Обида жила в уголке кресла между пыльной обивкой и деревянным обгрызенным подлокотником. Единственными её товарищами в жизни были крошки от сдобного печенья. Иногда к сладким крошкам присоединялась тягучая сладость молочной ириски. Потом ириски заменили жвачки, но те пахли зубной пастой, и были противно приставучими.
Сложный период жизни у Обиды начался с первой банкой пива, потому что пиво пенилось, проливалось, иногда к противным лужицам присоединялись крошки чипсов, все это воняло и кололось.
Пришло время, и пиво заменила прозрачная холодная жидкость мертвенного вкуса. В этом вкусе был холод равнодушия, зимний ветер открытого настежь окна и пустые вечера одиночества. Иногда к холодной жидкости присоединялись табак, хохот и хаотичная возня, но это разнузданное веселье не могло обмануть Обиду: она знала, что лучше «зубная» жвачка и даже солёные чипсы, чем запахи, которые сопровождали прозрачную навязчивую незнакомку. Даже пиво Обида вспоминала с нежностью.
Последние десять лет Обида грустила. Кресло вычистили вонючей смесью мыла, стирального порошка и хлорки, и оно стояло поблекшее и старое, делая вид, что началась его новая жизнь.
А жизни как раз и не было, Обида чувствовала, что все кончилось в её судьбе. Единственным утешением того времени была телефонная трубка, которую раздражённо бросали в кресло, и Обида сначала робко, а потом все уверенней и эмоциональнее втягивалась в беседы с непрошеной гостьей.
Однажды в доме появился котёнок. Котёнок был маленький, хлипкий и мог добраться только до ножек кресла, поэтому долгое время Обида наслаждалась собственным блаженным положением созерцателя. Но в один прекрасный день котенок подпрыгнул, потеснил Обиду и сразу сделал лужицу. Обида чувствовала, как намокает обивка, она уже сидела на мокром и кривилась от отвращения, но… странное дело: мокрая обивка пахла молоком, и Обида вспомнила молочные ириски своего детства, вспомнила и навсегда полюбила котёнка.
"Иди сюда, мой малыш, он так обидел меня…"