Гласит преданье: некий князь
сошёлся в бухте с юной нимфой.
Власть изумрудных женских глаз
безумца вывела на рифы,
и с них он бросился сам вниз,
сливаясь с морем изумрудным…
…На скалах княжьим стал карниз,
гордилась бухта княжьим трупом…
Какой угоден морю лов,
о том известно нимфе вредной.
Та драматичная любовь
гостей влекла своей легендой…
… Косилось море: снова шум,
привыкну ли к капризам люда!
Морская пена – не ажур,
но – жемчуг против изумруда…
…Краб гарцевал на крабе: с кем
ещё – не с той ли великаншей!
Гулянка женщин на песке
событьем стала в бухте княжьей.
Резвились женщины – на них
вино подействовало влёт, но
песок и море с тел нагих
сходили вниз поочерёдно.
Сцепились чайки и от крыл
летели перья на задворки.
Пляж разомлевший приоткрыл
глаза – ракушечные створки.
С волною берег разлучал
заслон неистовых гречанок.
Купальщиц смелых привечал
истошно хор голодных чаек.
Далёкой тучи бег живой
как будто близился – хмур контур.
Залётный ветер штормовой
погнался вслед от горизонта…
…Купальщиц смыло не волной,
а надвигающейся жутью.
Они отпрянули домой,
из-под вина забыв посуду.
Шторм обнажить грозил до дна
владенья бухты изумрудной.
С барханов пляжа в рост волна
смахнула слой песка нагрудный.