Обмакнул оладушек в варенье...
"Ешь, родной, я больше напеку,-
Бабушка сказала в воскресенье
Своему румяному внучку.
Лето, солнце, с каждого балкона
Простыня, как белый самолёт.
А в квартире - тёмные иконы,
Старые, без прочих позолот.
Радио без умолку болтало,
Объявляя розыгрыш призов -
Оно помнит голос Левитана,
Голос из сороковых годов.
Фотографий черно-белых рамки,
Вышитых салфеток белизна.
В детстве на щеках бабули ямки -
Их украла жадная война.
И когда-то в поисках добычи
Птицы пролетали над жнивьём.
Под открытым небом земляничным
Был мальчишка в поле погребён.
Тонкий был, как тополь семилетний,
Брат с усохшим, мраморным лицом.
"Только б не забыть его бесцветных,
Тонких рук на теле неживом".
Холмик был ромашками завален,
Рядом кролик плюшевый сидел.
Объявил конец товарищ Сталин -
Только головы детей, как мел.
"Бабушка, откуда этот кролик?
Может, его выкинуть давно?"
Навернулись слезы с острой болью,
Не сказала больше ничего.
Посчитает дни свои кукушка,
Память вырвет тонкую чеку,
Но откуда старая игрушка,
Не расскажет бабушка внучку.