Когда-то и я говорила, что на вершину бездушия и жестокости к самому себе, через тернии самопожертвования, в слепоте безумия и слабости, человек забирается в одном лишь единственном случае - когда любит другое существо.
Горе тебе, если только через несколько лет ты заметил с горечью, что рассудок и зренье свое оставил у подножия той самой вершины!
Горе, если все это отозвалось в тебе исступленьем, если ты стал видеть еще меньше, чем раньше. Горе, если не понял, что видеть более других призванье того, чьё сердце разорвано в клочья!
Мое горе другого рода, а потому со своей вершины я с презреньем гляжу на твою, но с еще большим на тех, кто кичится непосильным рассудком, копаясь у подножья в песке.