***

До каньона довёл под прицелом
И сказал:
- А теперь обернись.
И представь, как ломается тело
Твоё, падая, мёртвое вниз.

- Сговоримся? - Он лыбился глупо. -
Нас судьба в час недобрый свела.
- Нет! Ни в жизни не делал уступок -
Отвечал я с презреньем. - для ЗЛА.

- Так уж - ЗЛА?! - Он обиделся даже.
И воззрился, как на дурака.
- Не боись. - Говорю. - Не промажу.
Прямо в лоб! И не дрогнет рука!

Умолял он, упав на колени.
Приговор мой был твёрд, как кремень:
- Смерть - за гнусности и преступленья!
Возопил он тогда:
- Ну, алень!

Нам двоим места, видимо, мало.
Чтоже, брат мой, тебе щас хана.
Из-за леса пушистых кристаллов
Подымалась вторая луна.

Ну, а первая - та, да, агромна! -
Шла, бардовая, уж на закат.
Так же пО небу плыли, в колоннах,
Разноцветные облака.

Поднял кольт я:
- Молись, тролль проклятый,
Своим тёмным богам, подлый гад!
Забубнил он чего-то про злато,
Про зарытый в болотине клад.

Жён своих вспоминал и детишек,
Матерей и отцов вспоминал.
Речь его становилась всё тише
И замолкла совсем, под финал.

- Помолился? Пора и в Вальхерру. -
Грянул высьрел, сметая в каньон.
Да не плачьте вы, ляди и серы!
Возродится, канешнаже, клон!