
Всех злобных, куцых от себя отпни,
Они есть виртуала ложные огни.
Зачем твоей душе их гнусный учпучмак,
Пингвинов-троллей век короткий,
Их дых гнилой сам Бог и укоротит.
Ты просто стихоплётствуй сам себе на радость,
Отринув с сердца заливную их пингвинью гадость,
И продолжай свой знойный пасадобль,
Обрящешься дыханьем тонким и бесконечно добрым.
В отличье о других ты есть живой танцор,
Ни грамм душой ты не стеклянный
И не пластмассовый, иные здесь как рифмоплёты.
Дохни от Лотоса Святого и дерзай,
Как Птиц тот горделивый воспаряй
И будь всегда в возвышенном полёте.
Внемлю тебе, о мудрый мой Питон,
Твои все назиданья мне как словно животворы,
С тобой в сих джунглях разве кто один поспорит.
Я Альбатросом был и буду Альбатросом
И молча порешаю все свои вопросы.
Что мне пингвинья гнусна рать,
С высокой колокольни мне на них плевать.
Как Птиц, я горделивый буду дух вздымать,
В пике ныряя зёрна истин лишь от орхидей клевать,
Кабрируя с эгидою, дала мне что моя волчица-мать.
Вот так-то лучше, друг мой Маугли, ты всех отважней,
На, получи от Синя Неба визу многоразовую
И воспаряй во звёздные цветочны дали,
И радости с них пей, и равно и печали,
Дыханьям все полезны занебесий стразы.
Пусть ты не гений, но всё же горделивый Птиц,
В тебе от мать-волчицы обережный окоем ресниц
И потому враги твои все пред тобой бессильны,
Ты есть любимец выспренных денниц.
А тех, кого душонки душит зависть,
Твой оберег отринет как всякую как пакость.
И да, ещё тебе, что напоследок я скажу,
Будь осторожен там, в полётах рядом с девой Ню:
У ней формат три/дэ,
А ты, мой друг, из квантовых эссенций Марса огнеполыханного,
Не полыхай напрасно,
Пока вы в разных плоскостях,
Меж вами тонка грань, чьё имя есть - священный страх.
Ты должен выспеть до сакральностей кондиций,
Тогда то мы с тобой о тех вещах и поговорим наедине.
Лети, лети, мой друг крылённо бесшабашный,
Я буду издали взирать полёт красивый твой,
Твою бачату альбатросную.
/Альбатрос/