На природных часах - утро в резкости ставней
уголки занавесок и дней теребит.
Ты однажды случился, но близким не стал мне,
на носителе exit коды перебив.
Параллельные сны, словно всё что не в такт, параллельны.
Натыкаясь на холод зимы и случайных прохожих,
мы с тобой каждый раз одиноко неважно не вхожи
под пунктирные линии ливня на мокрой аллее.
Тех, кто близко не видим, а дальних не помним.
Отражает стекло запрокинутость рук,
механизмы часов в состоянии комы…
Только белка бежит и бежит бесконечностью круга.
***
Есть талант - пробежаться травою нескошенной,
лесом
в поле,
упасть в глубину
и дышать этим маревом, брошенным
небом над тишиной
в тишину.
Земляничку найти под листочком узорчатым,
а в короне меж сосен поймать солнца луч
и не думать, не знать,
вспоминая не корчиться -
только лето и ты.
Нет здесь прошлого
туч,
это - где-то...
Цветы –
запах пьяный, заманчивый
и свобода всего от всего насовсем.
... там я бегал
совсем
неразборчивым мальчиком,
и любил всё и вся
и любил
равный всем.
***
Это, всего лишь, - Египет, детка,
а не Бали, Эмираты, Сейшелы.
Ты здесь излишеством - Анной на шее
(кенар сидит в металлической клетке
и представляется оперным тенором).
Грязными руки, отели - замшелыми,
пыльными улицы - «рай» за решётками,
смотрят в тебя, разделяя на чёткое:
золото - жёлтое, золото - белое.
Неприкасаемы были и дороги,
стали дешёвыми, потными, смелыми.
Солнце печёт - пристающее к телу,
сальными пятнами простыни, скатерти,
а в подворотнях - торговцы на паперти
всё продающие, всё до предела.
Как тебе мальчики в белом на площади,
cто`ят недорого, просто копейки?
Клетка для птички и стойло для лошади
нас выбирают.
Ты пой, канарейка.
***
А ты меня не слушай,
подумаешь - сказала,
сверни в клубочек душу,
пройдись от трёх вокзалов
ко мне навстречу с сердцем
встревожено знакомым,
спеши ко мне напротив
неведомым, влекомым,
устрой такую ласку
сбывайся сказкой - мною,
сливайся морем счастья
со мной своей судьбою.
Спеши со мной на встречу,
беги, мой не знакомый,
не опоздай, внезапно
мы стали вне закона.
***
- Звёзды, спокойной ночи там, где ещё не лучше,
не запряжет вас утром в тройку бесстрастный кучер,
не полетите гроздью, в землю глаза бросая.
Девочка шла вдоль моря, шла - навсегда босая.
Жизнь в переборках счастья - реинкарнаций случай
им два часа из части выдали как получку,
пользуйтесь, берегите - ваше и вашим будет,
только они под звёздной ночью простые люди.
Когда он был богом, немели секунды,
вверяя мгновения трепету листьев,
и на циферблатах застывших корундов
мечте захотелось отчаянно сбыться.
Когда он был богом, его повстречала,
за песней шагала, не зная печали,
в судьбу заплетала упавшие звёзды -
меня опекало столетие вёсен.
Когда ты был богом, разверзлось бессмертие,
по сколам на камнях цвели эдельвейсы,
мой мир вокруг нас закружился под ветром
и сузился, словно едины мы вместе.
Когда ты был богом, встречала я зори,
которые блики камину бросали,
и дни отличала полоскою моря -
по лезвиям бритвы ходила босая.
И день распахнулся окном в царство света,
и сердце наполнилось свежестью сада -
его я вдыхала…
Но медлят с ответом.
А слово "возможно" сменилось на "надо".
Когда ты стал богом, я плачу в подушку,
а звёзды сказали, что этого мало.
Жёстче - ещё не лучше там, где уже немало,
где, припозднившись, кучер пешим идёт по шпалам
сбивчивым расстоянием - руки и ноги в ранах.
И
только ветер стылый,
и
только ветер шалый.
***
Почему и опять...
Ты меня не люби,
ты и слова такого не знаешь.
Я сама всё могу.
Перелётной не стать,
перелётные стаей летают.
Солнце днём нагревает прибрежный песок,
а под утро его расшвыряет.
Блудный ветер в лицо - указатель разлук
в день, когда ты разлуку сверяешь.
Ветра солнечный бес,
что не знает часов,
в миллиграммах отмеряет счастье.
Мы останки из врозь разошедшихся снов,
мы осколки - от целого части.
Мы одной сигареты упавшая пыль,
мы кометы, сгоревшие в небе,
запах хлеба - один, и испарина слов
в том романе, которого не было.
Я уйду в никуда - в предрассветный туман,
стану дымкой в ночи на мгновение
и ноябрь загрызёт паутинку во мне,
и прибавит морщин светотенью.