Нежный мой.
Спрятанный в самом сердце, в глубинах век,
Опьяняющий рифмой, голосом, алкоголем,
Посмотри на меня. Я уже превращаюсь в снег,
Что танцует твист
Над твоим обожжённым полем.
Покрываю тебя словами – как белый пух
Пересмешника-марта с вьюгами и метелью.
Почитай мне стихи. Пожалуйста, только вслух,
Наклонившись во сне над
Душной моей постелью.
Я спадаю до пепелища твоей земли
Виноградной лозой, желая оставить семя.
Чтобы тонкие ветви радости расцвели
На истоптанной почве, в сердце твоём весеннем.
Чтоб на чёрной земле взошла, наконец, трава.
И цветы. Цветы. Пунцовые маки страсти.
Нежный мой.
Моя искренность – не товар.
Я даю вдохновение, но не внушаю счастья.
Я сама, клянусь, выгорала до чёрных груд.
Но всегда оставался кусочек, где под наркозом,
Вырастала со временем – дикая – я не вру –
Невозможно-прекрасная
Томно-хмельная роза.
А потом целый сад. Планета прекрасных роз.
Без наркоза, не спорю, больно
На обожжённом.
Но я снег. Я растаю и миллиарды слёз
Окропят пустырь. Ты знаешь, и хорошо бы
Мои слёзы были не зря – ведь потом на них
Вырастали бы маки, плюнув на все ненастья.
И на каждом цветке был выточен новый стих.
И в стихах говорилось
О том, как бесценно
Счастье.