Пускай
серебрится в висках
наша вечная юность – пускай!
Ведь в последних абзацах письма –
лишь металл и тоска
лишних фраз
и бессмысленных действий.
Сотрутся из памяти старостью,
вместе с чертами лица
наших муз,
наши тексты –
и пусть:
этот путь
упирается в вечность,
минуя и финиш,
и старт,
ибо мчится под нами земля,
где пылают страницы
страны на железных крестах
придорожных,
и правда становится ложью
и телом Христа.
Где сердца
разбиваются вестью
о стены больницы,
и кровь на извёстке –
лишь краска на ткани холста.
По пролётам прокуренных лестниц,
подъездов,
на станциях и в поездах
па ржавеющим рельсам,
где вечный плацкарт – это ад или рай.
Где срастаются в тексты слова
и оправдана жизнь
только словом – лишь тем –
до конца,
будь то страх
или страсть и весна.
Так, дар жизни, став даром письма,
не оставит от нас
и следа,
как стихийное бедствие;
каждое слово
проснётся последним,
ведь
истина зла:
как тускнеют глаза,
так и искры костра
осыпаются прахом созвездий.
И, если
заносится сталь
над простором пустого листа,
как слепая звезда,
освещая асфальт
поднебесья,
то участь ясна
и проста:
неизбежно предсмертный оскал,
и хрусталь,
и слеза
обращаются песней.