Миг
И крейсер с именем прозрачным
«Авроры» - утренней звезды –
возник над толщею воды…
И в свете, сером и невзрачном,
мосты горбатились и мокли,
и натекала ночи тень,
и виделся вчерашний день
как в перевёрнутом бинокле.
И дерева ветвистый ствол
Врастал в грядущее всей толщей.
И люди вкладывали молча
Заряд в шестидюймовый ствол.
Замком орудие закрыв,
Наводчик щёлкнул рукоятью,
Как бы всё прошлое – в архив
Последней
Приложил печатью.
В ночи готовился прыжок.
И опершись о край барьера,
цигарку человек зажёг
всего на миг
до новой эры…
(Ефрем Баух, ж-л «Кодры», 1975г., № 12)
Дождь
Листву, как жабры, вороша,
плащами мокрыми шурша,
шёл дождь… он был нескуп,
и в город вяло, не спеша
с утра вливал тоску
холодным плеском по песку,
невнятным бормотаньем труб…
Ах, был бы лучше с громом, груб!..
Но он был вежлив, как назло,
и слякоть проливал,
и слабой сыростью несло
от стен и покрывал,
лоснился влагою порог,
и, как спиной киты,
блестели в струях вдоль дорог
набухшие зонты.
И затянул он пеленой
вершины. В летний звон и зной
они, вздымаясь за окном,
прохладой вламывались в дом.
Был дождь.
И в хлопанье галош,
и среди взрослых, клявших дождь,
был мальчик. Тих и невелик,
с улыбкой он к стеклу приник.
Была улыбка – как родник
сквозь мокрую пыльцу,
и, как забытый солнцем блик,
блуждала по лицу.
Он тайну знал: в горах, в тиши
шёл тот же дождь. Но как во сне,
не долетая до вершин,
он превращался в снег…
Шёл дождь, окрестный мир залив,
и был он слякотно слезлив.
Он сам себе уж надоел:
всё грязь да сырость вить,
но он не мог, и не умел
себя остановить,
и там – морозом на лету
захваченный, в момент
он превращался в чистоту,
в холодный дух легенд.
Ругались взрослые: всё сплошь –
болото ,слякоть, дождь…
И взрослым было невдомёк,
что рядом – в бездне высоты
живёт, пульсирует поток
морозной чистоты.
Был вечер. Мальчик рано лёг,
дышал и плыл в глубоком сне,
где дождь, дымясь в тиши,
переходил над льдом вершин
в прекрасный белый снег.
(Ефрем Баух, ж-л «Кодры», 1973г., № 7)
Течение осени молдавской…
Стою один. И поле бодро,
по долу крылья распустив,
с разбегу круто к дальним кодрам
вздымает мощный свой массив.
Взлёт поля первозданно-дик.
А тишина стоит такая,
что тонкие напевы мая –
как бы невидимый родник:
прозрачно взблёскивает влага,
травинка – трепетно-тонка –
проблёскивает у оврага
зелёной струйкой родника.
Цвет ранней осени молдавской
прозрачным просквожён огнём,
С упорством подбирая краски,
Он ищет ритм в себе самом
и после нескольких тонов
он сталкивает с этой целью
на контрапункте – неба зелень
с багряной плавностью холмов,
или берёт одним аккордом
в десятки пальцев ли, ветвей –
алеющую зелень кодров
с чуть ржавой охрою полей.
А осень глубже, гуще краски:
листва в огне, черна земля,
а небо стало сине-вязким,
кирпично-красными – поля,
как будто кодры, поле с небом
предельно гонят краски в зной,
в предчувствии зимы и снега
с холодной долгой белизной…
И жерновами сжат и скручен,
в давильнях льётся алый муст.
И – люди – осени созвучны
По глубине и силе чувств.
Расцвечены края усадеб –
пора вина, плодов и свадеб
с разлившимся заполночь танцем,
Звенящей песней поутру.
Ноябрь уже встаёт багрянцем
Знамён, летящих на ветру.
И снова – тишь, раздумье, отдых,
Ещё день, два – а впереди:
Взыграют ветры, непогоды,
Ударят долгие дожди,
и плач бушующих стихий
наполнится глубинным смыслом
над деревянным обелиском,
простым и строгим, как стихи
о тех, кто здесь обрёл покой,
на этом неподвижном склоне.
Мы к обелиску со звездой
Придём, и головы мы склоним.
А рядом – тоненький орех,
как будто существо живое,
как память вечная о тех,
кто не вернулся с поля боя,
и в юных ветках, что нежны
и гибки, и прозрачно-сини –
предощущение весны,
её звенящих острых линий.
И обелиск нам в сердце светит.
Бегут, несут из школы дети
Цветы к подножию его…
Слились трагедия, бессмертье
И вечной жизни торжество.
(Ефрем Баух, ж-л «Кодры», 1974г., № 12)
МАТЕРИАЛЫ ПРЕДОСТАВИЛА:
МУЗА ИГОРЕВНА ГОНЧАРОВА.
ИЗОБРАЖЕНИЕ:
http://simania.co.il/bookdetails.php?item_id=961860