Генрих Карлович
Вечером в дверь нашей комнаты тихонько постучали и отец мой пошел открывать.
«Это Генрих Карлович,» – на ходу сообщил он. Это и вправду был Генрих Карлович Лампрехт, высокий, статный, очень красивый пожилой мужчина, бедной и опрятной одеждой своей напоминающий аристократа в стесненных обстоятельствах. За руку он держал худенькую, столь же бедно одетую девочку по имени Лида. «Проходите, Генрих Карлович, Лидочка, проходите, мы ждем вас,» – приветливо залепетал мой отец и из глаз мужчины потоком полились слезы, на которые никто из нас не обратил внимания, – плакал он постоянно, при этом лицо его оставалась прежним, слезы появлялись и исчезали сами по себе. К болезненной застенчивости этого человека такие вот сами по себе льющиеся слезы добавились после войны. Мне думается, не только у него, – у многих поволжских немцев после войны появился странный этот синдром.
«Приглашай их к столу, Лида,» – обратился отец к моей маме и все улыбнулись, оттого что дочь Генриха Карловича и мама были тезками.
«Не беспокойтесь, – сказал наш гость, – мы не голодны, разве что чашечку чая…» Услышав эту аристократическую ложь, девочка ничуть не взволновалась, прекрасно зная, что мама моя все одно накормит, напоит и приголубит их. Гости поужинали вместе с нами, после чего мужчины засели за шахматы, я повела Лидочку к пианино, а мама, ввиду отсутствия кухни, принялась мыть посуду в том же уголке, где и готовила еду. Учиться музыке Лидочка не хотела, однако, процесс извлечения звука интересовал её. Нажав клавишу, серьезная эта девочка слушала звучание от начала и до угасания последних обертонов. О чем она думала, я не знала, но, боясь спугнуть хрупкое Лидочкино внимание, никогда об этом не спрашивала.
Становилось совсем поздно, мужчины откладывали последнюю партию до следующей встречи, и Генрих Карлович, благодарил, прощался, не намеренно плакал, и светлые потоки сами по себе текли из прекрасных его глаз.
«Если Генрих Карлович не знает чего-либо по части земных скорбей, так того и знать не надо,» – говорил отец. Все родные Генриха Карловича погибли во время войны, когда сам он всеми правдами и неправдами пытался выжить в тюрьме, где сидел по навету. Оправданный и отпущенный на свободу, он стоял возле тюрьмы, не понимая, куда идти. «О чем ты плачешь?» – спросил проходящий мимо старик. «Я не плачу,» – ответил он и лишь позднее, узнав о странном своем обретении, понял, что солгал незнакомому человеку. Генрих Карлович устроился на машиностроительный завод, где работал мой отец. Там встретил он русскую женщину, служившую судомойкой в заводской столовой, и женщина эта родила ему Лидочку. Потому что даже у человека, который не плачет, нет, просто светлые потоки слез сами по себе стекают по лицу его, даже у такого человека нельзя все отнять.
27 ноября 2015