Брест – город уютный довольно и светлый,
Укрылся надёжно средь елей, берёз.
Обласкан достаточно солнечным ветром,
Но сколько здесь пролили матери слёз…
Со всей страны едут и ищут солдата.
Здесь службу он нёс, кого-то любил.
Дружил он и друга звал своим братом.
Как же найти их средь здешних могил?
Здесь гремели бои, дорогая мамаша -
Бомбы рва'лись, снаряды крушили дома,
Губя, раньше срока, солдатиков наших,
Но живые сражались – их не сломать.
Кто «молился на Запад» сдавались сразу.
Лишь клич раздавался – готовы бежать.
Сердцем к Союзу они не привязаны,
Да и Белоруссия им тоже не мать.
С детства мечтали служить полякам,
Главное, чтобы не жить в России.
Но Польша под немцем, те хоть не ляхи,
И на чёрта похожи, милей всё ж мессии.
«Западники» так и не поняли толком,
Что «бегами» страну они ввергли в беду.
Даже если встречали «предателей» шёлком,
То в итоге терпеть им злую нужду.
За их подлость пришлось отвечать, землякам,
Тем, кого они предали столь вероломно.
Враг нёс смерть детям, жёнам их, старикам,
Всех огульно считая никчёмным народом.
Стон стоит в тех краях уже долгие годы.
Здесь сжигали за то, что смотрели не так.
Те, кто смог пережить униженья, невзгоды,
Никогда не забудут, как выглядит враг.
Кто не смог падать ниц под пятой супостата,
Те бой иноземцам давали смертельный.
До последнего, бились герои, солдата,
Вздымаясь в атаку под огнём прицельным.
Крепость Брестская стала крепким заслоном
На пути армий Рейха, взращенных Круппом.
Защитники России в сражениях упорны.
Незваным пришлось продираться по трупам.
Тем ранним утром не ждали подвоха,
Вдруг бомбы с неба, рвутся снаряды.
От бомбёжки такой убежать бы неплохо,
Но как убежишь – жёны, дети тут, рядом.
Всё ж кто-то пытался прорваться в лес.
И у некоторых даже получалось это.
Втайне надеясь на помощь с небес,
Больше верили в ружья свои, пистолеты.
Хоть от бомб не укрыли их толстые стены
В седой окружённой водой Цитадели,
Не стали врагу покоряться смиренно,
А ведь толком пожить, ещё не успели.
Крепкий духом народ оказался в Бресте.
Понимали, подмоги не будет, наверно.
Отбивались, терпя все лишения вместе.
С немцами дружба – вещь очень скверная.
Укрыться от взрывов пытались в подвалах.
Голод, жажда, от копоти лица черны'.
Рядом стон чей-то слышен из-под завалов,
Многих не смогут дождаться с войны.
Здесь любое окно становилось бойницей.
Здесь стена до поры сберегала от смерти,
Завалившись, стала бойцам гробницей,
Тем, чей подвиг для нас отныне бессмертен…
А только недавно «дружба-навечно»,
Немец - камрад и «не будет войны».
Зачем же, порой, мы так верим беспечно
Тем, кто подлость творит, в том не видя вины.
И вот уж «друзья» выжигают напалмом,
Тех, кто их до войны привечал хлебом-солью.
В ответ нас камрады приветствуют залпом,
Ничуть не терзаясь душевной болью.
Бойцы Брестской крепости бились сурово
С врагом, обложившим со всех их сторон.
В штыковую атаку, да с крепким словом
Шли, себе сохраняя последний патрон.
Пройти Белоруссию враг думал маршем
Под звуки оркестра, под крики браво.
Но в «мясорубке» застрял эрзац фаршем,
Ответным огнем, захлебнувшись кровавым.
Сколько погибло здесь ратного люда,
Обгоревшие знают берёзы-свечки.
А, сдавшихся сразу врагу, панолюбов,
Новые хозяева плетьми «полечат».
Правда, многие, форму одев хозяйскую,
Шли охотно людей убивать, жечь их сёла.
И с отчаянной ненавистью негодяйскою
Превратили Хатынь в память нам невесёлую.
Нет домов, лишь, как свечи печные трубы.
Тихо, словно и не было женщин, детей…
Смерчем огненным выжгли всё душегубы,
Ни за что убивая беззащитных людей.
Перезвон колокольный тревожит память
Отовсюду едут поклониться погибшим.
Возле трёх берёзок колышется пламя
В память о «каждом четвёртом убитом»…
Бежавших к врагу, закусив удила,
По зову душонок своих продажных,
тоже можно понять - им страна не мила,
Им бы побольше деньжат бумажных.
Они ведь вернулись после войны,
Тайной тропой, по чужим документам.
Идеалы, вдруг, наши им стали нужны,
"Ветеранами" многие стали моментом.
Умолчав, как сами казнили людей,
В байках себя рисовали героями.
Себе уж казались не хуже чертей,
И вовсе не надо им жить изгоями.
Брест трудом возрождался вновь,
Преодолев голод злой, и разруху.
Мир здесь царит теперь и любовь,
И неодолимая крепость духа.