Слеза палача на испачканном сажей
лице борозду сверху вниз прочертила,
оставшись кристальной. Безвольное пажей
смешит поведенье. Но прежняя сила
когда покидает людей беспощадных
в своем ремесле, небо чистое громом
наполнится вдруг и погасит лампадных
созвездий лучи. Распознать в незнакомом
подчас естестве людям что-то мешает
его глубину. Жар свирепствует ада,
пока не спеша приговор оглашает
почтенный судья. Рев овечьего стада
слов пастыря скроет прощальной молитвы
к спасенью призыв. Лишь когда задымился
погасший костер, эшафот полем битвы
предстал, где, казалось бы, враг поглумился
коварный над всеми, кто шел к Орлеану
под знаменем с ликом Христа, побеждая
одной только верой. Подвергнув обману
стремленье к свободе, занять принуждая
позицию церкви в наряде узревшей
мужском оскверненье моральных устоев.
Присутствие власти признать, преуспевшей
в лишении жизни вчерашних героев,
предложено многим, под страхом проклятья.
Мешок был утоплен с останками в Сене
согласно приказа. Ведь суть восприятья
меняется так, что при этом обмене
подчас происходит излом состоянья
души пребывающей в капсуле грешной.
Нетленное сердце раскрыло деянья
всю тяжесть и болью свело безутешной
проснувшийся разум. Слеза подбородка
достигнув застыла. Безумного гнева
всплеск в ней утонул. И видением кротко
к нему снизошла Орлеанская Дева.