Эта статья, опубликованная в газете "London Evening Standard" 4 марта 1966 года, написана Морин Клив (Maureen Cleave) близкой подругой Битлз. За три года до этого она написала статью "Дорогуши из Мерсисайда" и сопровождала их в самолёте на первых гастролях в США в 1964 году. На этот раз Морин сделала четыре интервью с каждым битлом в отдельности. Публикация в Англии не вызвала ажиотажа, но, переизданная в США погода спустя накануне гастролей Битлз, она вызвала грандиозный скандал из-за высказывания Леннона по поводу христианства. Редакторы вынесли фразу "Более популярны, чем Иисус" в заголовок, что привело к запрету Битлз на многих радиостанциях, а в южных штатах организовали демонстрации с кострами, призывая полчища подростков публично сжечь записи группы. Аналогичные протесты проходили в Мексике и других испаноязычных странах, концерты Битлз пикетировал Ку-клукс-клан, они получали угрозы по телефону и петарды на сцену, а Ватикан выступил с публичным разоблачением комментария Леннона. После ужасного тура Харрисон всерьез задумывался об уходе из группы, но его уговорили остаться на условии, что Битлз будут чисто студийной группой. В 1969 году в Канаде Леннон подтвердил, что не изменил своего мнения, Эндрю Ллойд Уэббер и Тим Райс предлагали Леннону сыграть роль Иисуса в мюзикле "Иисус Христос суперзвезда", но он отказался, сказав, что было бы интересно, если бы он мог сыграть роль Марии Магдалины.
22 ноября 2008 года полу-оффициальная газета Ватикана "L'Osservatore Romano" в статье посвящённой 40-летию "Белого альбома" простила Леннона за это высказывание, назвав его "хвастовством, бахвальством молодого музыканта из английского рабочего класса, который вырос в эпоху Элвиса Пресли и рок-н-ролла и имел неожиданный успех". Она также признала: "Факт остается фактом, что спустя 38 лет после расставания, песни Леннона-Маккартни показали необыкновенную стойкость с течением времени, становясь источником вдохновения для более чем одного поколения поп-музыкантов."
КАК ЖИВЁТ БИТЛ? ДЖОН ЛЕННОН ЖИВЁТ ТАК
В это время три года назад Битлз впервые стали знаменитыми. С тех пор обозреватели, с тревогой пытались определить, идёт ли их слава на убыль или прибывает, они предсказывали падение старых Битлз, они старательно искали для новых Битлз (что столь же бессмысленно, как искать новый Биг Бен). Наконец они сдались: известность Битлз не вызывает сомнений. Это не имеет ничего общего с тем, грубы они или вежливы, женаты или нет, им 25 или 45, появляются ли они на "Top Of The Pops" или не появляются. Они намного выше любой позиции, на которую даже журнал "Rolling Stone" может их поставить. Они известны как известна Королева. Когда "Роллс-Ройс" Джона Леннона, с черными колесами и черными окнами, едет мимо, люди говорят: "Это Королева", или "Это Битлз". С ней они делят безопасность стабильной жизни наверху. Они все катятся по накатанной в глазах общественности - она в Букингемском Дворце, они в области Вейбридж-Эшер. Только Пол остался в Лондоне.
Сообщество Вейбридж состоит из трех женатых Битлов, они живут там среди лесистых холмов и биржевых маклеров. Они не работали с самого Рождества, и их существование уединенно и необычайно вне времени. "Какой сегодня день?" спрашивает Джон Леннон с интересом, когда вы звоните с новостями извне. Поклонники все еще у ворот, но Битлз видят только друг друга. Они лучшие друзья, чем когда-либо прежде.
Ринго и его жена, Морин, могут заскочить к Джону и Син, Джон может заскочить к Ринго, Джордж и Патти могут навестить Джона и Син, и они все могут поехать к Ринго, на машине конечно. На природу на выходные.
Они смотрят фильмы, играют в шумные игры в пиратов, они смотрят телевизор, пока она не погаснет, часто одновременно проигрывая пластинки. Они коротают утренние часы, записывая сумасшедшие ленты. Время сна и время приема пищи не имеют никакого смысла как таковое. "У нас прежде никогда не было времени что-то делать, чем быть просто Битлз", сказал Джон Леннон.
Он такой же, как был раньше. Он все еще смотрит под нос, высокомерный, как орёл, хотя контактные линзы исправили близорукость, первоначально порождавшую выразительнось. Он теперь больше похож на Генриха VIII, чем когда-либо, что отражает его лицо - он так же властен, как и непредсказуем, ленивый, неорганизованный, ребячливый, рассеянный, очаровательный и сообразительный. Он по-прежнему легок на подъем, по-прежнему чертовски упрямый. "Ты никогда не спрашивала про Фреда Леннона, - сказал он разочарованно. (Фред - его отец; он появился после того, как они стали знаменитыми.) - "Он был здесь несколько недель назад. Это был всего лишь второй раз в жизни, когда я видел его - я указал ему на дверь." Он продолжал бодро: "Я не принял его в этом доме."
Его энтузиазм не ослабевает, и он настаивает, что его разделяют. Джордж ввёл его в индийскую музыку. "Ты что, не слушаешь" - кричит он через 20 минут записи. "Это изумительно, это - так круто, индийцы не кажутся тебе крутыми? Ты слушаешь? Этой музыке тысячи лет, это заставляет меня смеяться, британцы идут туда и учат их, что делать. Совершенно замечательно." И он включил телевизор.
Опыт посеял несколько семян сомнения в нем: не то, что его разум закрыт, но он закрыт вокруг всего, во что он верит в настоящее время. "Христианство уйдет," - говорит он. "Оно исчезнет и умньшится. Не надо со мной об этом спорить, я прав и будущее это докажет. Мы более популярны, чем Иисус; я не знаю, что исчезнет раньше - рок-н-ролл или христианство. Иисус был хорош, но его последователи тупы и заурядны. Это их виляние, вот что портит его для меня." Он много читает о религии.
Он налетел стремглав на магазины в Эспри недавно, и в подвале есть несколько прекрасных вин, но всё ещё не совсем осознанно. Он слишком ленив, чтобы соблюсти внешний вид, даже если бы он разобрался, каким должен быть внешний вид - у него его нет.
Ему сейчас 25. Он живет в большой, сильно отделанном панелями и коврами, псевдо-тюдоровском доме на холме с женой Синтией и сыном Джулианом. Есть кошка, названнная в честь его тети Мими, и фиолетовая столовая. Джулиану три года, его возможно отправят в лицей в Лондоне. "Кажется, единственное место для него в его положении," - сказал его отец, обозревая его бесстрастно. "Мне его жалко, правда. Я терпеть не мог уродливых людей, даже когда мне было пять. Многие уроды иностранцы, не так ли?"
Мы сделали быструю экскурсию по дому, Джулиан, пыхтел сзади, сжимая в руках большого фарфорового сиамского кота. Джон пронесся мимо предметов, к которымм он потерял интерес: "Это Сидни (доспехи), это хобби, которое было у меня неделю (комната, полная моделей гоночных автомобилей), Син не позволит мне избавиться от этого (игровой автомат)." В гостинной находилось восемь маленьких зеленых коробок с мигающими красными огнями; он купил их в качестве Рождественских подарков, но не собрался их подарить. Они мигают уже год; представляшь его, сидящего там до следующего Рождества, окруженного мигающими коробками.
Он остановился перед объектами, к которым все еще пристрастен: огромное алтарное распятие Римско-католического стиля снадписью "IHS" на нём; костыли, подарок от Джорджа; огромная Библия, которую он купил в Честере; его костюм гориллы.
"Я подумал, что мне может понадобиться костюм гориллы," - сказал он; казалось, он сожалеет об этом. "Я надевал его только дважды. Я думал одеть его летом и покататься вокруг на Феррари. Мы все собирались одеть их и ездить в них, но я единственный, кто это сделал. Я думал об этом, и если я б я не недевалл голову, то получилась бы удивительный шуба - с ногами, вы видите. Я хотел бы шубу, но я никогда не сливался с ней."
Чувствуется, что его собственнось - к которой он добавляет ежедневно - взяла верх: все магнитофоны, пять телевизоров, автомобили, телефоны, которых он не знает ни один номер. В тот момент, когда он приближается к выключателю, он перегорает; шесть подмигивающих коробок, обещавших прослужить до следующего Рождества, уже весело умерли. Его авто - Роллс, Мини-Купер (черные колеса, черные окна), Феррари (окрашеннный в черный цвет) - составляют его. Ещё есть бассейн, деревья склонившиеся над ним. "Ничего подобного тому, что я заказал," - сказал он обреченно. Он хотел зеркальное дно. "Это удивительно бытовое,"- сказал он. "Ни одна из моих безделушек действительно не работает, за исключением костюма гориллы - это единственный костюм, который мне подходит."
HOW DOES A BEATLE LIVE? JOHN LENNON LIVES LIKE THIS
It was this time three years ago that The Beatles first grew famous. Ever since then, observers have anxiously tried to gauge whether their fame was on the wax or on the wane; they foretold the fall of the old Beatles, they searched diligently for the new Beatles (which was as pointless as looking for the new Big Ben).
At last they have given up; The Beatles' fame is beyond question. It has nothing to do with whether they are rude or polite, married or unmarried, 25 or 45; whether they appear on Top Of The Pops or do not appear on Top of the Pops. They are well above any position even a Rolling Stone might jostle for. They are famous in the way the Queen is famous. When John Lennon's Rolls-Royce, with its black wheels and its black windows, goes past, people say: 'It's the Queen,' or 'It's The Beatles.' With her they share the security of a stable life at the top. They all tick over in the public esteem - she in Buckingham Palace, they in the Weybridge-Esher area. Only Paul remains in London.
The Weybridge community consists of the three married Beatles; they live there among the wooded hills and the stockbrokers. They have not worked since Christmas and their existence is secluded and curiously timeless. 'What day is it?' John Lennon asks with interest when you ring up with news from outside. The fans are still at the gates but The Beatles see only each other. They are better friends than ever before.
Ringo and his wife, Maureen, may drop in on John and Cyn; John may drop in on Ringo; George and Pattie may drop in on John and Cyn and they might all go round to Ringo's, by car of course. Outdoors is for holidays.
They watch films, they play rowdy games of Buccaneer; they watch television till it goes off, often playing records at the same time. They while away the small hours of the morning making mad tapes. Bedtimes and mealtimes have no meaning as such. 'We've never had time before to do anything but just be Beatles,' John Lennon said.
He is much the same as he was before. He still peers down his nose, arrogant as an eagle, although contact lenses have righted the short sight that originally caused the expression. He looks more like Henry VIII than ever now that his face has filled out - he is just as imperious, just as unpredictable, indolent, disorganised, childish, vague, charming and quick-witted. He is still easy-going, still tough as hell. 'You never asked after Fred Lennon,' he said, disappointed. (Fred is his father; he emerged after they got famous.) 'He was here a few weeks ago. It was only the second time in my life I'd seen him - I showed him the door.' He went on cheerfully: 'I wasn't having him in the house.'
His enthusiasm is undiminished and he insists on its being shared. George has put him on to this Indian music. 'You're not listening, are you?' he shouts after 20 minutes of the record. 'It's amazing this - so cool' Don't the Indians appear cool to you? Are you listening? This music is thousands of years old; it makes me laugh, the British going over there and telling them what to do. Quite amazing.' And he switched on the television set.
Experience has sown few seeds of doubt in him: not that his mind is closed, but it's closed round whatever he believes at the time. 'Christianity will go,' he said. 'It will vanish and shrink. I needn't argue about that; I'm right and I will be proved right. We're more popular than Jesus now; I don't know which will go first - rock 'n' roll or Christianity. Jesus was all right but his disciples were thick and ordinary. It's them twisting it that ruins it for me.' He is reading extensively about religion.
He shops in lightning swoops on Asprey's these days and there is some fine wine in his cellar, but he is still quite unselfconscious. He is far too lazy to keep up appearances, even if he had worked out what the appearances should be - which he has not.
He is now 25. He lives in a large, heavily panelled, heavily carpeted, mock Tudor house set on a hill with his wife Cynthia and his son Julian. There is a cat called after his aunt Mimi, and a purple dining room. Julian is three; he may be sent to the Lycde in London. 'Seems the only place for him in his position,' said his father, surveying him dispassionately. 'I feel sorry for him, though. I couldn't stand ugly people even when I was five. Lots of the ugly ones are foreign, aren't they?'
We did a speedy tour of the house, Julian panting along behind, clutching a large porcelain Siamese cat. John swept past the objects in which he had lost interest: 'That's Sidney' (a suit of armour); 'That's a hobby I had for a week' (a room full of model racing cars); 'Cyn won't let me get rid of that'(a fruit machine). In the sitting room are eight little green boxes with winking red lights; he bought them as Christmas presents but never got round to giving them away. They wink for a year; one imagines him sitting there till next Christmas, surrounded by the little winking boxes.
He paused over objects he still fancies; a huge altar crucifix of a Roman Catholic nature with IHS on it; a pair of crutches, a present from George; an enormous Bible he bought in Chester; his gorilla suit.
'I thought I might need a gorilla suit,' he said; he seemed sad about it. 'I've only worn it twice. I thought I might pop it on in the summer and drive round in the Ferrari. We were all going to get them and drive round in them but I was the only one who did. I've been thinking about it and if I didn't wear the head it would make an amazing fur coat - with legs, you see. I would like a fur coat but I've never run into any.'
One feels that his possessions - to which he adds daily - have got the upper hand; all the tape recorders, the five television sets, the cars, the telephones of which he knows not a single number. The moment he approaches a switch it fuses; six of the winking boxes, guaranteed to last till next Christmas, have gone funny already. His cars - the Rolls, the Mini-Cooper (black wheels, black windows), the Ferrari (being painted black) - puzzle him. Then there's the swimming pool, the trees sloping away beneath it. 'Nothing like what I ordered,' he said resignedly. He wanted the bottom to be a mirror. 'It's an amazing household,' he said. 'None of my gadgets really work except the gorilla suit - that's the only suit that fits me.'