Мне нужен шум, чтобы за ним без звука
происходила в яме временной
с короткой детской памятью разлука
и переход к беспамятству — со мной
разлука, с пьяным выходом на крышу
в угаре счастья, с вызовом всему.
Как хорошо, что я себя не слышу,
а раз не слышу, значит, не пойму.
Какой бы срок не наступал на пятки,
есть целый миг расплаты и стыда.
Растения, играющие в прятки —
пырей, пастушья сумка, лебеда —
свидетели и чуда, и проказы —
метаморфозы, словно я — вода —
ушла со снегом тающим из класса
и не вернулась больше никогда
ни по звонку, ни за вещами. Следом
ушла и речь стесняться и зевать.
Но не словами жалкими об этом
рассказывать, а, впрочем, наплевать.
Сейчас раздастся сердце, отцветая,
полно любви к деталям бытия,
и пусть душа скитается, пустая,
ненужное бессмертие тая.