с характерным салонным прононсом
(салунным?)
он трепал мои нервы
как щенок теребит тесьму
но под дряблое пиво налитое на углу нам
вдруг раздобрился
чёрненькую возьму
для него это сродственно детству видишь ли
поделился он рыженимбово осиян
ведь в далёкой
и богом забытой кинешме
люд укрылся во тьму от нашествия марсиян
и минуты никчемные сказочно вздорожали
под церквушечьим сводом
и темь не брала свеча
и в огней чернобурки закутались горожане
в преисподнюю ворогом ввергнутые сгоряча
вот те на
голова у меня что тыквина
неприятием в бланж норовит дозреть
воронёная блажь квадратуры выткана
философией транса
и тобой на треть
ты ко мне
заходить стала чаще прочих
напыхтевшись романтикой в аспидный глаз холста
погляди
говорила
густы
словно битум
ночи
влажной сельвы
а в ней дрожь двоих густа
множит самка заливистый лай гиены
и рыкаст самец
как бенгалиям верный кот
я валил тебя
разгордившийся и вдохновенный
точно маслом вниз
вечно валится бутерброд
ты затем засыпала
чуть рот приоткрыв доверчиво
я курил
то дремал
то срывался искусан сплошь
пошлой мыслью о том
что пожрать уж с неделю нечего
и один из холстов
надо срочно продать за грош
и продал
изломавшись как целка девичья
ощущая себя у себя ворьём
от беззвучного смеха скелет малевича
дробно дёргался сука в шкафу моём