Эйлин Мередит избегала общения как с репортёрами, так и с друзьями, включая родственников.
" Она абсолютно подавлена произошедшим," - писала про неё Дэйли Вайэр ярким шрифтом.
В других газетах также появились более или менее достоверные сообщения об Эйлин с приложением колонки её фотографий.
Днём и ночью у её дома бродили журналисты, наблюдая за парадным входом, отслеживая всех вошедших, чтобы засыпать их вопросами на выходе.
Иногда некоторые особо рьяные журналисты подходили к двери вплотную в тщетной надежде что-нибудь услышать или увидеть через смотровое окошко.
Однако, вопреки заявлениям Дэйли Вайэр, Эйлин не была абсолютно подавлена. Просто ей хотелось остаться наедине со своими мыслями.
Её обычная жизнерадостность покинула её, и её сменила мрачность, выражающаяся в суровой линии крепко сжатых губ. В её потухших глазах застыла ярость бессильной жажды мести.
Некоторые женщины, находясь в таком критическом душевном состоянии, становятся опасны.
Она резко отвергла предложение отца вызвать к ней врача. Сменить обстановку, покинув Лондон и переехав на какой-нибудь живописный курорт, она также отказалась.
"Я останусь здесь, чтобы дождаться когда вздёрнут на виселицу убийцу Боба," - сверкнув глазами и стиснув побелевшими пальцами скомканный платок, сказала она.
С момента её разговора с Фойлом прошли сутки, в течение которых она постоянно обдумывала сказанное им. В результате, вопреки холодному рассуждению Фойла, она не изменила своего мнения относительно виновности Фэрфилда. Она вбила себе это в голову, и ничто не могло разубедить её.
Она считала, что Скотланд-ярд опасается выдвигать против него обвинение из-за его высокого положения, а начальник отдела расследований с непроницаемым лицом и квадратными скулами своими гладкими, умиротворяющими речами, возможно, пытается отмазать его.
Она сжимала кулаки столь яростно, что на ладонях из под впившихся ногтей проступила кровь. Молнией у неё в голове сверкнула мысль, что если закон и правосудие бессильны перед злом, то на этот случай издавна существовал обычай мести, своего рода негласный, не легализованный закон.
Психологу или ещё только изучающим психологию анализ её переживаний и чувств представлял бы несомненный интерес. Её состояние граничило с мономанией, девиацией, родственной паранойе, но совершенно не предполагающей затемнение сознания или безумие.
Кроме того, что она сказала в разговоре с Фойлом, она ничем не выдала свою одержимость местью.
Она открыла секретер и с холодной решимостью взяла в руки маленький, изящный револьвер с рукояткой из слоновой кости и блестящим, отполированным дулом.
Даже в тонких женских ручках это оружие смотрелось сверкающей игрушкой.
Оглянувшись, она раскрыла цилиндрическую часть барабана и вставила в его ячейки пять патронов.
Спрятав револьвер на груди, она вернулась в своё кресло и взяла в руки книгу.
Её взгляд машинально скользил по строкам текста, почти не воспринимаемого умом, она также автоматически переворачивала страницы.
Просидев в таком интеллектуальном ступоре около час, она отбросила книгу и, не вызывая служанку, облачилась в скромный, удобный для ходьбы костюм чёрного цвета.
В своём гардеробе она подобрала себе муфту из пушистого меха, в которой спрятала пистолет.
Когда она подходила к выходу, к ней обратился чрезмерно вежливый лакей: "Леди Эйлин, у входа на улице толпятся газетчики в надежде выловить какую-нибудь информацию."
"В самом деле?" - глухо, словно бы в забытьи, произнесла Эйлин.
" Они пристают с вопросами ко всем входящим и выходящим из дома," - сказал он, открывая дверь."
Эйлин что-то пробормотала в ответ и вышла на улицу.
Кучка людей, стоявших неподалёку, встрепенулась, и из неё выделились несколько репортёров, которые, снимая на ходу шляпы, устремились к ней.
Эйлин усилием воли изобразила улыбку.
"Даже не пытайтесь, джентльмены, - сказала она. - Я не буду отвечать ни на какие вопросы." Изящный и трогательный жест её являлся воплощением мольбы и страдания. "Проявите рыцарское отношение к женщине! - сказала она, - Вы бесцеремонно осаждаете дом, в котором она пребывает в неописуемой скорби. Пожалуйста, умоляю вас, не преследуйте меня."
Её горестная речь возымела действие, репортёры, извинившись, в смущении отошли в сторону, а остальные не решались подходить.
В конце концов, они были не только репортёрами и журналистами, но ещё и мужчинами, которых мгновенно очаровала красота Эйлин, и перед кем ещё мужчина желает повести себя как джентльмен как не перед красивой женщиной.
Эйлин прибыла в Скотланд-ярд в тот момент, когда Фойл беседовал с Гринном. Едва она назвала своё имя, её пропустили к Фойлу. Она оставила без внимания предложенный им стул и осталась стоять, устремив внимательный взгляд своих серых глаз на Фойла.
Он заметил румянец возбуждения на её щеках, и интуиция подсказала ему, что она задумала что-то роковое.
"Пожалуйста, сядьте, - мягко настаивал Фойл. - Вы хотите знать, как продвигается следствие. Я думаю, к завтрашнему дню у нас появятся новости, я полагаю, приятные для вас."
" Вы планируете кого-нибудь арестовать?"
Она произнесла это с резкостью молнии, отразившейся вспышкой в её глазах.
Фойл покачал головой. Однажды он уже видел подобное выражение женского лица. Это случилось в Лас-Палмас на танцевальной площадке, когда юная португалка вытащила нож, запрятанный в чулке, и вонзила его в грудь изменившего ей юноши.
Хотя леди Эйлин не походила на темпераментную португалку и с трудом можно было представить себе нож у неё в чулке, взгляд Фойла приковался подозрительно к меховой муфте, из которой она не вынимала рук. Это казалось странным.
" Я бы сказал, это зависит от обстоятельств," - сказал он с мягкой уклончивостью.
Её лицо помрачнело.
"Могу поклясться, что убийца Фэрфилд, - крикнула она в крайнем раздражении, - а вы позволяете ему избежать наказания, потому что из-за своей жалкой сервильности в страхе озираетесь на вышестоящее начальство."
Фойл подошёл к ней поближе.
" Послушайте, леди Эйлин, - с сочувствием в голосе и взгляде произнёс он. - Сэр Ральф не убивал мистера Грелля. У меня есть доказательства. Доверьтесь нам и подождите чуть чуть. Ваши обвинения сэра Ральфа в убийстве опровергнуты фактами и свидетельствами, которыми я располагаю, и к тому же весьма оскорбительны для баронета."
В ответ она дико рассмеялась и отпрянула от него с выражением презрения на лице.
"Успокаиваете меня, словно маленькую девочку, испугавшуюся грозы? - она скривила губы в усмешке. - Вам не удастся, несмотря на то что вы мастер в этом деле, заболтать меня. "По делам их узнаете их", мистер Фойл, так сказано в Библии, и я вижу, что по некоторой причине вы усердно защищаете Фэрфилда. Может, он заплатил вам? Так или иначе, я поняла, что с вами я не дождусь справедливости, но знайте, этому мерзавцу не уйти от ответа."
Фойл, поглаживая подбородок, как бы невзначай переместился, преграждая посетительнице путь к выходу.
Он уже догадался, что она скрывает в муфте, и понимал, что ситуацию нельзя оставить на самотёке, нужно было предотвратить осуществление ею задуманного, и вместе с тем он понимал, что сделать это следует как можно более деликатно.
" Когда вы успокоитесь, - мягко произнёс Фойл, - вам будет стыдно за свои слова."
Он уже подумывал, не сказать ли обезумевшей от горя девушке, что её жених жив, а тело убитого в его кабинете принадлежит негодяю, которого она никогда в жизни не видела и не знала о его существовании.
Он взвесил все за и против и решил всё таки на свой страх и риск сохранить эту информацию в секрете.
С надменным видом она направилась к двери.
"Позвольте мне пройти," - потребовала она, увидев, что Фойл не двигается с места.
" Куда вы направляетесь? - не пошевелившись, спросил он. Она с холодной решимостью встретила его суровый взгляд.
" Если вам уж так интересно, - ответила она, не опуская взгляда, - к сэру Фэрфилду, чтобы заставить его признаться. Позвольте мне выйти."
" Я позволю вам выйти при условии, что вы отдадите мне то что прячете в муфте," - сказал Фойл и протянул к ней раскрытую ладонь.
Она отпрянула, словно от удара, лицо её побледнело, губы судорожно дёрнулись. Яростно сверкнув глазами, она выдернула руку из муфты, и Фойл едва успел стремительным движением выбить из неё револьвер.
Пистолет загрохотал по полу, а Фойл вмиг подхватил извивающееся в ярости тело девушки и усадил её на стул. Собрав воедино все свои силы, он одной рукой удерживал Эйлин на стуле, другой - взял со стола одну из многочисленных телефонных трубок.
Через десять минут леди Эйлин Мередит в сопровождении врача и респектабельно выглядевшей полицейской матроны, поспешно вызванной из соседнего полицейского участка на Кэннон Роу, была доставлена обратно домой в состоянии близкого к ступору.
Оставшись один в кабинете, Фойл поднял дамский револьвер, разрядил его и положил на каминную полку.
" Никогда не знаешь, что ожидать от женщин, - пробормотал он себе поднос. - Во всяком случае, я спас жизнь сэру Ральфу, - и в задумчивости посмотрев на дверь, прибавил с горькой иронией. - ну по крайней мере, на сегодня."