Придворный шут был всех правдивей,
Изобличал он короля
В грехах с улыбкою учтивой
И не боялся, что петля,
Иль гильотина, или пламя
Прервёт навеки болтовню.
Он не страшился рук, что камни
В него запустят. Королю
Он нравился неодолимо,
Король смеялся над собой.
Неужто может быть любимым
Шут, что не дружит с головой?
Но потому-то не вкусил он
Ни пытки боль, ни смертный час,
Что дурачком казался милым, -
Глупцы смешат и тешат нас.
И ради смеха и забавы
Прощал всю истину король
Шуту, открывшему лукаво
Её, как старую мозоль.