Твои пальцы служат опорой, электропроводом, антибиотиком.
Словно случайно кладя мне руку на плечи, сжимая запястье,
Ты спрашиваешь, в чем разница
Между актом, действием и картиной,
Если бы музыка была наркотиком,
Не помогло бы никакое общество анонимных,
Куда таскал бы меня каждый вечер.
А ласку твою лучше считать за братскую –
Так легче.
Быть собой я могу только в ванной
Или в одиночестве бизнес-ланча,
Сбежав в обед со словами «Мне надо пройтись».
Поезд идет прямо по спинному нерву,
Я мечусь в коробке двора, зажатой домами.
Твое мнение слишком многое значит.
И это – жизнь.
В дамской комнате зеркало от пола до потолка,
Очередь длиннее, чем годы молчания между нами.
Я занимаю за уставшей печальной дамой.
Она смотрит поверх голов, так спокойна и далека.
Темно-синее платье, тяжелое, как в президиуме – скатерть,
Бархат мягкий даже на вид,
Так и тянутся руки погладить.
В раковину ввинчивается струя кипятка,
Бьет в ладонь, и под сердцем чуть меньше болит,
Я сужаюсь до нитки и утекаю.
Голова кружится, и тошнит.
Все в порядке, я выхожу, шатаясь.
Он прекрасен, надменен, рукава закатаны, ладони в карманах.
Я думаю, что ужасно похожа на пьяную,
И о том, что он милый и славный,
Несмотря на свою мужественность и брутальность.
Мы идем на набережную – тут рядом,
Напевая соло Хозе, переплетая пальцы,
Сунулась же в воду, не подумав про пресловутый брод.
А на реке – сумасшедшие пенные танцы.
Лед тронулся, слышишь?
Тронулся лед.