***
Когда зашкаливает мера одиночества,
и дом твой добровольная тюрьма,
а неподкупный сторож - ты сама,
но от себя бежать уже не хочется,
и сотканный давно из пледа кокон,
уже прирос к твоему телу навсегда,
но ты не бабочка и больше никогда
не возродишься из его волокон,
а будешь только теплиться внутри,
ничью не согревая жизнь, не освещая
ничьих путей, себя не возлагая
ни на какие в жертву алтари,
когда надежда поглощается неверием,
и равнодушьем заморожена любовь,
а сердце медлит, затормаживая кровь,
ползущую улиткой по артериям,
когда покой страшней, чем Апокалипсис,
а тишина в ушах, как водопад,
я понимаю, что мой личный ад,
уже хохочет мне в лицо из-за кулис,
злорадствует, что нет мне оправдания,
Спасения и Воскресенья больше нет.
Но и тогда, на самом дне отчаянья,
Ты мне Надежды возжигаешь свет.
Стоишь у двери, той, что мною заперта,
Смиренно ждешь, когда Тебя впущу,
А я от страха и стыда врастаю намертво
В свой кокон и боюсь, что не прощу
себе самой свое тотальное ничтожество,
отступничество и предательство свое.
И закрываюсь, как щитом, своим убожеством
И выставляю слабость, как копье.
А Ты терпеньем осаждаешь мои крепости,
И я во власть Любви Твоей сдаюсь.
И, как Царю, вновь присягаю в верности,
Как, Богу - преклоняюсь и молюсь.
Молюсь, о том, чтобы душа моя плененная
воскресла из отчаянья глубин,
И вышла, словно Лазарь, обновленная,
И принята была, как блудный сын.
Прошу, вдыхай в меня Свое Сознание!
И душу мертвую Любовью оживи!
Хочу второе, чтоб открылось вдруг дыхание
мне со словами: « Талифа, куми!»
17.03.16 Иерусалим