День давно уже вступил в свои права, когда Фойл и его бригада закончили осмотр и опрос обитателей огромного особняка на Гросвенор Гарденс. Работы оказалось много, потому что каждый слуга и работник мог быть либо свидетелем, либо располагать какими-нибудь сведениями, проливающими свет на преступление.
Вопросы надо было задавать умело, отходя от важных и болезненных к более нейтральным и безопасным, а затем неожиданно вновь задавать тот же самый острый вопрос, но уже в другой форме.
Весь дом перерыли сверху донизу, но никаких писем и ожерелья, о котором упоминал сэр Ральф, не нашли.
Когда уставший Фойл приехал в отдел, ему доложили, что два отпечатка из четырёх, обнаруженных на ноже, не могли служить для идентификации, потому что были смазаны и полустёрты. Он приказал сфотографировать миниатюру и переговорил с помощником комиссара.
Поиски Ивана пока не увенчались успехом. Уже с самого утра в коридоре толпились журналисты. Фойл старался отшутиться от их настойчивых расспросов.
"Конечно, я расскажу всё об этом в деталях, но несколько позже, - говорил он им,- когда я буду располагать для вас конкретными фактами. Сейчас единственное, что я могу сказать, это то что мы располагаем описанием пропавшего слуги убитого, возможного преступника или возможного свидетеля преступления."
В общении с газетчиками Фойл имел обыкновение играть роль мистера откровенность. При этом, когда это служило к пользе дела, он снабжал их информацией, которая, по его мнению, итак бы просочилась в прессу. Это облегчало их деятельность, и они чувствовали, что они в долгу у Фойла.
Вернувшись в отдел, Фойл сел, достал миниатюру из кармана и принялся внимательно изучать её.
"Вы не поверите, - не сморгнув глазом, сказал он, - кто-то оставил это в Бюро находок. - Вещица чертовски дорогая, вот они и передали нам в отдел, чтобы мы разыскали. Послушайте, парни, кто-нибудь из вас когда-нибудь видел эту леди?"
Сотрудники рассматривали миниатюру с вежливым интересом, но мысли у всех были заняты недавним убийством. Потерянные драгоценные побрякушки казались чепухой в такое время. Только Джеррольд Вайр решился предложить: " Слегка смахивает на ту русскую принцессу, что останавливалась в Палатио, но правда эта слишком молода. Как бишь, её звали? Кажется, Петровская, или вроде того."
" И на том спасибо, - проворчал Фойл, стараясь выглядеть совершенно безразличным. - Впрочем всё это глупости, если учесть какое дело нам досталось. Ладно, парни, отправляйтесь и принимайтесь за работу, и я тоже буду заниматься делом, так что, умоляю, не отвлекайте меня без особой нужды."
Он выпроводил сотрудников из кабинета и плотно прикрыл дверь.
Усевшись за стол, он поднял трубку телефона
"Соедините с отелем "Палатио", - попросил он. - Алло, это Палатио? Могу ли я переговорить с принцессой Петровской по важному делу? Что? Уехала вчера в десять вечера? Не сказала куда? Понятно, спасибо, до свидания."
Он чиркнул несколько слов на клочке бумаги, нажал на кнопку звонка, и вручил вошедшему дежурному инспектору со словами: "Пошлите это срочно в Санкт-Петербург."
Это был запрос к шефу Российской полиции о предоставлении сведений о прошлой жизни принцессы Петровской.
Следующие три часа сотрудники заходили и выходили в кабинет Фойла, делая доклады и получая инструкции.
Почти все шестьсот человек отдела криминальных расследований были задействованы в этом деле. Отрабатывались все даже самые маловероятные версии, если в них брезжила хоть какая-то надежда раскрыть преступление. Фойл не оставил без внимания ни одной, даже самой призрачной, ниточки, ведущей к преступнику.
Фойл и Гринн сидели за столом и обсуждали ход следствия.
Дежурный инспектор вручил Фойлу, устало откинувшемуся на стуле, тонкий конверт. Резким движением он вскрыл его, и, используя известный ему код, расшифровал послание, которое гласило: " Силинский, начальник полиции Санкт- Петербурга. Фойлу, начальнику отдела криминальных расследований г. Лондона. Об упомянутой вами женщине имею сообщить: в девичестве Лола Рахель, предположительно уроженка Франции, Париж; в настоящее время выступает на сцене в Вене; в 1898 вышла замуж за принца Петровского. Муж умер внезапно в 1900. После этого вдова Петровская много путешествует. Более детальных сведений добыть не удалось. Всегда к вашим услугам. Силинский."
Фойл в задумчивости потёр подбородок.
"Сэр Ральф опознал миниатюру как "маленькую Лолу из Вены, - пробормотал он. - Эту актрису из Вены надо обязательно найти. Кстати, Гринн, что насчёт пропавшего Ивана?"
"Пока ничего, но, сэр, я думаю, ему не удастся улизнуть. У него было не так уж много времени. А что вы скажете по поводу сэра Ральфа?"
" Ничего определённого, кроме того, что он что-то скрывает, может быть, что-то, не имеющее никакого отношения к преступлению. Гринн, приставьте к нему своих лучших сотрудников, пусть не спускают с него глаз круглые сутки. Я ещё с ним поработаю позднее."
"Будет сделано, сэр. Уэверли всё ещё находится в Гросвенор Гарденс. Вы туда ещё наведаетесь?"
" Вряд ли. Я хочу просмотреть записи картотеки Управления по надзору за осуждёнными за последние десять лет. У меня появились некоторые соображения."
Грин был достаточно умен, чтобы не спрашивать, какие именно. Он бесшумно вышел из кабинета.
Час спустя Фойл выскочил из кабинета без шляпы и, схватив первое попавшееся такси, помчался в Гросвенор Гарденс.
У дверей его приветствовал Ломонт.
"Что такое? - спросил он в волнении, которое передалось ему от Фойла. - Новости в расследовании?"
"Пока не могу сказать,- ответил Фойл. - Мне нужно ещё раз взглянуть на тело. Проводите меня."
В кабинете с покойником он тщательно закрыл дверь.
Тяжёлая чернильница стояла на столе. Он скрутил листок бумаги и макнул ею внутрь. Подойдя к убитому, он измазал пальцы его правой руки чернилами и прижал слегка к листку бумаги.
Секретарь в полном смущении наблюдал, как Фойл сравнивал только что полученные отпечатки с отпечатками на бумаге, которую он извлёк из кармана.
" Что это означает?" - снова спросил Ломонт.
"Мистер Ломонт," - вздохнув, ответил Фойл, - хотел бы я это знать. Либо вся наша хвалёная система идентификации по отпечаткам пальцев ни к чертям не годится, либо, - и это какой-то абсурд - мёртвый человек, лежащий на этом диване, не Роберт Грелль."