Было время, говорил
Мне один почтенный муж,
Чтоб по струнам я не бил:
Больно голос неуклюж.
Он сморкался и брюзжал,
Хрюкал, весело визжал,
Объясняя, каким должен
Быть классический вокал.
Он глазенками стрелял,
Точно медный таз сиял,
И, навеки распрощавшись,
Мои песни обсмеял.
Стал с досады пить я пиво
У ближайшего ларька,
И жевать неторопливо
Небольшого окунька.
Думал думу, между дел,
Понемногу захмелел,
Сопоставил цепь событий
И слегка повеселел.
Снял гитару я с плеча,
Дернул стопку первача,
И друзьям пьянчугам выдал
Суть скрипичного ключа.
Поглазеть на дармовщинку
Собралось, хоть пруд пруди.
Мужики в одну волынку
Голосили: «Заводи!»
И, я пел, во всех влюбленный,
Похвалами окрыленный,
Ожидая вдохновенно,
Что там будет впереди.
Среди публики хмельной
Стал, почти я, как родной:
Каждый лез, конечно, лично
Выпить именно со мной!
Мир безоблачно чудесен
Для устроившихся в нем.
Мне же, кучу своих песен
Не пристроить днем с огнем.
Обращаюсь – говорят:
«Стопроцентный не формат!
Песни, хоть и, неплохие,
Но доходов не сулят!
Сделай морду кирпичом:
Пиши песни ни о чем
Вот тогда и станут ими
Восторгаться горячо!
Это что за парадигма?!
Что за функционный ряд?!
Бой за славу мной проигран,
Но мне мудро говорят:
«Да, не будь ты ротозей!
Пой в кругу своих друзей!
К славе нечего ломитья,
Как патриций в Колизей!
А, наступят времена:
Не станут слушать ни хрена!
У тебя же есть собака -
Пусть вот, слушает она!»