Победы негасимый свет - выпуск 2

Особый день

День Победы в этот год особый.
Рядом, у границ России, вновь
Щерится оскал фашизма злобой,
Льется человеческая кровь.
Все, что было до поры укрыто
Лепестками облетевших лет,
Нами будто заново открыто,
Вновь войны мы видим силуэт.

Если б в той борьбе, кровавой, ярой,
Победил воинствующий рейх,
До Камчатки б ширились пожары,
Нас сгоняли б в гетто, озверев.
Это с нами, как на Украине,
Поступали б, танками давя.
И горели б новые Хатыни,
Бабьим Яром там и тут кровя.

Нашу землю и сейчас топтали б
Старые и новые враги,
Только тем в награду жизнь оставив,
Кто готов лизать им сапоги.
И сегодня обвинить Россию,
Запугать стремятся, задушить,
Позабыв о том, что русских силой
Просто невозможно сокрушить.

С каждым годом День святой Победы
Все дороже сердцу моему.
Чтоб Россию миновали беды,
Ленточку Георгия возьму.
Рядом с ветеранами их внуки,
День Победы – он на всех один.
Крепче держат флаги наши руки,
Вместе мы все беды победим!


С Днем Победы!

Двадцать второго июня
Памятью дышит страна.
Сколько же дней многотрудных
Горюшко пили до дна?!
Сколько сынов потеряли,
Братьев, отцов, женихов?!
Раны затянет навряд ли
Даже теченье веков.
И потому с новой силой
Радостью сердце горит,
Каждой весною счастливой
Павших вновь благодарит
И за цветение мая,
И за улыбки детей,
За перезвоны трамваев
И светлый тон новостей.
Беды все наши – не беды
В свете далекой войны!
С праздником вас, с днем Победы,
С мирным цветеньем весны!


***

Как эхо давних лет войны
Вдруг грянул марш суровый, грозный.
То  кровь бурлила в нем, то слезы,
То радость светлая Весны.

Мы не забудем никогда,
Как наши деды воевали
И как сирены завывали
В недавно мирных городах.

Отцов своих расспросим вновь,
Бойцами ставших слишком рано,
О фронтовом пути, о ранах
И как спасала их любовь.

Расскажет мама о годах
Военных, каторжных, голодных
В землянках тесных и холодных
В степных подростках-городах.

Расспросим… Если есть кого.
А если нет в живых, к могилам
Придем, ведь им, родным и милым,
Привет наш уж важней всего. 


С благодарностью

Все труднее ветерану
Нам рассказывать о том,
Как на поле грозной брани
Защищал он отчий дом,
Как врага потом загнали
Прямо в логово его.
Но горят, горят медали
Блеском славы боевой.

С каждым годом на параде
Все короче строй живых.
Трудно стало ветеранам
Ордена носить, увы.
Тянут вниз года, как гири,
Их попробуй-ка стряхни.
Но чтоб дети жили в мире,
Шли на смерть тогда они.

Преклоняюсь, восхищаюсь,
Благодарности полна,
Эту книгу посвящаю
Всем, гордится кем страна.
Все рассказы ваши помню
И еще не раз, не два
Для других хочу напомнить
Ваши вещие слова.


Часть 1
ВОЙНА НАРОДНАЯ

Раннее утро

Летнее утро. Кричат лишь вороны
В заспанной серой тиши,
Хмурое небо еще не огромно,
Город почти без машин.
Спит и сирень, в пышной зелени лета
Не шелохнется и клен,
Тонет и тополь в тени предрассветной –
В сон мир еще погружен.
Только в такое же раннее утро
Семьдесят пять лет назад
Небо на землю обрушилось будто,
Выл за снарядом снаряд.
Сколько б еще ни прошло с той минуты,
Но и начало войны
Мы никогда ни за что не забудем,
Болью ее крещены!


22 июня

Прошло уже немало лет,
Но нет душе покоя.
Как и сейчас, вставал рассвет
Над ласковой рекою,
Спал мирно город, а в селе
Петух лишь горло чистил,
Когда в чуть поредевшей мгле
Пошли на нас фашисты.

И вмиг все изменилось вдруг,
Смерть поджидала всюду.
Огнем объятые, вокруг
Горят дома и люди.
Представить страшно и теперь
Всю боль былых страданий,
И тяжесть прошлых всех потерь
Поныне сердце давит.

Война закончилась давно.
Уходят понемногу
Прошедшие не для кино
Ту адскую дорогу.
Но мы сегодня, как всегда,
Придем им поклониться –
И ярче памяти звезда
Осветит наши лица. 


«Блиц-криг» в России обречен!

Предупреждали сколько раз
Что в этот день и в этот час
Обрушится война на нас,
Но Сталин не издаст приказ.
В 3.30 вздрогнула земля.
Рванулись в бой, гремя, пыля,
Копившаяся до сих пор
Вся сила гитлеровских орд.
Аэродромы разбомбят,
И склады там и здесь горят.
Погранзаставы все равно
Вступили в бой все до одной.
Снарядов нет и связи нет,
Но на день хоть, на час в войне
Счёт отступлений усечён –
«Блиц-криг» в России обречён!


Грозный вал

Он прошел сквозь финскую войну,
Не погиб и не зачах в плену.
Думал: все, свое отвоевал!
Но другой войны катился вал.
Грозная ударила волна -
Началась священная война.
Вещмешок он вскинул на плечо
И жену целует горячо.
Как же трудно будет ей одной!
За неё и за детей шел в бой.
Обнял всех, к груди своей прижал
И быстрей к машине побежал.
Он танкист и ясно видел цель,
Но сгорел в том огненном кольце,
Что сжимала сильная рука,
Сталин был в депрессии пока.


Две даты
Е. М. Ворковцу, участнику битвы
 за Брест, посвящается

Был солдатский сон
Скомкан на заре:
Бомб разрывы, стон,
Жуткий вой сирен.
Не осилить бой,
Если страх скует.
Но солдат любой
Дело знал свое.

Для моей страны
В грозной той беде
Первый день войны –
Самый страшный день.
Примеряет Брест
Горестный венец
И из наших мест
Фима Ворковец.

В 43-ем он
Тяжко ранен был,
Жизни медальон
Вырвав у судьбы.
А свое авто
Заводил в гараж
В день, навек святой,
В главный праздник наш.

Там товарищ вдруг,
Положив ключи,
«Все. Войне капут!» -
Издали кричит.
И не передать
Радости в тот час,
Что теперь всегда
Согревает нас.


Затянувшаяся переподготовка
Светлой памяти К.С.  Пометуна посвящается

В Хабарное приехал он с семьей
В тот очень давний год 38-ой.
А в 41-ом, в марте, казаков
На сборы отправляют далеко.
На западной границе он служил
И дружбой с земляками дорожил.
Халиловский послал военкомат
В учебный пункт лишь горсточку солдат.
Три месяца всего в поту, в пыли
Прикладом бей, штыком врага коли.
Винтовок боевых не выдают
У Родины советской на краю.
А тут война бомбить не устает,
Из танков по кавалеристам бьет,
Остатки батальонов, взводов, рот
Обходит, окружает, в плен берет.
Воюют, хоть уже окружены.
Им рано в пасть прожорливой войны
Бросаться с головой, они еще
Сразятся с фрицем, предъявляя счет.
Халиловцы решились на прорыв,
Отважный в бой повел их командир.
Полуторка заправлена – вези,
Не спотыкайся и не тормози.
Однажды капитан остановил,
Но документы им не предъявил,
Не первых он хотел пустить в расход.
Но опытный попался вдруг народ.
Да, стычки были на пути не раз,
Но, видно, Бог от гибели их спас.
Пробились и опять рванулись в бой,
Но жаль, не вместе, жаль, что вразнобой.
Орденоносцем стал тогда Корней,
Как и друзья военных первых дней.
Потом сапером был. Не раз, не два,
Заброшен к немцам в тыл, мосты взрывал.
Взрывал и полотно стальных дорог,
Хотя в любой момент погибнуть мог.
И долго снилось, как под визг колес
Летит состав фашистский под откос.
Но самым трудным все же был отход.
Враг по пятам с собаками идет,
А впереди болота стерегут.
Правей, левее – и тебе капут.
Днем на тропу здесь встать –
смертельный риск.
Вот и сидят в болоте дня два-три,
Пока не снимут цепи до конца.
Не всем терпенья хватит здесь бойцам.
Медалью «За Отвагу» награжден,
За Кёнигсберг сражался храбро он.
Прошел путь очень длинный боевой –
Пора вернуться, наконец, домой.

Жена и дети помнят светлый миг,
Когда он на крылечке вдруг возник.
Победа! Каждый сделал все, что мог,
И каждый чем-то ей прийти помог.
Дом на пригорке, красота окрест,
Урала лента и полоской лес,
И силуэты наших древних гор
Недолго вновь его врачуют взор.
В Хабарном две могилы, как одна.
А рядом с нею все стоит война.
Муж и жена напомнят и сейчас,
Что фронт и тыл едины в грозный час.
Один из сыновей границу вновь
Стерег, как и отец давным-давно.
Другое время и другой расклад,
Но так же верен долгу наш солдат. 


От Халхин-Гола  до Сталинграда
А.Е. Сычеву и другим участникам битвы с милитаристской Японией и фашистской Германией посвящается

Водитель – моё в том призванье,
Поёт за баранкой душа.
На службу попал в Забайкалье,
А там до Монголии – шаг.
Возил грузов много и разных,
Порой до предела устав,
Чтоб в новом бою с самураем
Не мог повториться Хасан.
С трудом мы тогда победили.
Мечтали теперь взять реванш,
Нас техникой новой снабдили,
Но только в войсках ералаш:
Граница без должной охраны,
И вместо учебы – хозблок,
Нет карт, нет детального плана –
Застали враги нас врасплох.
Репрессии также сказались
На Финской кровавой войне,
И в год 41-й вновь Сталин
Не тем будет верить вполне.

Но вот командир автобата
Направил меня в Ундерхан,
Лихие там были ребята,
Любой одолеют бархан.
Сначала возил я снаряды
Для легких стальных БТ-5.
Не раз бомбы падали рядом,
Но нас на испуг трудно взять.
Несли мы большие потери,
Враг с севера все наседал,
Хотел взять нас в клещи, что скверно, -
И стал я танкистом тогда.
Мы шли без поддержки пехоты
На штурм огневой высоты,
Строчили с неё пулеметы,
И взрывы, как сетка, густы.
Наш танк загорелся, но все же
Побили мы много вояк.
А эти ожоги на коже
Остались как избранных знак.

Нас «чёрною  смертью», «холерой»
Фашисты потом назовут.
Узнав, кто воюет, что лестно,
Быстрее с позиций бегут.
А мы оправдать ожиданья
Спешили, себя не щадя.
Но горечь безмерных страданий
Хранили в душе, отходя.
Москву защитив, в Сталинграде
Рывок повторим мы опять,
И лучшею в мире наградой
Нам будет здесь каждая пядь.
Клещами стальными закроем
Отход многотысячных сил.
И каждый здесь станет героем,
Чтоб землю родную спасти.
Потом Будапешт будет, Вена,
Падет и Берлин, наконец.
Исход битв любых неизменно
Решают мозги и свинец.
Пусть мудрым правитель наш будет.
Есть мир, но готовься к войне.
А сердце уже не забудет
Тех тяжких и горестных дней!


Первый бой
Ф.И. Разумову посвящается

После сокращения из армии
В Новотроицк наш приехал ас,
Влился он в ряды военной гвардии
И возглавил школу ДОСААФ.
На передовой до 43-его,
А потом в Саратове курсант.
У фронтовика хоть хватка крепкая,
Но ученье тоже как десант.
«В День Победы был зачет на стрельбище.
Мы ж палили, словно по врагу.
Знатное то было, право, зрелище,
Передать всего я не могу.

Каждый вспомнил из того, что видывал.
Ну а я вновь шел в свой первый бой
И победу встретившим завидовал,
Мог бы не вернуться я домой.
Прибыл эшелон наш в Белоруссию,
От бомбардировщиков темно.
И хотя по жизни был не трусом я,
Страх порой терзает все равно.
Но спустя два дня в атаку бросят нас,
Шел шестой лишь день войны тогда,
В первом же бою под летней Оршею
Мне сверкнула «Красная Звезда».
Мы за мост пошли стальною грудою
И его сумели удержать,
Два противотанковых орудия
Уничтожив, – и поет душа.
Фрицев покосить успели множество,
Но подбит наш танк под бомбы вой.
Командира раненого все же мы
Вытащим до взрыва из него».

Чтобы с первых дней войны не трусили
Новобранцы, если завтра в бой,
Помогал майор им автокурсами
С практикой вожденья и стрельбой.
Я сама училась там вождению
И сдала давненько на права.
А майору с искренним почтением
Благодарности дарю слова.


***

Со школьной скамьи от родного порога
В кровавую даль позвала их дорога.
Призывом священным горели сердца –
И выпили горькую чашу свинца.
В грязи по колено, в болотах по пояс
И тактику боя вполне не освоив,
Остались лежать и в лесах, и в полях –
Своя, не чужая под ними земля.

А им обещали, что будет все гладко.
Ну, месяца два повоюют все славно –
И враг побежит, нашей мощью сражен,
Раздавлен, расстрелян, сожжен, окружен.
И военкомат брали штурмом мальчишки,
Боясь опоздать, оказаться там лишними.
Почти все они в мясорубке войны
Погибли, а жить бы доныне должны.

Смотрю я на списки погибших юнцов,
Увидевших смерть слишком рано в лицо.
И пусть нет наград, что в честь павших звенят,
Но жизнь положили они за меня. 


Пока не будет выполнен приказ

Письмо всего одно лежит в ларце,
Уверенность в победе там в конце.
А рядом похоронки, чья строка
В кровавый погружает нас закат.
И муж, и сын погибли в грозный час,
Когда обрушил враг всю мощь на нас.
Сидит старушка, теребит платок,
А слезы превращаются в поток.

Год 41-ый протрезвил умы,
К войне столь жесткой не готовы мы:
Репрессии, парадов череда…
И самая кровавая страда.
От первых, кто был послан в этот ад,
Никто почти что не пришел назад:
Штыки ценили больше, чем людей,
В том скопище амбиций и идей.

Состав за месяц обновлялся весь.
У новобранцев лишь отвага есть,
А треть из них винтовку в первый раз
В руках держала только в этот час.
В бою учились, если повезет
И смерть не сразу заберет весь взвод.
Пока не будет выполнен приказ,
Полягут сотни, тысячи подчас.

Муж отличиться все же смог в бою,
А вот сыночка сразу же убьют.
Одна она теперь, всегда одна.
«Будь проклята, - твердит в слезах, - война!»
Бушует за окном ее весна,
Смотрю на боевые ордена.
Но в сердце боль, тоска и стыд за тех,
На ком лежит потерь преступных грех.


В вечном строю

День начала войны для России -
Самый черный из всех черных дат.
Навязали нам мериться силой.
Сколько в битве погибло солдат!
В скорбный день поминаем мы близких,
С прошлым связь и сегодня крепка.
Мы приносим цветы к обелискам,
И все шире людская река.

И сейчас нас берет за живое
Длинный список у братских могил.
Из семей уходили и двое,
И по пять фронт порой уводил.
Вот на этой плите Коченковы:
Пять имен, пять фронтов, пять смертей.
В этот день встанут павшие снова,
Выходя из могильных сетей.
Ленинград, Сталинград отстояли,
И в Прибалтике били врагов,
По Европе потом их погнали
И в Берлине лишили рогов.
С 41-го по 45-й
Оставались везде на пути
Эти верные долгу солдаты,
Но могилу порой не найти.
В декабре 43-го Петр,
Вдруг «пропал». Может, все же живой?.
Был он светом в окне для кого-то,
Не дождались кормильца домой.
А отец Коченков, хоть вернулся,
Рано умер от ран ветеран.
Сын подольше от бед не согнулся…
Но другим духам выйти пора.

То ли ветер качнет куст сирени,
То ль за облако солнце зайдет,
Но мне кажется: двинулись тени
В свой уже ритуальный обход.
Посмотрели на город  - отрада,
Нет дороже среди городов!
И вернулись на плац для парада,
Охраняя родное гнездо.
Постоят у огня, и над ними
Преклоняет колено солдат.
Помолчат рядом с нами, живыми,
Но в глаза вновь пытливо глядят:
«Не забыли? Все помните? Значит,
Мы не зря пали в смертном бою!»
Пусть вдова чья-то тихо поплачет,
Честь им внуки уже отдают.
В плащ-палатки оденет их вечер
И вернет на положенный ряд.
Но горят поминальные свечи,
Губы наши молитву твердят.
Слава вечная тем, кто за счастье
Наше с вами жизнь отдал свою!
Ярче вспыхнет огонь для причастья,
Чтобы мы не робели в бою.


Гвардейцы Дьячковы

В Хабарном немало в те годы семей
На бой с иноземною силой
Послало сынов, чтоб отполз лютый змей
Подальше от нашей России.
Гвардейцы, бесстрашных героев полки,
Стеною вставали железной,
Где были потери у нас велики,
А немцы все лезли и лезли.

Сергей рядовым был в гвардейском полку,
Кузнец вышел ростом и силой,
Он шашкой рассечь мог врага на скаку
За честь и свободу России.
Погиб тот стрелок, но не сдал Ленинград
И спит где-то в братской могиле.
Но все же раз в год он вставал на парад,
Чтоб подвиг солдат не забыли.
Трех братьев родных тоже Бог наградил
И силой, и храбростью, только
Один по ранению в плен угодил,
Другому путь дан был достойней.
Не зря Александром назвали его,
Что значит «Защитник» и «Воин».
Он как подобает исполнил долг свой
И почестей высших достоин.
Вернулся с медалями, но никогда
Не хвастал, не лез на трибуны,
А сердце терзала ночами беда,
Вчера лишь гремевшая будто.
Он брал Кёнигсберг и в Корее служил.
Да, опыт военный огромен.
А после войны вновь в Хабарном он жил,
И здесь навсегда похоронен.

Гвардеец Георгий Михалыч погиб
В Эстонии в сорок четвергом.
Желая вернуть наглым фрицам долги,
Повел в бой стрелковую роту.
Был младший сержант и красив, и горяч,
Гвардеец, мечта многих женщин.
Но только мечтать будут милые зря
О пылкой любви и о встрече.
Погиб в 19, еще не познав
Ни ласки, ни страстных объятий.
Женою проклятая стала война,
Она лишь во всем виновата.
Георгия брат тоже где-то погиб,
Хотя не гвардеец был вовсе,
Иванов нечасто щадили враги,
С мечом к нам пришедшие «в гости»,
Лишь тех, кто сдавался доверчиво в плен,
Лишь тех, кто к ним шел в полицаи.
А тех, кто вставал,
смерть презревши, с колен,
Косила нещадно Косая.

Родня, хоть не самая близкая, но
Не дальняя, войска основа.
Гвардейское племя в Хабарном давно
Нести службу честно готово.
В Термезе служил сын Сергея – Павло,
И Юрий служил на границе.
И пусть беды мимо тогда пронесло,
Сумели они отличиться.
По Царской дороге их предки пришли
Из ближних селений и дальних.
Растут здесь защитники Русской земли,
Чтоб нас оградить от страданий. 


Всему виной война

Была семья, в ней восемь «Я»:
Четыре сына, дочки,
Их в наши привело края
Из Медногорска, точно.
Но мама умерла, когда
Четыре класса Коля
Окончил, Михаил тогда
Уже работал в поле.
И Николай в Покровке пас
Коров, хоть был ребенком.
Лишь двое младшеньких подчас
Ревели дома громко.
То огороды, то отел –
По силам детям столько?
И мачеху отец привел,
Хоть прожили недолго.
Отец тянул семью как мог,
Как паровоз состав свой.
Но и его забрал вдруг Бог,
Сирот одних оставив.

Тут дети подались в места,
Где сласти и арбузы.
Казалось им, что только там
Наполнить можно пузо.
Чирчик. Восточных фруктов вкус
И зоопарк известный
Рассеяли на время грусть,
Но жить всем вместе тесно.
На паровозе Николай
Работал кочегаром
И до войны без всяких благ
Знаком вдвойне был с жаром.
На улице за сорок пусть,
И пот ручьем струится,
Кидает в пекло новый груз –
Нельзя остановиться.

А тут война, как сатана,
Стучится грозно в двери
И старшего из них она
Толкает в лапы зверя.
Из Медногорска Михаил
Ушел на фронт сражаться
И в первом же бою погиб
В свои он восемнадцать.
Чуть позже призван Николай
На битву с грозной силой.
Дорожка тяжкою была,
Но смерть не подкосила.
Попал он в Туркестанский полк,
Армянским полк прозвали.
Стрелок сто раз остаться мог
В горах, где воевали.
Крепка хоть линия огня
На подступах к Тамани,
Долгаю матерно кляня,
Защиту все ж сломали.
До минометчика дорос
И вспоминал он часто,
Как под прицелом ствол свой нес,
А друг плиту, к несчастью.
Осколком мины, как ножом,
Вдруг голову срезает,
И кровь фонтаном бьет свежо,
А он бежит на запад.
Тут станешь психом, и не раз.
Привыкнуть невозможно.
Но вновь звучит в ушах приказ –
И к черту осторожность!

Осколком мины два ребра
Солдату раздробило –
Их удалили доктора,
Ничем не заменили.
Как сердце бьется, видеть мог
Любой, присевший рядом.
Комиссовали, вышел срок,
А жить-то дальше надо.
В Хабарном стал он сгоряча
Объездчиком сначала,
Но на поля, как саранча,
Шли городские валом,
Ведь городок под боком рос
С его ударным трестом.
Ремесленных училищ трос
Тянул из разных мест их.
Всегда голодные: война!
А он отпор дать должен.
Весь день потом лежал без сна,
Бои за хлеб итожа.
Про младших помнил он всегда,
Они в детдом попали,
Сбегали часто, в поездах
Обычно промышляли.
«Ташкент-Москва» летит стрелой,
А где-то вдруг плетется.
Бежит по крышам вор малой -
Чем это отзовется?
Война, сиротство, голод – все
Их к этому толкало.
Но Толю все же он  спасет
От власти криминала.
В Халилово как почту вез,
То вспоминал былое:
И дом родной, и стук колес,
И кровь на поле боя,
И как потом трудился вновь,
Как Алевтину встретил.
Спасают труд нас и любовь
На этом белом свете.

Подобных судеб миллион.
Войны различны свойства,
И не всегда медалей звон –
Свидетельство геройства.
Немало полегло парней
В свой первый день сраженья,
Но оттого душе больней,
Сильнее в сердце жженье.
А инвалидами домой
Бойцов вернулось сколько?!
Исполнив долг солдатский свой,
Ушли они до срока.
Пусть без особенных наград,
Но в ореоле лица.
Им всем, прошедшим через ад,
Хочу я поклониться.


В плену испытаний
Светлой памяти П.К. Данилова, поэта-ветерана,  посвящается

1
Как часто осудить спешим,
Не разобравшись, не подумав, –
И небо чистое души
Таким становится угрюмым.
Поставь себя на место тех,
Кто испытаниям подвергся, –
И стихнет твой ехидный смех,
И остановится вдруг сердце.
Что может быть страшней, чем плен,
Побои, брань, допросы, пытки,
И боль, и горечь прошлых лет,
И бегства тяжкие попытки?
Все помнил Петр, но лишний раз
Не бередил былые раны,
Хоть написать хотел для нас,
Не приукрасив, мемуары.
Все ж не успел он иль не смог,
Переживая ад тот снова,
Облечь мучений всех комок
В разящее до крови слово?
Непросто снова быть в плену,
Хотя бы мысленно, недолго…
И думы не дают уснуть
О чести, о солдатском долге.

2
Четвертый месяц шла война.
Неразбериха. Нет снарядов.
А смерть гуляет дотемна
И скалит зубы злобно рядом.
Петр санитар лишь, и в бреду
Он рвется вновь из окруженья,
Спасая раненых в аду,
И валится в изнеможенье.
Как тысячи других бойцов,
Попал он в плен на Украине.
Их, в общем-то еще юнцов,
Пытали так, что сердце стынет.
Этапы, снова лагеря,
Где сотни гибли ежедневно.
Бежать пытался дважды зря,
Мечтою переполнен гневной.
В колонне по четыре он
Попал в немчину как рабсила,
И Людвигсфельде свой разгон
Берет, грозя свести в могилу..
Когда Америка Берлин
Бомбить начнет (а он ведь рядом),
Дайлаймер-Бенп Моторен лишь
Переместят подальше сразу.
Цеха упрятали в горах,
Под землю. Без тепла и света
Работать приходилось. Страх
Сжимал им горло, но при этом
Вредили немцам, как могли,
Ломали, портили, взрывали. 
И хоть виновных не нашли,
Расстреливать не уставали.

3
Освобождением своим
Обязан он американцам.
Тогда закончились бои,
И больше не пришлось сражаться.
В Германии Петр дослужил,
Вернулся через год, женился.
И вновь в крутые виражи
Рок необузданный пустился.
На десять лет был осужден
И в Вятских лагерях трудился
За то, что в плен попал, что он
В последний миг не застрелился.
А чем стрелять? И для чего
Рвать, грех свершая, жизни нити?
Веками на плененье взгляд
Был человечным, извините.
А тут арест, тюрьма, позор,
Клеймо на годы «уголовник».
И прятал он свой грустный взор,
И спину гнул за хлеба ломтик.

4
Жизнь отменила приговор,
Но через двадцать лет, столь горьких.
Не щелкнул все-таки затвор,
Петр жив и впредь смотреть мог гордо.
Чуть притупилась в сердце боль
От прошлых тягостных отметок,
В стихах пошел он смело в бой,
Пороки обличая едко.
И вдруг любовь своим крылом,
Как теплою волной, накрыла,
Из сердца вымывая зло,
Надеждой новой одарила.
Общителен, улыбчив, прост,
Как солнце на исходе лета,
Он жизненный продолжил кросс,
И лира пела нам об этом…
Но, подводя итог пути,
Раздумывая в мемуарах,
Как мог бы он свой путь пройти,
Когда б не страшные удары,
Петр вновь ворота отворил
Обидам прошлым, прошлым пыткам,
Какие, что ни говори,
Но были у него с избытком.
Как дуло, глянуло в упор
Клеймо, что въелось в кровь с годами.
И он опять потупил взор,
Ушел от нас и от страданий.
Теперь звезда его светла,
А имя для потомков свято.
Поют, поют колокола:
«Воздайте почести солдату!»
 

 Писал он редко о войне
Светлой памяти И.В. Иванова, ветерана войны, художника и поэта,  посвящается

Души зализывая раны,
Плывет над городом заря.
Уходят наши ветераны
Туда, где их костры горят.
Но кажется, вот-вот навстречу
Реально выйдет, не из снов,
Солдатской выправкой отмечен,
Иван Васильич Иванов.

1
Он здесь в любое время года
Всегда шагал, как часовой,
Под этим синим небосводом
Везде он след оставил свой.
И даже в собственной квартире
Я будто пью порой с ним чай,
И он мне о войне и мире
Вдруг скажет, рубанув сплеча.
Нет, не ходил ко мне он в гости,
Знакомы были мы слегка.
Но, лишь шагнув, он взгляд бы бросил
На украшенья потолка.
Там и розетка, словно роза,
И в раме будто потолок.
Не мне одной он это создал,
Художник, красоты знаток.
Дома с карнизами лепными
Хранят тепло и силу рук.
Картины нам твердят и ныне,
Что бог стихии – металлург.
Вот он стоит, зарей объятый,
И усмиряет в клетке сталь –
Вполне послушно змей крылатый
В ковши польется, отлетав.

2
Поэзию труда он видел,
О ней писал, ее творил.
Войну ж всем сердцем ненавидел,
О ней нечасто говорил.
Но каждый раз у монумента,
Где память вечная живет,
Он застывал вдруг на мгновенье
И слышал вновь приказ: «Вперед!»
Карельский фронт. Кругом болота,
Безбрежны минные поля,
Рвы, заграждения и дзоты –
Как в панцире, лежит земля.
И финских снайперов не пробуй
Ни подстрелить и ни отвлечь!
И некогда смотреть там в оба,
С винтовкой в пекло нужно лезть.
Хоть в рукопашной и штыками
Дрались в пылающем аду,
Полки все гибли за полками
И в сорок третьем уж году.
Дошел солдат почти до Вены,
Остался просто чудом жив,
Он смерти избежал и плена,
Но раны прошлого свежи.

3
И в теле всем осколкам тесно,
И на душе порой тоска.
Он брался за перо как средство
Унять ту боль наверняка.
Он вспоминал село родное,
Где дышится всегда легко,
Лес, речку, по утрам парное
Как пил из кружки молоко.
И ароматы сенокоса,
И запах хлеба на устах.
Но тишь предутреннего плеса
Войны глушили голоса.
Он из войны выходит с боем
И продолжает путь вперед,
Где полыхает морем зноя
Металлургический завод.
И пусть сурова здесь природа,
Но в душу льет тепло металл.
Он здесь трудился год за годом
И людям праздник создавал.
Вновь видит, что, как флаги, вьются
Дымки почти из всех печей -
И слезы радости польются
Из затуманенных очей.

Победа! Счастье-то какое!
Пройдет еще и сотня лет,
Но разве сможем, успокоясь,
Встречать победный мы рассвет?
И не забыть нам ветеранов,
Хоть скорбный и увел их час.
Горит у монумента Славы
Сегодня не одна свеча.      


Я еще не вернулся с войны

Там, где ветер от ярости выл и тоски,
Там, где тучи разорваны в клочья,
Зубы сжав, из окопа у самой Оки
Я кровавые шлю многоточья.
Я еще не вернулся с далекой войны,
Я еще по ночам холодею,
И раскрытые раны мои мне видны,
И тону вновь в холодной воде я.
Полыхают дома, гибнут люди в огне,
И гремит все вокруг до рассвета.
И терзаюсь я вновь наяву и во сне:
Что я сделал не так в жизни этой?
Все друзья, что со мною прошли этот ад
И уже никогда не воскреснут,
Молчаливо ночами в глаза мне глядят.
А приходят зачем, неизвестно.
Да, мы долго с тобой отступали, мой друг,
Мы до самой Москвы отступали.
Пусть вначале, юнцов, одолел нас испуг,
Но оружье в бою добывали.
А потом мы по пядям обратно ее
Возвращали, землицу родную,
И кружили над нами, как то воронье,
Их пилоты, от злости беснуясь.
Не смотри ты с укором, что с рюмкой сижу,
Я один, словно перст, доживаю.
Никого ни за что я уже не сужу,
Только рана болит ножевая. 


Под Москвой
 М.И. Горбунову и другим участникам битвы за Москву посвящается
1
Из Архангельской сторонки,
К лыжам с детства он привык,
Был вынослив, хоть и ростом
Не особенно велик.
Но зато спортсмен отличный,
И значок есть ГТО.
Обучили их прилично,
Финский опыт взяв как код.
Первый бой, он трудный самый,
Выйдешь целым – будешь жить!
И не раз там вспомнишь маму.
Все подробности свежи…
Но, Москву обороняя,
Каждый к смерти был готов,
И о том напоминает
Нам медали блеск литой.

2
Белым дьяволом не сразу
Стал мальчишка Михаил,
И не раз он по приказу
В тыл с друзьями уходил.
Насмотрелся, как фашисты,
Села взяв и города,
Жгут, жалея каждый выстрел,
Всех подряд и без суда.
Под крылом морозной ночи
Подошли они к селу,
Их не ждали, между прочим,
Спят спокойно здесь в тылу.
А они, как черти или
Смерти призрачный конвой,
С трех сторон дом запалили -
Прыгай, фриц, пока живой!
В лес бегут, а там засада,
Всем конец, как ни крути.
Всюду «призраки» отряда
С автоматом впереди.

3
Только чаще за деревню
Шли они в смертельный бой,
Начинали наступленье,
Споря с грозною судьбой.
«Мы фашистов там побили,
А потом побили нас.
Танками, войдя, давили,
Гусениц ужасен лязг.
Успеваю увернуться,
Лишь шинель разорвало.
А товарищ мой споткнулся –
Ногу и оторвало.
Спас нас снег. Танк не пушинка,
Не умеет он летать.
Разворот, но уж в машину
Брошено бутылок пять».
От Москвы и до Берлина
Батальон их шел вперед,
То теряя половину,
То и меньше став, чем взвод.

4
В самое бросали пекло
«Белых дьяволов» всегда.
Мастерство в боях окрепло,
Братство не порвать годам.
Мир пришел, и по Союзу
Все разъехались друзья,
Только не прервутся узы,
И побед затмить нельзя!
Орден Ленина позднее
Даст за труд ему страна,
Но для сердца все ж ценнее
Боевые ордена.
Из его рассказов каждый
Понимает вдруг, как вы:
Путь к Берлину не однажды
Начинался от Москвы!

5
Батальоны, батальоны
Полегли здесь за Москву.
Мы приходим к ним с поклоном
И во сне, и наяву.
Обелиски и пригорки
Без имен порой и дат
Гордо где, а где и горько
Нам в глаза с тобой глядят.
И не спрятаться, не скрыться
От вопросов их нигде.
- Как Москва? Стоит столица?
В новой выстоит беде?
Да, стоит, сильней и краше
Становясь все с каждым днем.
Сердце Родины там нашей,
Ваше сердце и мое.


Апрель 1942

Апрель пушок уж отпустил
И зеленел на всем пути.
Мы двигались к передовой,
И друг мой был еще живой.
А по дороге на виду
Лежали трупы там и тут,
Никто еще их не убрал:
Враг наседал, измором брал.

За сопкой окопавшись, взвод
Пристрелку с вечера ведет.
В траншею тянутся стрелки,
В ночи, как тень, они легки.
И только-только рассвело,
Мы начали бой за село,
Где фрицы укрепились так,
Что их смешил лишь наш кулак.
Артподготовкой попугать
Смогли минут, наверно, пять:
Снарядов мало, да и мин.
Но есть хотя бы карабин.
Оставили мы миномет
И с другом ринулись вперед,
Вот тут его и подкосил
Фашист проклятый – не спасти!

Я документы взял с собой
И побежал туда, где бой.
Но просвистела пуля вдруг –
И свет в глазах моих потух.
Из наших мало выжил кто –
Об этом я узнал потом.
Кто вытащил меня, кто спас,
Не знаю даже и сейчас.
И друга жаль, он был как брат,
Не собирался умирать,
Шутил, любил плясать и петь,
Красавчик – любо посмотреть!
Мы из поселка одного,
Но нет могилки у него.
Не он один не погребен -
И в снах моих невесел он.

Апрель опять в зеленый пух
Принарядил весь мир вокруг.
А я гляжу на наш портрет,
Где на двоих нам сорок лет.


Жгут строки «…без вести пропал»

Наседал сильнейший в мире враг,
И вела стремительность атак
К хаосу, в нем отступать пришлось,
Ярость хоть в душе росла и злость.
В мясорубке первых дней войны
Тысячи на смерть обречены.
Но порой и в скорбный список их
Не вносили в сводках боевых.
Обжигает сердце, как напалм,
Запись эта: «…без вести пропал».
Поисковикам, не их вина,
Не найти всех и не опознать.
Внучка ищет деда смутный след,
Но немного знает Интернет.
«Я ищу» - священные слова,
Память о былой войне жива!


По велению души

Семь десятков лет прошло,
 Как Победою взошло
 Семя долга и любви,
 Чтоб вновь пели соловьи.
 Но до сей поры подчас
 Просто поражает нас
 То, что списков точных нет
 Всех погибших на войне.
 И о тех, кто воевал,
 Кровь за мир наш проливал,
 Но остался все же жив,
 Что мы можем знать, скажи!

 Там обрыв и здесь молчок.
 Не надеясь на щелчок,
 По велению души
 Как в авто мчусь средь машин.
 Посигналю на бегу
 И кому-то помогу
 Строчкой о судьбе родных.
 Много в Инте позывных.
 Мне помогут невзначай
 Склеить части «первача» -
 И готов тогда сюжет
 Про героев прошлых лет.

 Новотроицкий сайт пуст.
 Есть, отрывочные пусть,
 Сведения, но не все
 В виртуальной полосе.
 Мне сказал наш военком,
 Что с законом он знаком,
 «Тайны» смогут разглашать
 Лет так через 25.
 Не к 100-летию войны -
 Мы сегодня знать должны,
 Что нас ждет, коль быть войне,
 И подумать о цене.


В списках не значился
Светлой памяти моего деда  И.И. Мещерякова посвящается

Здесь у каждой деревни десятки могил,
Только не одиночных, а братских.
Списки, списки…  О, Господи, мне помоги
До фамилии нужной добраться!
От деревни к деревне иду по следам,
По кровавым следам, по военным.
И глядит на меня с плит печальных беда
В ореоле своем неизменном.

Подхожу – и как будто встают из могил
С автоматами, в касках и просто
Те, кого не сломили когда-то враги, -
Россияне обычного роста.
Интернет всемогущ. Но хоть до темноты
Книгу скорби народной читала,
Не нашла там я деда, чьи снились черты,
И искать уж, признаться, устала.

Горький 42-ой. Дон в плену вдалеке,
А метель разгулялась на воле.
Но в разведку идет взвод стрелков налегке
По широкому русскому полю.
Это поле, где летом кричат кулики, -
Может, даже и часть Куликова.
Здесь замечены были врагами стрелки
И в бою полегли все суровом.

За своих матерей, жен, сестер и детей –
За страну, что зовется Россией,
Не щадя живота, на распятье креста
Шли, как шел во спасенье Мессия.
До сих пор ни одна не летает душа
Тех, кто предан земле все же не был.
И глядят их глаза так, что трудно дышать,
С нижней кромки бездонного неба.

Лишь в родимом краю перед Вечным стою
Я огнем в День 9 Мая,
В списках мраморных плит,
где никто не забыт,
Вновь фамилию деда читаю.
И пусть время теперь вдаль несется, спеша,
Говоря нам, что все скоротечно,
В этой братской могиле родная душа
Успокоилась, верю, навечно.


За спиной у нас

Деда иногда мысленно просила:
«Защити от бед, трудно мне одной.
В чем, скажи, свою черпали вы силу,
Что тогда своей чуяли спиной?»
И душой ответ слышала с советом:
«За спиной у нас дом был и страна.
Выстоять тебе пусть помогут дети,
Ради них и ты сильной быть должна».
А теперь и я внукам объясняю,
Что поможет им, если вдруг война.
Молча у Огня голову склоняю,
А на плитах блики, словно ордена.


Возле Вечного огня

 Новотроицк был поселком,
 Началась когда война,
 Но еще болят осколки,
 Что всадила в нас она.
 Имена горят на плитах
 Возле Вечного огня,
 Кровью тех солдат политых,
 Что спасали и меня.
 Будто бы в шеренги встали,
 Чтоб идти, коль нужно, в бой,
 Охраняя крепче стали
 И сегодня нас с тобой.
 А в одной мой дед. Его я
 И не видела совсем,
 Но горжусь им как героем.
 Жаль, не все здесь есть, не все!
 Сколько без вести пропало
 В мясорубке той войны,
 Только сердце не устало
 Ждать вестей. Мы знать должны,
 Где могилка, чтоб поплакать
 И цветы чтоб возложить,
 Чтобы крест над каждым прахом
 Помогал душе ожить.
 Вся земля могилой братской
 Стала там, где шли бои,
 Где лежат еще, признаться,
 И чужие, и свои.
 Не опознаны, доныне
 Все ведут неравный бой.
 И порою сердце стынет
 За обиженных судьбой.


Имена и даты
Поисковому отряду «Уралец»
 и его руководителю
Ю.И. Комароцкому посвящается

 1
 Новгородская землица,
 Волховский ударный фронт.
 К Ленинграду не пробиться,
 Ад и смерть со всех сторон.
 Каждый день наполовину
 Обновляется состав.
 Но, в котел попав, погибнут,
 Клещи прорывать устав.
 Кто виновен? Власов, врали.
 Не себя же в том винить!
 Позже очень постарались
 Поле видоизменить.
 Распахали, засадили
 Елочками – и теперь
 Лес шумит над той могилой,
 Скрыв масштаб былых потерь.

2
 Наш отряд ребят «Уралец»
 Вновь пойдет в свой тяжкий путь,
 Чтоб, врачуя сердца раны,
 Воинам покой вернуть.
 Стонут вязкие болота,
 Быт походный, комарье,
 Но пусть вырвется пехота
 Наконец-то из боев!
 Собирают по частицам
 Уж почти истлевший прах.
 На колено б опуститься
 Перед теми, кто в гробах!
 И салютом возвещают,
 Что душе открыт простор.
 Пусть летит, нас всех прощая,
 Не глядит уже в упор.

3
 Жаль, что имя сохранилось
 Одного из ста солдат,
 Тут природа потрудилась,
 Приглушая боль утрат.
 Медальоны еле-еле
Вскрыли, слов не прочитать.
 Хорошо, что уцелели
 Хоть останки, прахом став.
 Имя, имя… Очень важно
 Помнить каждого, но след
 Растворился тех отважных,
 Чей уж смутен силуэт.
 А на кладбище, что в город
 Превратилось за года,
 Каждый может зваться гордым
 Общим именем – СОЛДАТ!


На Поляне смерти
1
Сегодня что-то не уснуть,
Хоть целый день месил болото.
На лес лишь мельком я взгляну -
И из него выходит кто-то.
В бинтах, обутый кое-как,
Скелет, едва обтянут кожей,
Он валится в двух-трех шагах
И слова вымолвить не может.
Я наливаю в кружку чай,
Протягиваю, не пугаясь.
А следом выйдет, как свеча,
Душа, измаявшись, другая.
- Откуда? - спрашивает тот,
Что вышел на поляну первым. –
Не в силах удержаться взвод.
Ты с подкреплением, наверно?
Я должен, хоть не очень рад,
За всех сегодня им ответить.
- Хотя бы парочку гранат.
- И хлеба, - шепчет тихо третий.
Как старики, но вижу я,
Что юношески-угловато
Они идут, грусть не тая,
Придерживая автоматы.
Четвертый, пятый и шестой
Махорки только попросили
И тихо улеглись потом,
Совсем, как видно, обессилев.

2
Смотрю, а около костра
Солдат уж набралось с десяток.
- Пора, наверно, умирать, -
Один промолвил виновато.
 -  Я б застрелился, чтобы в плен
Не взяли – знаете, не трушу,
Но грех большой, а на земле
Должны свою беречь мы душу.
- Опомнись, - кто-то вдруг сказал, -
Ведь мы теперь всего лишь тени.
Но видел я, что ты не встал
Перед фашистом на колени,
И он добил тебя в упор,
А ты еще плеваться метил.
Не заслужили мы позор
В течение десятилетий!
- Хотя обида в нас жила
На то, что брошены жестоко
Мы в трудный час, но нас вела
Любовь к Отчизне светлоокой,
Не к той, что воинов подчас
Без счета, как дрова, сжигает,
А к той, что плачет по ночам
И выстоять нам помогает.

3
Я не стерпел: - Какой позор?
Вы настоящие герои!
И, наконец, я вас нашел,
Кого-то и еще отрою.
Мне б только ваши имена
Узнать из ветхих медальонов!
Но слишком долго уж война
В тисках держала вас зловонных.
Болота, топи, гнус и грязь
Дорогу нам перекрывали,
Но мы пришли сюда не зря,
Чтоб вы свое отвоевали.
Смотрю, встают и снова в лес
Уходят или же на небо.
Я знаю, что зачахну без
Героев этих, как без хлеба.
Ровесники мои, хоть им
Сейчас бы было девяносто,
Твердят мне: «Дух непобедим,
Но выстоять порой непросто.
Отняв и имя, нам уж смерть
Не кажется бедой заплечной.
Правитель тот кровавый мертв,
А вот Россия будет вечно!»   


Спецы

Он асом был в небе
И даже во сне бы
Представить не мог,
Что пойдет со штыком.
Но после раненья
В сумятице дней тех
Отправлен в пехоту
Преступно легко.

Нет боеприпасов.
Не учат здесь аса
Наземному бою –
Пусть думает сам.
И ценные кадры,
Беречь хоть их надо б,
Под дулом убоя
Глядят в небеса.

Пехота, пехота…
Под треск пулемета
Шли в бой и танкисты,
И даже морфлот.
Шли летчики пешим,
Сначала опешив,
Уж слишком неистов
Судьбы поворот.

Спецы… и в пехоте…
А им бы в полете,
А им бы в подлодке
Фашистов громить!
Но власти порочной
Заткнуть дыры б срочно.
Спецы стали сводкой,
А были людьми.

Хоть Сталин и скажет,
А позже прикажет
Спецов лишь по просьбе их
Брать в пеший строй.
Но все же известно,
Пусть не повсеместно,
В стрелковые роты
Всех слали порой.


Траурный салют

Сегодня траурный салют
У Вечного огня наполнил
Сердца и гордостью, и болью.
И вновь здесь вдовы слезы льют.
Давно окончилась война,
Но вновь о ней мы вспоминаем.
И ветеранов прославляют,
Горя на солнце, ордена.

В высоком небе облака
Плывут, как прожитые годы,
Но лет военных непогода
Грозит нам вновь издалека.
Звучат слова назло годам
О боевом и славном братстве,
Что в грозный час ценней богатства, -
Основе ратного труда.

От нас ушедшим в мир иной
Возложим мы цветы солдатам.
И, если надо будет, свято
Мы защитим свой край родной. 


Держись, сынок!

Я раньше не могла без дрожи
Читать и слышать о войне,
Жизнь проживать в ней и итожить.
Но хочется сегодня мне
Понять, как выстоять сумели
Бойцы в таком сплошном аду, –
И с ними я под свист шрапнели
В атаку в сотый раз иду.

Хоть от земли не оторваться,
Когда от взрывов днем темно,
Когда тебе неполных двадцать,
Но пишет мать: «Держись, сынок!»
А села, что до труб сгорели,
Как будто стонут: «Помоги!»
И падают друзья. Звереют
Все больше наглые враги.

И ты встаешь, уже не зная,
Мертв или, слава Богу, жив,
И гордо поднимаешь знамя,
Хоть враг пока что не бежит.
Но ты уверен, что победа
Придет, как солнце, в нужный час,
Ведь в каждом, кто беды отведал,
Уж зажжена борьбы свеча!      


Партизанка Тоня
Светлой памяти А.И. Николаевой (Петровец) посвящается

1
Порою не властно и время
С нас боль от прошедшего снять.
Как долго ей снилась деревня
И черное море огня!
Узнож и Хатынь были рядом,
И общею стала судьба.
Бандеровцы сделали адом
Места, где не стихла борьба.
Возглавил отец Антонины
Весной партизанский отряд,
Ушли с ним почти все мужчины –
Вот села теперь и горят,
Да так, что обуглились срубы,
В колодцах кипела вода,
До пепла сгорали и трупы.
Тот ад не забыть никогда!

2
Спаслась часть села просто чудом,
В лесу стали жить, в шалашах.
Но только какой-то иуда
Сдаст мать Антонины, спеша.
Донес кто-то, что в партизанах
И муж у нее был, и дочь, –
В Хатынь увезли утром рано,
Никто не сумел ей помочь.
А участь Хатыни известна,
Лишь трубы печные стоят.
Как дочь переполнилась местью,
Награды о том говорят.
Смертельная в теле усталость,
И вши, досаждавшие ей.
Но как-то она ухитрялась
С косой не расстаться своей.
Лишь после войны обкромсали
И сбрили ту роскошь под ноль,
Когда без сознанья лежала
За тифа горячей стеной.
Взрывала мосты, водокачки,
Рвала провода, словно нить.
С любою справлялась задачей
В те мрачные, тяжкие дни.
Как только посмеют вагоны
Занять роковую черту,
Летят под откос эшелоны
(Их шесть у нее на счету).
И вновь на заданье уходит,
Лишь вспомнит сожженный свой дом.
И Красного Знамени орден
Украсит героя потом.
Их два. А еще есть медали.
Медаль «За отвагу»  - то честь!
Медали за так не давали.
Горела любовь в ней и месть.

3
Но словно безумною стала,
Когда потеряла отца,
Со смертью бесстрашно играла –
И смерть не жалела свинца.
Пусть станция Бабичи близко,
Решили, что здесь в самый раз,
Хоть больше, конечно же, риска,
Пустить эшелоны в овраг.
Под шпалы усядется мина,
И шнур ждет приказа: «Вперед!»
Но тут полицаи не мимо
Проходят – и очередь бьет.
Почти что в упор ведь стреляли,
Но тут подоспели друзья,
Рискуя, погибнуть не дали –
Теперь умирать ей нельзя.
И будущий муж партизанил
В одном с ней отряде тогда
И тоже серьезно был ранен,
Сказалось все через года.
Москва. Перевязки, наркозы.
Да, шанс  быть на фронте уж есть,
Но банды бандеровцев грозно
Во всю еще действуют здесь.
Защиты родная ждет местность,
Под чуждой пятою горит.
А ей все тропинки известны,
С ней каждый цветок говорит.

4
Колхоз свой они поднимали
Потом из руин миром всем.
И сами в плуг часто впрягались,
Распашку ведя под посев.
В трудах старики, да калеки,
Да женщины. Кто же еще?!
Детишек, конечно, жалели,
Но им и особый почет.
А голод стоял неотступно
За каждою тощей спиной.
И в техникум Тоня поступит
С какой-то саднящей виной.
А позже она вместе с мужем
Уедет, чтоб город в степи,
Назло столь губительной стуже,
Мог садом весенним цвести.
Задор молодежный по нраву -
И стал Новотроицк родным.
В торговле, в милиции слава
С ней шла, как и в годы войны.
Могила здесь мужа, здесь дети
Рождались и старились с ней.
Но ближе на всем белом свете,
Чем Узнож, местечка все ж нет.
Встречали ее как героя
Той проклятой всеми войны.
И мысли рассерженным роем
Летели в тревожные сны.
И только могилы родные,
Где мать и отец, вновь и вновь
Твердили: не ненависть ныне
Спасает людей, а любовь!

5
Она поседела внезапно,
Когда муж скончался от ран.
Война догнала партизана,
Хоть молод еще ветеран.
И ей раны прошлые тоже
Напомнили вновь о войне.
Нога отнялась, и, о Боже,
Рукой не владеет вполне.
Ей взрослые дети опорой,
У нас и в столицах – везде
Лечили, лечили, не вскоре,
Но дали отпор той беде.
А сердце все ныло и ныло
О всех, уж кого не вернуть.
И солнце пожаром всходило,
В пожар норовя и нырнуть.
Вот к тем, кто стоял на закате,
Как будто встречая ее,
Она и ушла в новом платье,
Душою рванувшись в полет.
Приходят к могиле и дети,
И внуки. Бегут пусть года,
Но луч освещает с рассвета
Послание в дальнюю даль:
«Скорбим мы, и помним, и любим».
Мир праху, а духу покой!
Господь пусть тебя приголубит
Над вечности белой рекой! 


Бои над Ладогой
Светлой памяти З.Е. Кудрявцевой, ветерана войны и ветерана отдела детских учреждений ОХМК, посвящается
1

На войне труба без связи,
А на небе – так вдвойне.
Там в клещах фашистской мрази
Без нее спасенья нет.
Но над Ладогой дорогу,
Что тонка, как жизни нить,
Ухитрялись вместе с Богом
Наши летчики хранить.
И связисты помогали,
Им с земли порой видней,
Чтоб врага не проморгали,
Чтобы били поточней.
А когда связист владеет
И немецким, как родным, -
Главный он помощник в деле
Со знакомым позывным.

2
- Я Земля, - звучит в эфире, -
Справа «мессеры», держись!
Но насели, словно гири,
Срежут, хвост лишь покажи.
- Я Земля, нужна  Орлову
Помощь. Кто в той полосе?
Бой кипит на небе снова.
Рухнул фриц вдруг, окосев.
У девчонки хрустнут пальцы,
Но опять эфир звенит:
- Молодцы! Спасибо, братцы!
Чист на время хоть зенит.
Каждый день и в дни парадов
Не забыть уж тех боев.
Помнит небо Ленинграда
Сердце чуткое ее.
День, когда блокаду сняли,
Радостнейшая из дат.
Наконец-то отстояли
Легендарный Ленинград!   


Битва за Новороссийск
Т.К. Омельчук, ветерану войны и ветерану труда ОБЦ, посвящается

1
Моряки – народ бывалый,
Героический народ,
И частенько так бывало,
Батальону равен взвод.
И на море, и на суше,
В воздухе, в горах – кругом
Не подмять морскую душу
Самым грозным сапогом!
А морячки? Так ли часто
Встретишь девушку в войсках?
Но война уж рвет на части
Землю, море и закат.
И уходят добровольцы
И в пехоту, и на флот
Нашу защитить свободу.
Ну а там как повезет.

2
Взять Тамань трудненько с суши,
Две на страже полосы,
Заграждения разрушить –
Бросить жизни на весы.
И решили Крым с Таманью
С моря брать, где нас не ждут.
Словно призраки, в тумане
Катера вперед идут.
Элеватор и заводы,
Крупные дома, вокзал
Всем напичканы на годы,
Здесь несметный арсенал!
В миг один вода вскипела,
Как в котле, и дым стеной.
Но летит наш катер в пекло
Над клокочущей волной.
Вез десант и на корме он,
И на доке много раз,
В бой вступал, как сокол смелый,
Раненых с твердыни брал,
Дни и ночи под прицелом
Пробирался, чуть живой.
Радуясь тому, что целый,
Вновь вступал в смертельный бой.
Катера-друзья порою,
Загораясь, шли на дно.
Трижды ранен, но герою
Все-таки пока везло.
И радист в радиорубке
Сквозь эфирный ураган
Впитывает вновь, как губка,
Позывные чьих-то ран.
Акватория знакома,
И знаком оскал войны -
Вновь корабль спешит на помощь,
Не страшась взрывной волны.

3
Как Тамара в море вышла,
То особый разговор.
Моряком отец, как слышно,
Двадцать лет ходил в дозор.
С Первой мировой все шрамы
Той войны в душе носил,
Оттого и умер рано,
Видимо, не стало сил.
А мечта его о море
Дочери передалась.
Призывной. И с курсов вскоре
В пекло самое ушла.
Геленджик ей дорог очень –
База наших кораблей.
Штурмовые помнит ночи,
И отчаянных парней,
И, как пик, Новороссийской
Битвы пламенный угар.
Шел десант на дот фашистский,
Оборону рвал врага.
Сколько полегло в той битве
Молодых ребят, девчат!
До сих пор в ее молитвах
Имена друзей звучат,
И все видится, как косит
Вражеский их пулемет.
По волнам, оружье бросив,
Тело юное плывет.
Помнит, как перевозили
Раненых и мертвых в тыл.
От пропахших кровью былей
Стыла кровь и страх знобил.
Мы беседу прерывали,
Чтобы сердцу отдохнуть,
Ведь без слез пройти едва ли
Можно снова этот путь.

4
Наконец-то входят в город,
Что разрушен весь дотла.
Но окопы видят вскоре,
Где засыпаны тела.
Стариков, детей и женщин
Слышится то стон, то вой -
И стонали с теми вместе,
Кто землею стал самой.
Их откапывая, местью
Наполнялись моряки.
Но с окопом по соседству
Виды тоже нелегки.
Обливали керосином
И сжигали всех подряд.
Жуткие вокруг картины.
Каждый житель здесь как брат.
Все минировали гады –
И саперы до темна
Убирали все преграды
Там, где тлела чуть война.
Но порою снова грохот
Раздавался там и тут.
И строчили пулеметы,
Огрызаясь в темноту…

5
День Победы тоже яркий
В памяти оставит след.
Нет желаннее подарка
И дороже тоже нет.
И звучит в эфире, словно
Неба солнечная весть,
Главное на свете слово
«Мир!», а с ним и слово «Честь».
Голосок Тамары звонкий
От волнения дрожал.
И Новороссийск с девчонкой
Павших скорбно провожал.
Восстанавливали город
Из руин, из пепелищ.
Только снова встал он гордо
Как красавец-исполин.

6
Все прекрасно: солнце, море.
Но звала издалека
Родина степным простором,
Робким светом огонька.
Благовещенка ей снилась,
Где лежат отец и мать.
Захотелось на могилах,
Как когда-то, побывать.
В Новокиевке сестре бы
Старшей чем-нибудь помочь,
Ведь, как мать, Тамару грела,
Опекая день и ночь.
Там своих детишек трое.
Защищая Ленинград,
Пал отец их – средь героев
Принимает он парад.
У Тамары и два брата
Полегли в бою святом:
За Москву один шел драться,
А другой пал за Ростов.
В Новотроицке на плитах
Дорогие имена.
Нет, не будет позабыта
Эта страшная война!
Нам свое, родное, ближе
И милее с каждым днем.
Мы о нем, не о Париже,
Все грустить не устаем.
Вот морячка и вернулась,
Собираясь погостить.
Но и глазом не моргнула –
Под венец зовут идти.

7
Новотроицк стал тем местом,
Где запела вновь душа.
Хороша была невеста.
Ну чертовски хороша!
Взгляд лучистый, смелый, стойкий,
И награды на груди.
Секретарь на мощной стройке,
Море счастья впереди.
С комбинатом жизнь связала,
С фронта навык в деле есть.
И пример всем показала -
Ей за то двойная честь!
А вот море не забыла,
Все зовет издалека.
Где грустят друзей могилы,
Там и сердце моряка.
Там живым и мертвым слава,
Каждый ведь героем был,
И Новороссийск по праву
Званье это заслужил!
Город ласковый у моря.
Но он встанет, как гранит,
Если вновь придется вскоре
Вспоминать былые дни.
Неужели у кого-то
Память слишком коротка?
ВМФ есть гордость флота,
Слава эта на века!


От Сталинграда  до Днепра
Светлой памяти М.Г. Абдулина,
 ветерана, художника и поэта 
посвящается

Война – она на всех одна,
Но каждый помнит то, что видел.
И лишь с годами даль ясна,
Все шире горизонты вида.
А у него и близь, и даль
Слились в картину органично.
Сияет «Красная Звезда» -
В Победу вклад весом был личный.
И верю каждой я строке
«Окопной правды» этой горькой.
По огненной плыву реке,
Оглохнув, все ж бегу к пригорку,
Где танк вкопался в землю так,
Что уж не взять его гранатой.
И падают в дыму атак
На поле вздыбленном ребята.
И необстрелянных бойцов,
И закаленных, вроде, в схватках
Страшит безглазое лицо
И кости с цепкой, жесткой хваткой.
Но, если будешь ждать, придет –
Так думай не о смерти чаще,
А что освобожденья ждет
Земля поруганная наша.
Они вставали, шли вперед,
Себя на поле не щадили.
За пядью пядь в лоб и в обход
Врага сильнейшего громили.
И брали в клещи там и тут,
Кольцо, встав намертво, сжимали -
И фрицы «Гитлеру капут!»
Кричали, руки поднимая.
От Сталинграда до Днепра
Он путь прошел кровавый, тяжкий.
И мне бы спать давно пора,
Но ближе, ближе бой вчерашний -
И снова я в плену потерь,
И взрывов, и щемящей боли.
Мансур Абдулов – он из тех,
Кто высших почестей достоин! 


Мне снилось

Сквозь грохот взрывов слышу: «Пли!
Нас окружают!»
И снова справа столб земли
Осколком жалит.
Но вытирать ту кровь сейчас
Совсем не время,
Не залила бы только глаз,
Лишая зренья.
А ящик с минами тяжелый,
Грязный, скользкий.
Как прокаженная,
Спешу я к смерти в гости.
Уже привыкла видеть ту,
Чей череп страшен.
Давно уселась рядом тут
С кровавой чашей.
То гарью с порохом пахнет,
А то, о Боже,
Мы трупный запах вдруг вдохнем -
Мороз по коже.
Вкопались в землю аж по грудь,
Землею стали,
Но от врагов черно вокруг –
Они не встали.
Родимый рявкнул миномет –
Заткнула уши.
Там недолет или перелет?
Трясет, как грушу.
Но продержаться нам придется
До рассвета,
Когда спасением взовьется
Вверх ракета.
Вновь грохот. Наши или нет?
Глаза открыла.
Закат играет иль рассвет
Так многокрыло?
Салют в полнеба расцветет,
Букет мне бросит…
И тень отца свой миномет
С собой уносит.
         

Фронтовая сестра
Л.В. Стуколовой, бывшему редактору газеты «Металлург», посвящается

Казалось бы, в военной жести
Не может места быть для женщин.
Но часто тяжесть грозной сечи
И женские давила плечи.

1
Вот мчится поезд-санлетучка,
А самолеты реют тучей.
Горит состав, но санитары
Не могут всех спасти из жара.
В глазах застыла та картина
И сталинградские руины,
Где раненых тяжелых очень
Грузили днем они и ночью.
Забрали в полк потом сестричку.
Теперь она уже привычно
Под артобстрелом с поля боя
Тащила на себе героев.
Их минометный полк бросали
В прорыв, и снова нависали
Над ними свастики на крыльях,
Могли бы – в землю всех зарыли.
Хоть «мессеры» надрывно воют,
Но медсестра ведь тоже воин,
Замрет и вновь ползет к той «кочке»,
Что, вроде, повернуться хочет.
Убитых много – значит, в оба
Гляди и распознать попробуй,
Кто мертв уже, а кто лишь ранен,
Помочь спеши тем, кто на грани.

2
Но больше помнится ей Днепр
(Да не привиделся во сне бы!),
Где сыпались снаряды градом
И смерть всегда стояла рядом.
Однажды пятерых хотела
На плот втащить, но не сумела
И с пятым раненым осталась
На берегу, кляня усталость.
А бомба плот перевернула,
И раненые утонули.
Который раз каким-то чудом
Спасенье шло из ниоткуда.
Смертей немало повидала,
Ведь в пекло самое кидало,
И мог бы помутиться разум,
Но вот не ранена ни разу!
Какая же хранила сила?
Быть может, Бога мать просила.
А может, те спасли ребята,
Кого тянула до санбата.

3
Сестричка! Много слез и крови
Ты видела у изголовья
Солдат тяжелых, на минутку
Присев, всех ободряя шуткой.
Окопы мерзлые не рыла
И в штыковую не ходила,
Не убивала ты фашистов
И не осталась в поле чистом.
Жизнь отстоять – твое призванье,
Твое оружье – состраданье.
Бесстрашием своим крылата,
Гордишься званием солдата.
Давно в запасе ветераны,
Но помнят, как в другие страны
Входили, им цветы навстречу
Бросали с теплотой сердечной.
Редактором была и долго
Рассказ вела о людях долга
Не потому, что это модно,
А как завет души свободной.
И орден на груди недаром
Горит Победы той радаром.
И юные хотят сестрички
Прожить вот так же, на «отлично»!


Наш комроты

Пехотное училище
У парня за спиной,
А «старики» чистилище
Прошли в стране родной.
Хоть старше на два года лишь
И нет порой наград,
Но отстояли, голуби,
Горящий Сталинград.
Комроты пулеметчиков
Обязан всё учесть.
Зовут его по отчеству.
За что такая честь?
Учиться не стыдится он
У собственных солдат
Окапываться, двигаться
Вперед не наугад.

Вон из лесочка выскочил
Какой-то новый вал.
А кто, попробуй вычисли,
Видны во тьме едва.
Шинели то ль зеленые,
То ль серые вдали,
В пыли, в грязи залетные.
Пальнуть?  Вдруг залегли.
Здесь нужен слух особенный,
Чтоб знать, кто где лежит.
Из разных звуков сотканный,
Весь дол внизу дрожит.
От немцев по доске горох
Как будто бы стучит,
А ППШ наш сердится,
Без устали трещит.

Их пулеметы в лидерах,
Шлют скоростное «Рь-ьььь».
А наш «Максим» солидненько
«Д-д», - в ответ, - «Умри!»
И мы по тем, кто справа был,
Поддали на бегу.
С подмогой переправу мы
Не отдали врагу.
Пехотный быт на практике
Не то, что на словах.
Коль учишься старательно,
Цела и голова.
А коль врага научишься
И чуять впереди,
То из тебя получится
Отличный командир.


Но ныть не смей!

Война стирает в порошок.
Но если слышится смешок,
Поет гармонь, звенит струна,
Смягчает злобный нрав она.
Когда в землянке огонек
Горит, всем бедам поперек,
То вспомнишь что-то посмешней,
И на душе теплей, ясней.
Запомнился один денек.
Я от жары буквально взмок,
Не снимешь даже сапоги,
И отлучаться не моги,
Мы в обороне испеклись.
А тут звонят, что засекли
От нас совсем невдалеке
Взвод немцев голеньких в реке.
Куда им выдержать наш зной!
Вот и полезли в речку, но
Мы тут как тут, от наших мин
Не уцелеет ни один.
Жаль, что нечасто так везло!
Бывало очень тяжело,
Когда взрывали мины лед,
Где часть советская ползет.
Воронка сизая бурлит,
От тонущих в глазах рябит.
И в кровь окрашена вода
Для нас в тех реках навсегда.
Все было: радость и печаль.
Война то наливала чай,
То двести грамм, но ныть не смей,
Хоть рядом кровь, и боль, и смерть!   


Дятел

В лесу сгущалась тишина.
Но неприметная сосна
В дозоре землю сторожит,
На ней сижу я, недвижим.
А рядом дятел стук да стук,
Уселся на толстенный сук -
И кажется, что лес уж весь
Прознал про то, что я с ним здесь.
Но на дороге фронтовой
Колонны вижу нос живой,
Как только показалась вся –
Пора нам наш «концерт» начать!
Даю наводку – и с землей
Мы с радостью мешаем злой
Машины с грузом до верхов –
Нет фрицев, нет грузовиков!
Замолк мой дятел, присмирел.
Но лишь «концерт» он досмотрел,
Опять уселся на сосне
И шлет свои посланья мне.
Мол, молодец, не оробел,
И полагается тебе
За храбрость главная медаль.
Но далеко начальство, жаль!


Восточно-Померанский плацдарм
Светлой памяти М.В. Гостева посвящается

 1
 Озерный край, вокруг болота,
 Холмы, на них волнами лес.
 Идет усталая пехота,
 Все тяжелее ноши вес.
 Вот подвернулся транспорт – все же
 Им миномет уж не нести.
 Солдат, шагая рядом, ожил
 И песню бравую свистит.
 Поляна, домик одинокий.
 И, окопавшись, рота вмиг
 Уснула в доме и в окопе,
 Конечно, кроме часовых.
 Храпел земляк из Оренбуржья,
 Другой тихонечко стонал,
 Хватался третий за оружье,
 Четвертый маму вспоминал.
 А вот ему никак не спится,
 Хоть тело налилось свинцом,
 Друзей погибших видит лица
 И дома милого крыльцо.
 Он призван в 41-ом, в мае,
 Всему учился не шутя,
 Как будто сердцем понимая,
 Что скоро пули засвистят.
 Под Витебском и под Смоленском
 Науку воевать сполна
 Преподала полкам советским,
 Бросая в панику, война.
 Фронт мощь фашистская сломала,
 Силен был этот черный бес –
 И выбирались группой малой
 Без командиров через лес.
 Патронов вовсе не осталось,
 Приклад да нож – вот весь комплект.
 Валила просто с ног усталость,
 А главное, что связи нет.
 Из окруженья все же вышли.
 Чуть отдохнут, и снова в бой.
 Три года воевали с лишним
 За дом свой, жертвуя собой.
 И снег, и дождь, жара, простуда,
 В ушах вода со взвесью льда,
 И миномет в четыре пуда –
 Все это, вроде, ерунда.
 Но жжет и жжет горячий пепел
 На месте деревень острей.
 Но не забыть, как молча дети
 Сидят у трупов матерей.
 И узников скелеты тоже
 Не позабыть им никогда.
 И чувство мести, все итожа,
 Страх глушит в сердце на года.
 С тех пор прошли почти полсвета,
 С земли своей прогнав врага...
 Взвилась сигнальная ракета.
 Вперед! Минута дорога.
 2
 Как только оказались в Польше,
 Не сразу поняли, где кто:
 Тех, кто шел с нами, все же больше,
 Но только был и «конь в пальто».
 Сражалась Армия Крайова
 Сама как будто по себе,
 Всегда к предательству готова –
 Отсюда масса всяких бед.
 Восстанье учинит в Варшаве,
 Когда помочь мы не могли,
 Победы жителей лишая
 И жизни тех, что в бой пошли.
 С другими были мы в союзе,
 Сражались против сил СС,
 Где немцы, латыши, французы
 Свой напрягут противовес.
 Войска Варшаву обтекают,
 На запад движутся одни,
 На север взвод его шагает
 И всюду видит западни.
 Германия как будто знала,
 Что здесь окончится война,
 Хоть о блицкриге верещала
 В дурмане сладостном она.
 Земля напичкана металлом:
 Дракона зубья, дот и дзот,
 И крепостей вокруг немало,
 Строчит оттуда пулемет.
 Отчаянно сопротивляясь,
 Стоят немецкие войска,
 Порою яростно кусаясь,
 Порою бьют наверняка.
 Сам Гиммлер возглавляет группу
 Из армий «Висла» здесь не зря,
 С трудом тесним мы эту груду,
 Возмездьем праведным горя.
 Кресты над ним, зверея, кружат
 И поливают все огнем,
 Но полк уже не безоружен,
 Упорней натиск с каждым днем.
 Контрнаступленья выше нота,
 За артобстрелом танков клин.
 А там уж в бой идет пехота.
 - Ну, миномет родимый, пли!
 И, рассекая вражью тушу,
 Советские идут войска,
 Балтийских вод внимая тушу,
 Что слышится издалека.

 3
 Гнать на восток фашистских гадов
 И уничтожить  - дан приказ,
 Хоть на Берлин бы бросить надо
 Боеспособные войска.
 Там 1-ый Белорусский бьется,
 Ему помочь бы, и всерьез,
 Но слишком много остается
 В тылу не разоренных гнезд.
 Опаснейшим на поле брани
 Еще с тевтонских давних лет,
 Фортам Восточной Померании
 Среди подобных равных нет.
 Наш Рокоссовский и отважен,
 И мудр, и опытен, и смел,
 Что доказал он не однажды,
 С задачей справившись вполне.
 А главное – беречь солдата
 Старался он в любом бою –
 И верили солдаты свято
 В его звезду, как и в свою.
 Был Михаил, как все, не скрою,
 А вот в боях героем стал.
 Во взводе их осталось трое,
 А враг все изрыгал металл.
 И вновь атака захлебнулась,
 Стригут пехоту, как чубы.
 Засек он вспышки – так подуло,
 Что встали горки на дыбы.
 Один, за ним второй и третий
 Замолкли вражьи голоса.
 Ура! Взят Беверсдорф, как в сети, –
 И чище фронта полоса.
 За этот бой лежит награда
 В шкафу как главный раритет,
 И внукам знать в деталях надо,
 Каким героем был их дед.
 Вдоль Балтики прошел с боями
 Стрелковый полк 132.
 Тех, кто поверг фашистов знамя,
 Нельзя нам с вами забывать.

 4
 Хотя врагов без передышки
 До бухты гнали, как собак,
 Но все же заняли фашисты
 Укрепрайон не кое-как.
 А Данциг был в кольце защиты,
 Такую с ходу не пробьешь,
 И слабых мест здесь не ищите,
 И с моря ты не подойдешь.
 Такой же неприступной Гдыня
 Была чуть севернее здесь.
 Но Цоппот лег посередине –
 Шанс клин все ж вбить меж ними есть.
 Пошла лавиной наша сила:
 Танкисты, летчики, стрелки.
 Но и противник здесь не хилый –
 Притормозили чуть полки.
 И днем, и ночью гул моторов,
 Орудий грохот, гарь с земли.
 И пехотинцы, и саперы
 В штурмующий отряд вошли.
 За шагом шаг вгрызались словно
 В закованный по грудь плацдарм.
 Потери были здесь огромны,
 Но взяли мы те города!
 Над польской крепостью старинной
 Взвился национальный флаг.
 От устья Вислы пленных фрицев
 Растянутый течет костяк.

 5
 Покинул фронт восточный берег,
 На запад устремился он.
 Но на косе Путцигер-Нерунг
 Противник был еще силен.
 Бои за каждый метр в разгаре,
 Фашист позиций не сдает.
 И вроде уж осип от арий
 Разгоряченный миномет.
 В азарте сразу не заметил
 Наш лейтенант, что кровь течет,
 А тут вдогонку был отмечен
 И в голову он, и в плечо.
 И до Берлина не добрался,
Хотя мечтал тогда, как все,
Чтоб с флагом на рейхстаг взобраться.
Но выронил снаряд и сел.
За эту битву титул Гдыньской
Дадут дивизии стрелков,
А отчим отбыл на гражданку
Контуженный, и не легко.
О чем-то он забыть старался,
 Упоминая парой фраз,
 Но этой битвой восхищался,
 О ней рассказывал не раз.
 Бывал и в просоветской Польше,
 Друзей могилы посещал.
 А если бы прожил он дольше,
 То что бы им сказал сейчас?
 Что память коротка, наверно,
 У тех, кто грезит вновь и вновь
 На щит поднять былую скверну,
 Лить человеческую кровь.
 Итог войны не перепишешь,
 Хоть как трактуй, хоть как юли,
 А потому сидели б тише
 И вздор бредовый не несли!
 Как варвары, уж не сносили б
 Все памятники той поры,
 Ведь у окрепшей вновь России
 Броня крепка, мечи остры.
   

Женский батальон

Зал притих. Блестят медали,
Боевые ордена.
Старшеклассники встречали
Стоя тех, кого война
Научила быть связистом,
Репортером, моряком.
Даже труд артиллериста
Этим женщинам знаком.

Ну а им бы не могилы
Рыть, не убивать бы вшей,
А своих беречь бы милых
И растить без слез детей.
Но война – такая глыба,
Что не смотрит, кто есть кто,
И поднимет всех на дыбу,
За витком верша виток.

Старики и те по мере
Сил старались воевать.
Детский подвиг не измерить
И потерь не сосчитать.
Вот и женщины во имя
Жизни, мира и добра
На фашистские твердыни
Поднимались сотни раз.

С этим женским «батальоном»,
Что редеет день за днем,
Внуки их пришли в колонне
С вечным говорить огнем.
И девчонки все серьезней,
Им уже не до игры,
Входит в них, святой и грозный,
Дух военной той поры.

Встали рядом миллионы
Вышедших из тьмы солдат,
И победные знамена
В их шеренгах шелестят.
И горит огонь, как знамя.
Часовые на посту.
Есть кому, я твердо знаю,
Удержать вновь высоту!


Война и любовь

Да, война убивает, калечит,
В ночь ее превращается день,
Но она подарила нам встречу
И тепло двух влюбленных сердец.
Нет, не ей мы обязаны счастьем,
Да и встретились ей вопреки!
Даже если бы ей не начаться,
Все равно мы бы были близки!
То судьба! Ей спасибо мы скажем.
Пусть любви нашей всходит звезда
И лучами спасение вяжет,
Мы с тобою теперь навсегда!
Даже если дожить до Победы
Не удастся нам, мой дорогой,
За тобой полечу я по следу
В мир любви, нам дающий покой!
Дорога на войне и минутка!
Только б знать, что ты рядом, что жив!
Подбодри хоть улыбкой, хоть шуткой
Или ласково что-то скажи!
И чуть легче тогда будут муки
Средь угара бездушной войны.
Лишь твои огрубевшие руки
В схватке с нею безмерно сильны!


«До завтра!»

Часто-часто теперь вспоминаю
Фронтовые дорожки-пути…
Ты сказал мне: «До завтра, родная!»
И уже собирался уйти.
Только завтра когда еще будет?
Ночь смертельных сюрпризов полна!
Нас никто ни за что не осудит,
В том, что любим, не наша вина,
Ведь как только наступит затишье,
Вдруг заметишь: цветы по весне
Из землицы растерзанной вышли,
Предрекая кончину войне.
И любовь наша, словно подснежник,
Робко-робко о счастье поет
И, пьянея от светлой надежды,
Лунной ночью нам спать не дает.

Но сказал ты: «До завтра, родная!
Хоть часок бы поспать до зари».
Я, конечно, тебя понимаю,
Но за встречу меня не кори!
Я бинты твои нежно поправлю
И прижмусь к дорогому плечу.
Может быть, уходить все же рано?
Так тебя отпускать не хочу!
На прощание обнял, целуя,
На войне увольнений ведь нет!
«Не грусти! - мне сказал. – Довоюем
И встречать будем вместе рассвет!»

Это завтра давно наступило,
Только вместе нам быть не судьба.
Вот стою у твоей я могилы,
Мой родной, мой любимый комбат,
И разлучницу вижу косую,
К ней ты шел не боясь, в полный рост…
Но тебе, как обычно, несу я
Знак любви нашей – пламя из роз.
Поцелую глаза на портрете
И висков молодых седину.
Жаль, что не родились наши дети
В ту пропахшую кровью войну!
В День Победы, такой долгожданной,
Вновь замру пред тобой не дыша.
Слезы льются рекой непрестанно,
И к тебе улетает душа…


Слезы льются

Как часто взрывается в небе салют!
Как гроздья сирени ликуют победно!
И я за Победу за нашу налью
В две рюмки «сто грамм» фронтовых,
 неизменных.
Достану медали свои и его
И наше еще довоенное фото,
Счастливые дни помню до одного!
Но вздрогну, услышав вдруг треск пулемета.
То фото прошито им наискосок,
Оно ведь у самого сердца лежало!
Пробит был, как в жизни, навылет висок –
Сильнее любви смертоносное жало!

Еще передал мне при встрече комбат
Кисет, что когда-то я вашему деду
Сама вышивала, чему он был рад,
Чтоб с мыслью о доме дошел до Победы.
Но только не всем удалось в той войне
Остаться в живых,
хоть за жизнь не держались,
Поэтому слава героям вдвойне,
Они за детей и за внуков сражались!

Мы скоро уж встретимся с дедом, тогда
Ничто разлучить нас вовеки не сможет!
А память о нем вам нести сквозь года,
Чтоб правнуки ваши нас помнили тоже,
Чтоб в час испытаний (пускай не таких!)
Они, как прапрадед, не ради награды
Страну защищали от бед всех лихих,
А лишь для того, чтоб не стала жизнь адом.
Как часто взрывается в небе салют!
Как гроздья сирени ликуют победно!
Стою у могилы и слезы я лью.
А он улыбается, глядя из бездны.


Семья фронтовиков
Светлой памяти Н.П. и З.Е. Кудрявцевых,
ветеранов войны,  работников «Уральской Стали», посвящается

Да, порою так случалось,
Что любовь и на войне
В юные сердца стучалась
Очень часто по весне.
Но для многих прежде – дело,
А любовь уже потом.
В батальоне связи смело
Шли вперед, как со щитом.
Покорили пол-Европы,
Путь открыли на Берлин.
Польша, Венгрия, где сроду
Побывать бы не могли.
Югославия знакома,
И Румыния была.
Не с экскурсией из дома
Армия сюда дошла.

Николай, красавец статный,
Никого не выделял.
Всем внимание по штату,
Строг начальник Николя.
Он когда-то прямо с курсов
Зою в часть свою забрал.
Но в работе их искусной
День и ночь гремел аврал.
Лишь в году послевоенном
Пригласил ее на вальс,
Разглядел тогда, наверно,
Чудный блеск влюбленных глаз.
Свадьбу делать не хотели,
Но друзья уж тут как тут.
Оказалось, что на деле
Все давно их свадьбу ждут.

Он в Германии дослужит,
А она домой спешит,
В Новокиевку, без мужа,
С сыном отдохнуть в тиши.
А чуть позже едут вместе
В Новотроицк, чтобы здесь
Жить, учить и строить с песней,
Возглавляя свой отдел.
Он начальником отдела
Подготовки кадров был,
А она берется смело
Обеспечить прочный тыл.
Чтоб работник комбината
Мог трудиться без беды,
Стайкой дружной, как опята,
Детские растут сады.

Шесть десятков лет бок о бок
Ветераны вмести шли,
И другим всегда ведь оба
Помогали, чем могли.
Николай в могиле вечным
Сном давно уж с миром спит,
Только в памяти сердечной
Он остался, как гранит.
В нашем городе, недаром
Став легендой о любви,
Фронтовая эта пара
Силой чувства вдохновит.   


А был он просто печником
Светлой памяти Героя Советского Союза И.И. Корнеева посвящается

1
Казахстан. Караганда.
Там соленая вода,
Степи и солончаки -
Выживают смельчаки.
Но оттуда вдруг принес
Ветер слово «сенокос» -
Есть там, видно, и луга,
И душистые стога.
В Сенокосном, как трава,
Рос на волюшке Иван,
Сельского сын печника,
Постреленком был пока.
А как только подрастет,
Помогать отцу начнет,
Оттого у паренька
Ум сметлив и кость крепка.
Крымский след в названье есть,
Многим украинцам здесь
Жить судьбой предрешено,
Стала эта степь родной.
Русских тоже много тут.
Все семьей одной живут.
В сенокос звенит от кос
На лугах речных покос.

2
У отца растет семья.
Манят дальние края,
Где щедрее дол, и лес,
И сияние небес,
Где ручей кристально чист,
Где резной слетает лист,
А зимой пушистый снег
Прячет избы в белый мех.
Там была в почете печь,
Чтоб втроем не тесно лечь.
И печник в почете был
У людей и у судьбы.
Сын с отцом везде вдвоем.
Раз – и печка уж поет,
Весело трещат дрова –
Можно смело зимовать.

3
Служба в армии. Сибирь.
И мороз, как командир,
Всем приказы отдает,
Непослушных закует.
Значит, печь и здесь нужна -
Вновь румяна, как княжна,
Лучший заняла покой,
Треск поленьев за щекой.
Только тучи все черней,
И накал меж них сильней.
Мир в тревоге. Сапоги
Чистит фюрер. Слаб – беги,
А способен устоять –
Значит, должен воевать,
Чтобы впредь в твою страну
Смерть не смела заглянуть.
Был Хасан и Халхин-Гол.
Кто кому забил там гол,
Очень трудно подсчитать,
Арифметика не та.
Но запомнит самурай:
«С русским в войны не играй»,
Не откроет фронт второй,
Прежней сыт уже игрой.

4
Сколько полегло парней
В «необъявленной войне»!
А вот он спешит домой,
Хоть обстрелян, но живой.
А потом поедет в Орск,
Дело нужное нашлось.
Золотые руки здесь
Тоже не лежат без дел.
Только город ведь не степь
В неоглядной красоте -
И отравлен воздух весь,
И блестит на кленах жесть.
Да, Корнеев он не зря,
Корни, словно якоря,
В Казахстан опять ведут,
Там мечты былые ждут.
Степь, приволье, ветерок,
И луны улыбчив рог.
Конь стрелой летит в ночи,
И полынь слегка горчит.

5
Вдруг война (хоть и не вдруг)
Изменила все вокруг.
«Вот, -  кричит, - держи сюрприз».
Снова он артиллерист.
Не забудет Сталинград
И военный тот Парад,
Где чеканил шаг в строю,
Славя Родину свою.
Есть среди других наград
Орден, что особо свят,
Он за польский город Лодзь,
Где стеною встать пришлось.
Середина января,
И кровавая заря
Расползалась по земле,
Ощетинившись, как лев.
Кашель множества стволов –
Немцы огрызались зло,
Но, зажатые в кольцо,
Вновь считали мертвецов.
А потом рванулись вдруг
Батальоном мото-рук
На передовой отряд,
Сокрушая все подряд.
Хоть и страшен ураган,
По колонне бьет Иван -
Бык рогатый окосел,
То ли лег, а то ли сел.
Но пошла пехота в бой,
Ликвидировав тот сбой.
Бьют гвардейцы немчуру,
Ну а те все прут и прут.
Справа взрыв и слева взрыв –
Рядом вышли из игры.
И стреляет дотемна
Пушка Ванина одна.

6
Поостыли, а с утра
Даль от танков их пестра,
И пехота позади.
- Рус, - гогочут, - выходи!
Пушке Ваня корм дает
И прямой наводкой бьет.
Танк один горит, второй.
- Ну, куда ты, фриц, постой!
Глядь, а уж пехота тут.
Передышки не дают.
Пригодился автомат:
- Вот вам, гады, за ребят!
И опять плывет волна.
Кажется, что все, хана.
Но гранаты есть еще –
Значит, увеличим счет…
Так Иван Героем стал,
Но до чертиков устал.
Не боялся умереть,
Уж его боялась смерть.
Подкрепление пришло –
Дело побыстрей пошло.
Он в Берлине побывал,
Печки там забраковал.

7
Мирный труд – его мечта,
И, конечно, неспроста
Он буквально через год
Мастер каменных работ.
Новотроицк стал родным,
Даже кокс его и дым.
Строит много здесь Иван,
Как заправский великан.
Печки клал, голландки клал.
И до времени не знал
Коллектив, что рядом вот
Сам Герой кирпич кладет.
Скромен человек труда,
Но расскажет все Звезда,
Все поведает без слов
Про таких, как он, орлов.
Жаль, потом Ивана вновь
Увела с собою новь.
Горячи хоть кирпичи,
Не сидится на печи.
Жигулевск и Оренбург,
Завершившие судьбу,
Претендуют быть в чести,
Имя-знамя чтоб нести.
Мы в герои не спешим,
Благодарны от души,
Что Героя теплый след
Будет греть нас много лет.   


Судьба настоящего человека
Светлой памяти И.И. Ковбасюка, ветерана войны  и Почетного гражданина  г. Новотроицка, посвящается

Судьба порою нас ломает,
Когда мы гнемся под нее.
Но и примеров много знаю
Про богатырское житье,
Про то, как ту ж судьбину воля
Сжимает так, как нужно ей.
Вдруг сбросит кожу злая доля –
И нет красивей, нет родней.

1
Родился он в семье крестьянской
Шестым ребенком, рос как все,
И голод мучил постоянно,
И труд познал во всей красе.
А потому и вырос парень
Богатырем и петь любил,
Но, видно, силушку недаром
Земля давала для борьбы.
Война Вторая мировая
Сама устала от потерь,
Огонь нещадно изрыгая,
Отечественной став теперь.
И Ваня, лишь окончив школу,
Прибавив год себе иль два,
На фронт просился, чтоб все села,
Всю землю чтоб отвоевать.
Курсантский город Благовещенск
Учил любить свой пулемет –
И вот Иван уж в Курской сече
По фрицам очередь дает.
Ну наконец-то наступаем!
Артподготовки в радость вой.
В ушах засела боль тупая,
Но, несмотря на все, живой!
Крещение прошел он с честью,
Как многие сыны страны,
И, справедливой полон мести,
Переломил весь ход войны.
До декабря в лавине грозной
Он шел туда, где горячей.
Раненье. Госпиталь. Но создан
Он из породы силачей.

2
Теперь в дивизии гвардейской
Иван разведчик и стрелок.
Он шар земной обвить раз десять
Сумел бы лентой из дорог.
Он шел по той земле, где корни
Его семьи, его отца
И где разгул фашистских оргий
Всех ядом струей свинца.
Направо трупы и налево,
И виселицы ровно в ряд.
И сердце снова закипело,
Бесстрашьем напитав ребят.
Освобождали Украину
Там, где сейчас идет война,
И Горловка опять в руинах,
И ветеранам не до сна.
Как видно, в год тот не добили
Фашистскую гнилую мразь,
Хоть вроде бы и победили.
Но липкой оказалась грязь.
Освободили пол-Европы,
Дошли до логова почти.
Май 45-го. Вдруг грохот,
Разрывы мин, конец пути.
Друзья не бросили на поле,
На плащ-палатке унесли.
Спасли от плена, но от боли
Врачи, и те уж не спасли.
Гангрена ноги откусила,
За двадцать операций сник.
Но вдруг неведомая сила
Сказала: «Дальше не тяни!
Маресьев, вспомни, как боролся,
Без ног, а даже смог плясать,
И на врага летал вновь грозно.
Свою судьбу ты делай сам!»
Встал на протезы. Ох, как больно!
Казалось, вылетит душа.
Но он, собрав в кулак всю волю,
За шагом делал новый шаг.

3
Иван приехал в Новотроицк,
Где уж жила его семья,
И инвалидом, и героем,
Но помогали вновь друзья.
Здесь встретил медсестру он Зою,
Свою любовь, свой прочный тыл.
И, как глотком воды от зноя,
Спасен на склоне бед крутых.
Теперь он радовался солнцу,
Весне, дочурке и цветам.
И песня уж из сердца льется,
Взята и эта высота!
Его от мала до велика
Любой при встрече узнавал,
Защитника святому лику
Частицу сердца отдавал.
И он, как богатырь, с рассвета
Теперь хранил наш мирный труд.
Стал депутатом горсовета,
Его заслуги люди чтут.
Я знала этого героя,
В соседнем он подъезде жил,
На лучшее всегда настроен,
Семьей своею дорожил.
Не говорил он о невзгодах,
Хоть знал, как справиться с бедой.
Знал: будет краше год от года
Степной наш город молодой,
Наш комбинат известен всюду,
Отменную он варит сталь,
Но главное богатство – люди,
Что стали огненной под стать.
Был у Ивана орден Славы –
Солдата главная медаль,
И «Красная Звезда» по праву
Лучами высветила даль.
Медалей много самых разных,
И орден мирный не один –
И в будни наши он, и в праздник
Навек Почетный гражданин.
И с городом, и с комбинатом
Был связан крепко, без разлук,
Душою сильной и богатой
Иван Иваныч Ковбасюк.
Пусть он ушел, но след остался –
А значит, будет вечно жить.
Вот если б каждый постарался
России так же послужить!     


Иваны

Какое доброе, родное
Есть имя русское – Иван!
Он главным сказочным героем
Нам, словно в назиданье, дан.
Прост и велик, сметлив, бесстрашен,
С ленцой. Но, если встретит Смерть,
И с ней вступает в рукопашный,
Хотя ведь может умереть.
Но должен жить, пахать и сеять,
Растить детей и города.
Он – это матушка Рассея,
Ее счастливая звезда.

Переселенцев с Украины
В России нам давно не счесть.
Живем мы все семьей единой,
В нас сила общих предков есть,
И тех, кто брал Константинополь,
И кто монголов позже гнал,
И кто в 12-ом потопал,
Французам долг отдав сполна.
А в Первой мировой (забыли?)
В Берлин вошел ведь наш Иван!
Немного немцы поостыли.
Но вновь приказ безумный дан.

Мой дед давно уж стал землею,
Ивана сын и сам Иван,
Остался он на поле боя,
Где на крови растет трава.
Был и столяр он, и строитель,
Портной и добрый семьянин,
А на войну шел как спаситель
Простой советский гражданин.
И, не забыв про боль и раны,
Глазами полевых цветов
На нас глядят теперь Иваны
На поле возрожденном том.

Да, пусть в Россиюшке немало
Народов разных, но враги
Иванами нас неустанно
Зовут, начистив сапоги.
Мол, от сохи, деревня, лохи,
Куда уж вам, таким, до нас!
Глядь, а Иван идет не охнув
На танк, на дзот, на абордаж.
Родное имя талисманом
Нас защищает от беды.
И новые идут Иваны
Туда, где грохот, стон и дым.

Защитник он, а не агрессор,
И защищает всех, кто слаб,
Чтоб новым не дымиться Брестам,
Чтоб Хиросимам не пылать.
А если, от величья пьяны,
Враги к нам сунутся опять,
Сыны российские – Иваны
Погонят все их орды вспять.
Погонят так, как в 45-ом,
Задавят в логове посев.
Мы пахари, а не солдаты,
Но если нужно, встанем все!


Фронтовые дороги
В.К. Решетько, ветерану Великой Отечественной войны, посвящается
 
На Доске почета вижу
Этот скромный я портрет –
И становится все ближе
Даль давно прошедших лет.
И дороги фронтовые
Вновь сплетаются, пыля,
И столбы, как вестовые,
Горестный не прячут взгляд.

1
Ветерана даже раны
Красят, словно ордена,
И в душе у ветерана
Не кончается война.
Вот мальчишка, вроде, веско
С другом просится на фронт.
- Через месяц жди повестку,
Подойдет и твой черед.
Ужас, дрожь в коленках, слезы.
Но вставал и шел, как все,
К срезанной огнем березе
На «ничейной» полосе.
Полк переформировали –
И колеса день и ночь
Все стучали, призывали
Родине своей помочь.
Под Москвой остановился
Эшелон их. - Вылезай!
А мороз ноябрьский злился
Так, что просто не сказать.
Отморозил парень пальцы -
Вот досада, вот беда!
Медсанбата постояльцем
Был недолго он тогда.
Убежал, не долечился,
Ведь душа горела в нем
Тем священным, сильным, чистым
Мести праведным огнем!
И с тех пор заговоренным
Будто стал, прошел сквозь ад,
Одер, некогда столь грозный,
Усмирить сумел солдат.

2
Да, пришлось ему потопать
По дорогам фронтовым
С верным другом-минометом,
Не склоняя головы!
Лейтенантик, испеченный
За пять месяцев всего,
Получал свои зачеты
Под снарядов злобный вой.
Из училища направлен
Прямиком под Ленинград.
Переправа. Слева, справа
Пушки немцев говорят.
- Жаркие бои там были,
Только сил былых уж нет,
Фрицы сильно притомились
В затянувшейся войне.
Ну а мы стеною встали,
Хоть смертей не перечесть.
Там героями все стали,
И живым, и мертвым честь!

3
Красная Звезда за этот
Фронт сияет на груди.
А вторая  всходит следом,
Ожидая впереди.
Ранен был в бедро серьезно,
До конца апреля слег.
Но в Карелии морозной
Отличиться позже смог.
Фронтовик достанет карту,
Где отметил весь свой путь.
Аты-баты, аты-баты,
Жив покуда, не свернуть!
И Прибалтика, и Висла
На отмеченном пути.
А какая доля вышла,
Ты на планки погляди!
Хоть тогда не за награды
Воевали, сдвинув бровь,
Но сегодня все же в радость
Боевое серебро.
Занесло его недаром
В край красивейших невест.
Этот крепкий, бравый малый
Стал легендой наших мест.
Всесоюзной стройки мощный
Был под стать ему накал,
Он работал днем и ночью –
И опять Героем стал.

4
Виктор – значит Победитель.
Та Победа все ценней,
С ней прочнее, крепче нити
У сегодняшних парней.
Приглашают ветерана,
Чтоб из первых слышать уст,
Как рукоплескали страны
В час, когда их спас Союз.
А теперь, как свора диких,
Обезумевших макак,
Разрушают лет великих
Память, дух, надгробный знак.
Девяносто два – не повод
Унывать и горевать,
Он готов фашистов снова
Словом правды убивать.
Видно, рано ветерану
Уходить от дел в запас.
Пусть порою ноют раны,
Начинает он рассказ,
Чтобы Родину любили
Внуки, как родную мать,
Дедов чтоб не посрамили,
Коль придется воевать.
И подтянут, и вынослив,
Хоть и жмут порой года,
Но приходит, коль попросят,
К молодежи он всегда! 


Спасибо, друг аккордеон
 Т.Г. Рудюку, ветерану войны и ветерану труда ЛПЦ-1,  посвящается

 Когда кружится желтый лист,
 Когда вокруг метели свист,
 Когда звенят весной ручьи
 Иль соловьи поют в ночи,
 Мой старый друг аккордеон,
 Мелодий зная миллион,
 Мог в музыку перевести
 Все, для чего слов не найти.
 О, музыки святая власть,
 Тобою насладился всласть!
 Поет мой друг аккордеон,
 Всю жизнь со мною рядом он.

 1
 С Новогеоргиевки я –
 Степные скудные края.
 Но вот Георгий, видит Бог,
 В час испытаний мне помог.
 И Новокиевку свою
 Вновь будто вижу. Так поют
 По вечерам девчата там,
 Что хоть разок бы слышать вам!
 Мы жили бедно. В первый класс
 (Об этом помню и сейчас)
 Я долго босиком ходил,
 Хоть шли холодные дожди.
 Когда же умер мой отец,
 То я, тогда еще малец,
 Старался матери помочь,
 Она трудилась день и ночь.
 А тут война. Брат, уходя,
 Сказал: «Надежда на тебя».
 На руднике работал я,
 Чтоб выжила моя семья.
 Не зря я, видимо, Рудюк.
 Подростком добывал руду,
 Чтоб армию свою крепить
 И чтоб врага быстрей разбить.

2
Повестка. Думал: фронт. Но нет.
Учебка даст основ пакет.
Нагрузки будут по плечу.
Я о другом сказать хочу.
 Перед отправкой нас, салаг,
 Везут туда, где новый танк
 Рождался очень нелегко,
 Где люди спали у станков.
 Челябинск, тракторный завод
 Со мной отправится в поход,
 Чтоб мы в СУ-85
 За каждую боролись пядь.
 А уж когда военный вал
 Нас с головою накрывал,
 То только крепкое словцо
 Спасало, как завет отцов.
 Да и Георгий был со мной,
 Стоял незримо за спиной,
 Чтоб я не дрейфил, дрался зло,
 Чтоб мне во всех боях везло.
 Из Польши через Кенигсберг
 До Одера в моей судьбе
 Всего хватило, и с лихвой.
 Из пекла вышел чуть живой.
 Но руки есть, и ноги есть,
 И хочется опять присесть
 Там, где на отдыхе друзья,
 Сыграть, по клавишам скользя.
Сначала грустно повздыхал
Мой музыкант, но лишь слегка
И «барыню» вдруг выдает,
Погрейся, мол, честной народ.
 Все в пляс пускаются, да так,
 Что будто не было атак.
 И я играть не устаю,
 Пускай попляшут, попоют.
 А завтра снова жаркий бой –
 И похоронки шлет домой,
 Устав смертельно, командир.
 И снова дзоты впереди…
 
3
Послевоенный сложный мир.
 Европа. Польша. Жизнь – трактир.
 Порядок все же навели
 Мы там, где танки наши шли.
 Покончил счеты я с войной.
 Ну, здравствуй, здравствуй,
дом родной!
 Любовь, увы, не дождалась -
 Мать утешала, как могла.
 Рудник. Электриком тружусь.
 Аккордеон в руках держу
 Как самый главный в жизни приз –
 И жму на кнопки сверху вниз.
 ОХМК меня позвал
 Туда, где плавился металл.
 Я шлифовальщиком здесь стал
 И украшать свой цех мечтал.
 Мечта сбылась: художник я,
 А дома ждет меня семья.
 Полвека с Анечкой моей
 Мы прожили. Спасибо ей.
 Еще одна сбылась мечта:
 Я во дворце работать стал.
 Какой был хор! Какой полет!
 Душа с ним плачет и поет.
 Аккордеон мой не молчит,
 Он речь ведет в седой ночи,
 Что Вике, внучке уж большой,
 Он тоже предан всей душой.
 Да, я уже довольно стар,
 Но дотяну еще до ста.
 Аккордеон поет: «Держись!»
 И снова продлевает жизнь.

 Спасибо, друг аккордеон,
 Что помнишь плеск святых знамен,
 Что помнишь тот Победный марш,
 Что дух вновь поднимает наш!
 Пойду я утром на парад.
 Пусть много у меня наград,
 Но главная из них – Весна,
 Когда от счастья не до сна.
 Нет взрывов, чист наш небосвод.
 А если враг какой придет,
 Мы снова встанем, как один.
 Своей земли не отдадим!
 Пойдем лавиною вперед –
 И новый Кенигсберг падет.
 Над логовом, где зрел наш враг,
 Российский вновь взовьется флаг. 


О судьбе и о войне
Ф. П. Мизгулиной, ветерану Великой Отечественной войны, посвящается

Во дворе у нас сейчас
Что ни встречный, то свой сказ
О судьбе и о войне,
И с годами то ценней.

1
Ждет старушка у крыльца –
И рассказам нет конца,
Ведь средь первых в этот дом
Въехала своим гнездом.
Трудной жизнь ее была.
Мать родная умерла,
Младшей дочке лишь пять лет
Стрелки выдали планет.
Был ребенок нездоров,
Но тогда без докторов
Всех лечили, как могли,
Силами самой земли.
В яму с огненным песком
Погружалась глубоко -
Там все лето и жила,
Чтоб сама пойти смогла.
А зимою лютой печь
С жаром начинала речь.
Пропотеешь до костей –
И уйдут болезни все.
Старшая сестра над ней
Колдовала много дней –
Вот любовь и подняла,
Силу-силушку влила.
Но для мачехи свои
Дети ближе, что таить,
У нее не полежишь,
Через силу, но бежишь.
Все равно в голодный год
В селах мор съедал народ –
И взрослеть не по годам
Приходилось всем тогда.

2
А война уж не вдали,
Села ближние пожгли.
Их болото, знать, спасло
И стальное полотно.
Быстро схлынула волна,
Пыль столбом еще видна,
А уж полицаи в дверь,
Ведь хозяева теперь.
Все забрали, что могли.
Лес кормил, туда и шли.
Но наскочишь на патруль -
И концы отдашь к утру.
Лес был рядом, партизан
Опасался вражий стан,
Жителей в другой конец
Всех сгоняют, наконец.
Несколько семей в одном
Доме – словно улей, дом.
Голод, холод, вечный страх.
Расстреляют, что не так.
А работать за троих
Каждый должен был на них.
Оккупация – не мед,
Кто там был, лишь тот поймет.

3
Приближался фронт, и тут
В погреба все перейдут.
Но бежал фашист уже,
Не успев деревню сжечь.
Восстанавливать село
Было очень тяжело,
И теперь здесь лишний рот
Тяготит семью, как рок.
Из калужского села,
Где Фиона родилась
И жила в семье отца,
Ляжет тропка от крыльца.
Ей отец сказал: «Ищи
Ты работу, не взыщи,
Но должна теперь сама
Добывать себе корма».
И в Калугу на завод
Девушка в депо пойдет,
Чтобы собственный свой путь
Здесь начать и не свернуть.
Но подруга говорит,
Срочный, мол, прием открыт
В авточасть, военкомат
Девушкам там тоже рад.
Лес внизу, а на горе
Стрельбище и, как в норе,
Сам гараж внутри горы
Спрятан будет до поры.

4
По дороге на Смоленск
Едет часть по той земле,
Где сожженных сел не счесть,
Где и боль в груди, и месть.
3-ий Белорусский фронт,
Наступлений наших гром.
Отдых днем, и вновь во тьме
50 пройдут км.
Хоть была она стрелком,
Не стреляла ни по ком.
А в охрану штаба, да,
Ставили их иногда.
Ну а чаще –  для солдат,
Отложив свой автомат,
Приходилось  и стирать,
И месить, и убирать.
«Ледяная жжет струя,
В кровь стирала руки я.
Ни машин, ни досок нет –
Вот какой оставят след.
А в походе у сосны
Видела обрывки-сны,
Под шинелюшкой своей
Провела немало дней».

5
Польша. Здесь победный залп
Со слезами на глазах.
Но объявят:  на восток
Путь теперь лежит, далек.
Погрузили полк в вагон –
И летит их эшелон
До Москвы, чтоб на парад
Многих привезти солдат.
Нет, Фиона не была
На параде, не смогла,
Но парадную Москву
Видит, словно наяву.
На Маньчжурию их в ночь
Повезли своим помочь,
Там с Японией война
Шла с темна и дотемна.
Воевать хоть не пришлось,
Только дел в полку нашлось,
Как всегда, невпроворот,
Полк границу стережет.
Помнит Желтую она:
Мутная, не видно дна.
Отстирать белье в ней как?
Все здесь желтое слегка.
Чистить рыбу хоть невмочь,
Поварам должна помочь.
До сих пор, все до сих пор
Запах тот как приговор.

6
Вот закончилась война,
Всем раздать бы ордена,
Да и то, что жив еще, -
Это право на почет.
Вновь поехала к отцу.
Гимнастерка ей к лицу,
Но надеть уже пора
Платье, что дает сестра.
Вспомнит сенокос и смех,
Радость, общую на всех.
Хоть погибших не забыть,
Но живым-то нужно жить!
Где работу бы найти?
Вновь Калуга на пути.
В ресторане мыть полы
И посуду можно лишь.
Трудолюбием своим
Нравится начальству – и
Посылают в Харьков, чтоб
Стала поваром за то.

7
У сестры пока живет,
А с соседкой повезет,
Ведь на танцах в части их
Познакомит с Васей вмиг.
На груди медаль горит,
О геройстве говорит.
Но Василий не любил
Хвастать, где ее добыл.
Был особым батальон,
Нить правительственной он
Связи ночью или днем
Восстановит под огнем.
До Германии дошел
И награду там нашел.
Там остался, став стрелком,
В МВД служил с полком.
Он объекты охранял
С дулом малого огня,
А в Калуге через год
В пулеметчики пойдет.

8
Расписались - он жену
В Новотроицк потянул,
Где родители его
Город строят и завод.
А у свекра 7 детей,
Вот картошку средь полей
И сажают всей семьей,
Чтобы было все свое.
Как охранник и стрелок,
Много фронтовых дорог
Прострочив, как личный шов,
В коксохим теперь пришел.
С комбинатом жизнь связав,
Здесь до пенсии узнал
И других цехов секрет,
Проработав 30 лет.
Их вселили в новый дом,
Что к «Лучу» стоит бочком.
Городом поселок стал,
Но еще был очень мал.
Коммунальный быт квартир
Позабыть мы все хотим,
Но порою вновь во сне
Он является и мне.
Сын у них родился здесь,
Где барак в ремонте весь,
А тогда в нем был роддом,
Родилась и я ведь в нем.
Дочь Наташеньку не тут –
В трехэтажке принесут,
Материнский ей покой
Верной охранять рукой.

9
В нашем доме 60
Лет портреты их висят,
Внуки, правнуки теперь
Часто входят в ту же дверь.
Муж квартиру получил,
Он давно уже почил,
Только часто, как с живым,
Разговаривает с ним.
«Васенька ты мой родной,
Тяжело идти одной
В дальний путь, навстречу мне
Ты войди, как свет в окне.
Но Победу здесь сейчас
Встретила б в последний раз.
Май, парад, концерт, салют
Я хочу увидеть тут.
Возле дома постою,
На колонну посмотрю
И тебя увижу вдруг
Над волной из крепких рук».
Девяносто первый год.
Но все в памяти живет,
Как вчера была, война -
Не забудется она!


Их немного осталось

Как немного все-таки осталось,
Тех, кто может правду рассказать,
В чьих глазах и горечь, и усталость,
И Победы светлая слеза!
Но еще стоят и на трибуне,
И приходят к Вечному огню.
Сердце никогда не позабудет
Молодость военную свою!
Им уже недолго жить на свете,
Но горят на солнце ордена.
Пусть запомнят внуки лица эти,
Их святыми сделала война.


Часть 2
НЕОФАШИЗМ И РАСКОЛ УКРАИНЫ

  Фашизм опять оскалил зубы

Уж добрались всем нам известные «друзья»
До самых близких сердцу мест и там рулят.
На Украине вновь пожары, беспредел,
И патриоты, и защита не у дел.
Там на коленях, с раной в сердце и в слезах
Взирают люди на святые образа
С бессильной мукой: против силы, где спецы,
Не устояли ни юнцы, ни их отцы.
И каждый третий здесь, в России, как в тисках,
И днем, и ночью давит черная тоска,
Ведь там родные наши гибнут и друзья.
Но руку помощи протягивать нельзя.

А Крым – другое дело, он как лагерь весь,
Здесь все мужчины жизнь свою отдать за честь
И за свободу от фашистских воротил
Уже готовы. Только хватит ли их сил?
Готов к смертельной схватке и российский флот,
И враг границу нашу вряд ли перейдет.
Но тяжко сердцу в этот общий грозный час,
Вопрос касается ведь каждого из нас.
Почти все страны понимают, что к чему:
Фашизм опять оскалил зубы – потому
Они «добро» на ввод частей теперь дают.
И лишь Америка спешит вершить свой суд.

Давно готовы нас стереть с лица земли
Американских баз военных короли.
А свора рвет пока на части свой народ,
Чтоб на Москву начать воинственный поход.
Держитесь, братья! С вами рядом мы душой!
И, коль придется,
выпьем ковш войны большой,
Но только в самом крайнем случае, ведь дом
У нас один, не пожалеть бы всем потом!
И вновь стою я перед Богом со свечой,
И вновь молюсь за Украину горячо!
Дай сил им выстоять в бою и победить!
Дай сил страну для светлой жизни возродить!


День единения

Погода хмурая с утра,
Не лучше вести.
Но не нужны нам доктора,
Когда мы вместе!
Советчикам, что нас хотят
Загнать в могилу,
Покажем миром не шутя
Свою мы силу.
Выходим с внучкой налегке.
Здесь не столица,
Но, как ручьи, в людской реке
Хотят все слиться.
И будто сила всей земли
В нас переходит.
Улыбки всюду расцвели
Назло погоде.

И дома снова ведь
Со всем народом вместе:
Шагаю будто по Москве
С хорошей песней,
Мне машут Екатеринбург
И Севастополь,
Владивосток и Оренбург -
Учись, Европа!
Река людская широка,
Разнообразна,
Но нить духовная крепка,
И то не фраза.
Давно порыв такой
Не видела, признаться,
Мы ощутили всей страной,
Что значит братство!

С колен мы встали, уж поверь,
Что то не сказки!
Хватает смелости теперь
Жить без указки.
Открыты сердцем и душой,
Друзьям мы рады,
Но всем чтоб было хорошо,
Грозить не надо!
Колышет флаги ветерок
Над тем потоком,
Что в день сегодняшний притек
К нам издалека.
Как и сейчас, со всех сторон
Нам угрожали,
Но всей землей под сень знамен
Тогда мы встали.

Так повелось уж с давних пор,
А это значит:
Чем ваш воинственней напор,
Сильней отдача.
Опять народ Руси един,
В том наша сила.
Россия – это исполин
Непобедимый!      


Крымская весна

Плывет весенняя волна
По морю триколора.
Бездонна неба глубина,
Бездонна радость взоров.
Сегодня праздник у крымчан,
Час воссоединенья –
Слеза от счастья горяча,
Нет места для сомненья.
Метель мела здесь двадцать лет
И три нелегких года,
Но наконец-то вспыхнул свет,
Пришла сюда свобода.
Но не сама, не просто так,
А вопреки погоде,
Как отражение атак
Фашистских банд сегодня.

Весна в улыбках и слезах
По Крыму пролетела.
Россия тоже может «за»
Сказать единству смело.
И кровь одна в нас, и судьба,
И общие могилы.
И общая зовет борьба
Объединить все силы.
Фашизмом юные умы
Заражены серьезно,
Но миром править, знаем мы,
Фашистам невозможно.
Насилье причиняет боль,
Способно уничтожить.
Но выиграть последний бой
Оно навряд ли сможет.

И пусть земля в сплошном огне,
Но все-таки, поверьте,
Насилие рождает гнев,
Тот, что сильнее смерти.
И будет каждый, став сильней,
Стоять за пядь родную,
За жен, детей и матерей,
Уж злу не повинуясь.
Да, поднял вновь российский флаг
Геройский Севастополь -
Пусть видит враг, трепещет враг,
Пусть видит и Европа,
Что мы своих не предаем,
Что мы сильны, как прежде,
И суд лишь высший признаем,
А не диктат безбрежный.

Америке ли нас учить
С ее двойным стандартом?!
Давно мы знаем, чьи ключи
И чьи у банд всех карты,
Кто оплатить готов сполна,
Чтоб Русь исчезла в прахе.
Но уж прошли те времена,
Когда мы жили в страхе.
Вся Украина – это Русь,
Святая наша древность.
И я предсказывать берусь,
Что нужно только время,
Чтоб стали мы теперь навек
Единою страною,
Чтоб в Киеве, как и в Москве,
Повеяло весною.


В Крым!

Расплавлен солнца круг –
И тянет всех на юг,
Где плещется, вольна,
Лазурная волна,
Где высится утес
Над морем чьих-то слез,
Но замок в небесах
Расправил паруса.
Как 20 лет назад,
Открыть объятья рад
Мне Крым, он не забыл
Того, кто рядом был.
Пусть он сейчас не тот,
Но вновь меня зовет,
Всем страхам вопреки,
Уехать от тоски.
Мне говорят: «Ты что!
Опасностей там сто,
Недолго до войны –
Забудь о Крыме сны!
Как в горле кость, сейчас
Он Украине, нас
И НАТО съесть готов,
В сто злобных воя ртов».
Не спорю с ними, нет.
Но все ж беру билет.
К чему тот ералаш,
Ведь Крым всегда был наш!
В Россию верю я,
Сильна страна моя!
А если к нам придут,
Лишь смерть свою найдут.
Под перестук колес
Состав меня понес
К заветным берегам,
Назло моим врагам.
Не знаю, что найду:
То ль радость, то ль беду.
Но подождет Кавказ,
Коль Крым зовет вновь нас!


Отдых в Крыму

Поезд весело поёт
И гудеть не устает.
Переправа. Автокросс.
Санаторий в гору врос.
А вокруг шумят леса –
Непривычная краса,
Кипарисы, дуб, платан –
Заповедные места!
Ванны, море и бассейн,
Процедур набор успей
Ты принять и мчись вперед,
Сказка рядышком живет.
От дворцов я без ума!
Да и мазанки-дома,
Словно птицы на скале,
Дышат морем много лет.

Манит серпантин дорог,
И меня приводит Бог
В церкви, что по берегам
Высятся и здесь, и там.
В Симферополе была,
В Ялту морем я плыла,
Севастополь и Гурзуф
На магнитах увезу.
Плещет радостно волна,
И несет ко мне она
Вместе с галькой и песком
Водорослей вязкий ком.
Бронхи чистятся до дна,
И от йода я пьяна.
Море, море, твой прибой
Тоже заберу с собой.

Кто здесь только не бывал!
И Коровин рисовал,
И Шаляпин всех дивил,
Чехов гнездышко здесь свил.
Юный Пушкин был в Крыму,
И поет Гурзуф ему
Славу ласковой волной,
Что шумит передо мной.
Я сижу на берегу.
Чайки, словно на лугу,
В важной позе постоят
И над морем вновь летят.
Да, прощаться уж пора,
Уезжаем мы с утра.
Будет вновь из городов
Ласточкино звать гнездо.   


Бесспорная территория

Две птицы раскричались сгоряча,
Работают и клювами, и грудкой.
Две птицы (две вороны? два грача?)
Тайм-аут не возьмут ни на минутку.
О чем их спор, старалась я понять.
И хоть язык мне птичий неизвестен,
Но вижу: из-за дерева грызня,
Хотелось каждой жить на этом месте.
Могучий дуб растет здесь двести лет,
И гнезд на нем - как шишечек на елках!
Колония грачей закроет свет,
Когда над кроной мощной кружит долго.
Зимой грачи на юге грели кровь –
Вороны вогнездились без печали,
И как же жаль теперь приветный кров
Им возвращать владельцам изначальным!

Вороны наступают, а грачи
Твердят, что гнезда эти род их строил,
Что сотню лет сюда летят лечить
Они лесок и вспаханное поле.
И пусть вороны их благодарят,
Что временно чужим гнездом владели!
И хватит уж давно им спорить зря,
Теряя за неделею неделю!
Весна давно трубит: «Пора! Пора
Пернатым всем за дело приниматься!»
Всех вымотали споры до утра,
Решили злобе впредь не поддаваться.
Дел на земле весной невпроворот,
И мир, худой пусть, все же лучше ссоры!
Пусть каждый
в собственном сообществе живет,
Но небо общее и общие просторы!
Деревьев много, где построить дом
Любой еще успеет, если хочет.
И пусть птенцы гордятся тем гнездом,
В котором их родители хлопочут!
Зачем, скажи, меж птицами война?
Друг друга истреблять на радость зверю?
И меж людьми война нам не нужна!
А в разум человеческий я верю. 


Лебединый парад

Севастопольская бухта.
Тихий, ласковый прибой,
Он весну качает будто
На ладони голубой.
Солнечно сверкает море,
И светла его волна.
А над нею, как в дозоре,
Белых лебедей стена.
Словно яхты или даже
Белоснежные ладьи,
У земли святой на страже
Гордо замерли они.
И от этого «морфлота»
Все вокруг белым бело.
Только сердце отчего-то
Острой болью вдруг свело.
Севастополь – это все же
Наш форпост, и здесь не рай,
Ведь в любое время может
Запылать цветущий край.
И тогда вот этот мирный
И красивейший парад
Уничтожить могут мины
И снарядов жуткий град.
Крым свободен и спокоен,
Здесь российская земля.
Севастополь вновь как воин
У штурвала корабля.
Дай же Бог, чтоб без эксцессов
В этом крае обошлось,
Лебединой стае место
Каждый год чтоб здесь нашлось! 


Блокада

Есть новая граница,
Но Украине снится,
Что Крым в ее пределах
Затих от беспредела.
И началась блокада,
Пока что с автострады:
Из блоков многотонных
Растут заторы тронно.
Грузовикам не въехать,
А прочим всем помехи
До пыток и убийства –
То масок черных свинство.
Меджлис, «Азов» и «Правый»
Разбой вершить здесь рады,
Фашисты мирных граждан
Избить до крови жаждут.

Гражданскую блокаду
Дополнит и преграда
Для множества товаров,
Чтоб голод стал им карой.
Зимою, в самый холод,
Когда и день недолог,
Без света две недели
Крымчане просидели.
Энергии хоть крохи,
Но нет ни слез, ни вздохов,
Во всех спасает бедах
Уверенность в победе.
От Керчи неустанно
«Дорога жизни» станет
Снабжать необходимым
Все населенье Крыма.

Вновь вспомнилась блокада,
Блокада Ленинграда,
И в дрожь бросавший холод,
И смерть несущий голод.
Стал город словно призрак,
Светился будто в ризах,
Не сдался, не сломался,
Боролся, защищался.
Фашисты отступили
Пред духа грозной силой.
Пусть злится Украина,
Но с Крымом мы едины!


Насильно мил не будешь

В который раз, в который раз,
Пары безумия вдыхая,
Крым оторвать хотят от нас
И новый ход изобретают.
ЛЭП здесь взорвали без помех,
И провода, солдаты словно,
Мертвы, их заметает снег
Зимы жестоко вероломной.
Крымчан решили в Новый год
Морозом испытать на прочность –
И день за днем терпел народ
Нажим бессовестно порочный.
«Дадим вам и тепло, и свет,
В состав лишь Украины снова
Войдете, насолив Москве», -
Диктует Киев им основу.
Но говорят крымчане «Нет!»
Всем проискам голов незрячих.
С Россией Крым немало лет
В удачах был и неудачах.
Одна страна, одна семья,
Одна история и вера -
Крым отделить от нас нельзя
И изощреннейшим манером!


Оранжевый дурман

Бросил кто-то семена –
И в развалинах страна,
А вокруг горят цветы
Ядовитой красоты.
Дух оранжевый плывет
Над землей не первый год,
Языки ползут  огня
На тебя и на меня.
Что творилось вдоль границ,
Сколько было злобных лиц
Среди тех, с кем мы семьей
Жили столько лет одной!
Из каких, скажите, стран
Тот оранжевый дурман?
Да из тех же, что Союз
Развалили, вам клянусь!

Штатам наш Союз мешал
В мире все самим решать,
Разделять и диктовать,
Грабить чтоб и убивать.
Ласковее стаи лис
Тявкают из-за кулис,
В свой затягивая круг,
Чтобы жертву съесть к утру.
«Революций» разных смесь
Захлестнула мир наш весь –
Повод есть ввести войска,
Чтоб «помочь» наверняка.
Здесь Египет, и Ливан,
И еще с десяток стран,
Потерявших все, да так,
Что им в радость и пятак.

А из постсоветских кто
Жить стал в веке золотом,
Дым оранжевый вдохнув
И продав свою страну?
Даже Грузия теперь
Не очнется от потерь.
Вместо роскоши и там
Процветает нищета.
Украинские вожди
Обкурились, видно, лжи -
И оранжевый угар
Там раздул войны пожар.
Как бы ни был он красив,
Только, Господи, спаси
От оранжевых оков,
Их разбить ведь нелегко!


У экрана

Улетели вдаль морозы,
А на сердце стынут слезы.
Коль события итожить,
То волной озноб по коже.
И сегодня утром рано
Сели, словно у экрана,
Перед лужицей зеркальной
Две вороны эпохальных.
И одна другой сказала,
Что начальство приказало
Пресекать все разговоры,
Будто рухнет небо скоро.
Ну а вдруг Москва и Киев
Вспомнят времена лихие?
Если выпустят свой атом,
То не жить и всем пернатым.
Неужель не надоело
Украине то и дело
Приглашать кого попало,
Чтоб страна совсем пропала?
А другая промолчала,
Только головой качала.
Украина как ослепла,
Скоро станет горсткой пепла.
Первая опять вздохнула:
- Там то пламя, то из дула
Очередь в тебя запустят,
Даже с визою не пустят.
- Да, теперь не то, что было!
Но и я ведь не забыла,
Что к своим летала в гости.
Жаль, их кости на погосте.
Успокоившись, вороны
В черных платьях похоронных
По глотку воды испили –
«Телевизор» замутили…
Но порою даже птице
Ясно, что теперь творится
Что-то страшное. Бедою
Черный атом всех накроет!
Неужели все мы сразу
Потерять способны разум?
Где же выход?  Он у Бога,
Лишь Ему видна дорога.
Время иногда калечит -
И горят ночами свечи,
Чтоб в сердца их свет пробился,
Чтобы выход нам открылся.


Два майдана
1
 В Переяславе утром рано
 Народ шел толпами к майдану.
 Звон колокольный звал на праздник –
 О том иначе скажешь разве?
 Шесть лет поляки лютовали,
 Кнутом казаков забивали,
 На барщине шесть дней в неделю
 Гнобили – просто озверели.
 Закрыли церкви униаты,
 Чтоб веру извести, что свята,
 И прежде гордым украинцам
 Плевать в измученные лица.
 Жгут села и сажают на кол
 Всех недовольных, как варнаки.
 Нет сил уже с тем злом мириться,
 Бегут за русскую границу.
 Решил Хмельницкий у народа
 Спросить, кто больше даст свободы:
 Царь крымский, польский иль турецкий?
 - Не то! – майдан ответил резко.
 Хмельницкий продолжал: - Я знаю,
 И кровь, и вера есть родная
 Лишь в той земле, что нам немало,
 Рискуя, все же помогала.
 Царя нам братского народа
 Мы просим нас принять под своды
 С землею всею, с нашим войском,
 Лишь помощи в борьбе мы просим.
 - Добро! – неслось, как гром небесный.
 - Навеки с русскими мы вместе!
 А что до Речи Посполитой,
 То будет вскорости разбита.

 2
 Делили радость мы и горе,
 Пока не разлучил нас Боря,
 Пока не продал, не ослабил.
 О прошлой мы забыли славе.
 Европа радостно вздохнула
 И Украину развернула
 Опять под свой каблук железный,
 Змеею в мозг и в душу влезла.
 И размечтался снова НАТО
 Грозить России, как когда-то.
 Бедой кабальной план был вышит,
 Да вот не сразу гладко вышло.
 Вдруг Янукович яд учуял.
 «Нет, подождать, - сказал, - хочу я,
 Подумать. Это шаг серьезный».
 И тут посыпались угрозы.
 Вокруг открыто завопили,
 Что разочаровал их Киев,
 Что интеграция с Европой
 Поможет выйти из болота.
 Пообещали вновь кредиты,
 Лишь только б дверь была открытой
 Для баз, давления, захвата,
 Для грабежа, чем все чревато.
 А Янукович греков вспомнил,
 Ведь ситуация знакома.
 Их тоже в тот союз позвали,
 Но лучше греки жить не стали.
 Стоят с протянутой рукою,
 Народ никак не успокоят,
 Долги растут – и нет надежды,
 Что будет так хотя б, как прежде.
 Но Эштон с Псаки наседали:
 Мол, от России вы страдали,
 А мы поможем вам подняться
 Да и с Москвою расквитаться.
 А что Москва? Она-то крепнет,
 Миролюбиво держит древко,
 Зовет опять объединиться
 И взлета нового добиться.

 3
 Но замутили янки воду
 Под нереальную «свободу» -
 И вот шумит майдан протестно
 Так, что свободного нет места.
 «Хотим, - кричат, - в ЕС, и точка.
 И непростительна отсрочка.
 Правительство долой, в отставку!
 Иначе всем найдем удавку!»
 Здесь вызовы различных партий,
 Но демократией не пахнет,
 А собрались без виз в Европу,
 Чтоб там бесплатно что-то лопать.
 Капитализм достал всех дикий.
 Прожить на мизер свой смоги-ка!
 А рядом нагло строят «дачки»,
 И крутятся лихие «тачки».
 Майдан, но мирный, был не лишним.
 А как потом кроваво вышло!
 Безвластие, погромы, пытки.
 Не хлеба, а лишь бед в избытке.
 Стрелки какие постарались,
 Чтоб на майдане доигрались
 До зверств, убийств, переворотов?
 Известно, чья была работа…
 Земля в огне, душа в смятенье,
 Но подписали Соглашенье,
 Чтоб частью стать Евросоюза.
 Теперь стреляй своих от пуза.
 Не можешь? Понял, что своими
 Руками смерть нес Украине?
 Пойдешь в расход, а из Канады
 Ребят таких пришлют, как надо.
 Вооружат не чем попало,
 А чтоб ракета доставала
 И до Москвы – вот цель в чем пьесы,
 А не твои, брат, интересы.
 Майданы разные бывают,
 Но так еще не мордовали
 Страну заказчики раскачки,
 Зеленые швыряя пачки.
 И не надейтесь, что когда-то
 Уймутся милостиво Штаты,
 Свои мозги быстрей включайте,
 От НАТО землю очищайте!


Удав

Не лечит время, увы, не лечит!
Фашизм, все знают, бесчеловечен.
Но пред удавом весь люд как будто
Парализован, лишен рассудка.
Стоят и смотрят, как в пасть волною
Летят с улыбкой, почти хмельною,
И хруст услышат костей, но все же
Понять опасность не всякий может.
Одна минута – и гидра эта
Легко проглотит еще часть света.
Гипноз? Система? Прицел смертельный?
Да все здесь вместе, хоть все отдельно.
Но вот ребенок увидел гада,
Не попадая в орбиту взгляда, -
И он заплакал, да так, что сразу
Власть потерял вдруг источник сглаза.
Детей щадите и берегите
И от удава того бегите,
Перед которым стать можно зомби,
Не поддавайтесь вы лютой злобе!
С фашизмом трудно сражаться кучкой,
Противник нужен ему могучий.
Противоядье в земле найдите
И с Богом в битву тогда идите.


Славянск

С подругой-украинкой
Гляжу, не оторвусь,
На кадры и на снимки,
Где на колени Русь
Прозападная хунта
Поставить норовит –
Снарядом рвет как будто
Нам сердце каждый вид.
А вот обычный парень
С бинтом на голове.
В бою он трижды ранен,
В пыли угарной весь,
Но вновь готов сражаться
За город и  Донбасс
И до конца держаться,
Чтоб пробил светлый час.
Славянск, пост приграничный
На самом рубеже,
Геройством необычным
Прославился уже,
На танки без оружья
Всем мирным миром встал
И в битве этой сдюжит,
Став крепким, как металл.
Славянская закваска,
Российская душа!
Средь украинских свастик
Как трудно ей дышать!
Ты город общей славы,
Отчаянный Славянск,
Святой и трижды правый,
Пример для киевлян!
Славянск – Донбасса знамя,
Всей Украины честь!
Душой мы рядом с вами
И ждем с надеждой весть,
Что захлебнется все же
Фашистская волна
И станет всем дороже
Свободная страна!         


Живые факелы Одессы

Снова дым пожарища –
И горят товарищи,
Вставшие за честь родной земли,
И горят прохожие,
Падая к подножию
Дома, где спасенья не нашли.
Всех, хоть трижды раненных,
Вынесших страдания,
Добивают, словно напоказ.
Вырастают свастики,
Словно головастики,
Чудищем фашизма без прикрас.

Факты искаженные,
Души прокаженные,
Твердая рука, безумный взгляд.
Своре этой бешеной
Кажется потешною
Смерть и разожженный ею ад.
Люди безоружные
Стали жертвой ужаса,
Их снимают, скалясь и глумясь.
Души у молодчиков
Долларом испорчены
И чадят, сгоревшие, дымясь.

Только вдруг увижу я
Сотни прежде выжженных
Здесь местечек, сел и городов
В той войне, где Гитлеру
Мания величия
Припасла и горсть гнилых плодов.
Но Обаме кажется,
Что легко все свяжется,
Ведь почти весь мир у ног лежит,
Патриотов истинных
Можно и зачистить ведь,
Укрепив воинственный режим.

Тень Хатыни ниже все
На Одессу движется,
Как и Бухенвальд, парит не зря.
Души обожженные,
Многомиллионные
Факелами вечными горят.
Позабыли, видимо,
Те, кто злобным лидерам
Подпевает за кусок мясца,
Что война всемирная
Не овечка смирная,
А начало страшного конца.

Всем воякам хочется
Прибыли и почестей,
Только за чужой, конечно, счет.
Кровь родных, безвинная,
Руслами старинными,
Если промолчим мы, потечет.
Люди мира, вспомните
Строчки страшной повести,
Имена погибших без вины!
И стеной единою
И непобедимою
Встаньте на путях большой войны!


Горят БТР-ы

Кровавые сводки
Последних боев.
Над трупами воев
Кружит воронье,
Горят БТР-ы,
Разбиты авто.
Какие же звери
Зло сеяли то?
Здесь «Правого сектора»
Всюду следы.
Здесь нового вектора
Стелется дым.

Пьяня, затуманила
Головы месть.
«Зачистку» всей армии
Начали здесь.
За что наказал ты
Гвардейцев, урод?
Они отказались
Стрелять в свой народ!
Смотрели с испугом
Родные глаза –
Они не иуды,
Жжет сердце слеза.

А тем сатанистам
Давно все равно,
В какой же со свистом
Слать пули народ,
Ребенок иль вдовы
У них на пути -
По трупам за доллар
Готовы идти.
Фашисты сбесились,
И щерится Рок.
Народ обессилел,
Народ изнемог.

И матери в горе,
И ваши отцы,
И льется слез море,
И гибнут юнцы.
На органы режут
В больницах солдат,
В Америку рейсом
Те грузы летят.
Грузинский здесь опыт
Использует власть,
Желая в Европу
Быстрее попасть.
Суд праведный будет,
Он неотвратим!
Вояк он осудит
И тех воротил,
Что свору всю кормят
Отравой-зерном.
Но выжечь все корни
Им все ж не дано!
Не сладить со всеми!
И смерть не страшна,
Когда ваши двери
Срывает война.
Вам не отсидеться,
Вам не промолчать!
Придется и сердцу
За все отвечать!
Армейцы, солдаты,
Пора вам понять,
Что цели когда-то
Придется менять.
За мать Украину,
Свободу и кров,
Став силой единой,
Давите всех псов!

Вставайте, идите
В бой с новой Ордой!
И вы победите,
Проститесь с бедой.
Чтоб вновь благодатным
Стал отчий ваш край,
Труба, тем солдатам
Подъем ты сыграй!   

   
Нелюди

Нет сердца в груди у пилота.
Крутой разворот самолета –
Вновь сыплются с неба снаряды,
Осколки всех жалят, кто рядом.
Вот дом, что прострелен, как сито.
И падает мальчик убитый,
Сжав в ужасе голову крепко.
А рядом в крови мокнет кепка.
Скелеты домов все без стекол,
Глазницы пустые, где окна,
И раны седых тротуаров,
И черная гарь от пожаров.

Вновь город пылает и села,
Гремит пир кровавый, веселый.
У нелюдей совести нету,
Не Бог в их душе, а монета.
Антихристы, звери, иуды,
Откуда взялись вы, откуда?
Предатели, изверги, бесы,
Хоть ясно, какого замеса.
О, как вы стараетесь рьяно
Зачистить всю землю для пана,
Который придет к вам с нагайкой.
Что будет потом, угадайте.

Приказы звучат монотонно –
И падает груз многотонный.
Как в тире, азартно играя,
По людям прицельно стреляют.
Фашисты других не щадили,
А вы в свой дом беды впустили.
Прощенья вам нет и не будет,
Народ этот ад не забудет!         


Откройте глаза

Печальные вижу картины.
Горят города Украины,
И гибнут здесь малые дети.
Но кто же за это ответит?
Земля поседела от пепла.
Но словно оглохли, ослепли
Правительства всех «демократий»,
Фашистской потворствуя «рати».
Забыли, что было когда-то,
Как в Мюнхене были распяты
Закон, солидарность, свобода,
Права не властей, а народа?

Когда б не Союз наш Советский,
То Западу был ведь конец бы,
И даже Америки, видно,
Судьба быть могла незавидной.
В единой мы лодке, а море
Грозит опрокинуть нас вскоре.
Ваш вскормыш фашистский трехглавый
И вас ведь зачистит бесславно.
Уроки войны предыдущей
Твердят о единстве насущном.
Откройте глаза, оглянитесь,
Тому, что творят, ужаснитесь!

Пора осудить зверства эти,
Коль женщины гибнут и дети,
Коль старые люди без крова,
А кровь льется снова и снова!
Пора подстрекателей тоже
Презреньем своим уничтожить,
Бойкот объявить и блокаду –
И мир станет общей наградой.


Встаньте, матери, стеной!

На краю одной большой земли,
Что когда-то Русью называли,
Плыли под ветрами ковыли,
Шелковым стелились покрывалом.
А теперь там взрывы и стрельба,
И земля воронками изрыта.
С двух сторон лежат теперь в гробах
Чьи-то сыновья, не встать убитым!
Край чудесный ввергнут в нищету,
Разорен, распят и обескровлен.
Но интриги новые плетут
Те, что бредят в главной сняться роли.
Новый рейх стремятся утвердить,
Новый навести вокруг «порядок».
Но лишь слезы вижу впереди,
Если вы не встанете преградой.
Не Россия - Запад лишь виной,
Что у вас пожары и погромы,
Что горит-пылает край родной
И что не хозяева вы дома.
Стравливать народы уж давно,
Чтобы легче грабить, Штаты стали.
Встаньте, матери, живой стеной,
Чтоб живыми сыновья остались!


***

Не просто так
В огне атак
Мальчишки умирают.
Не просто так
Идет на танк
И чья-то мать седая.
И не спроста,
Хоть не чиста
Их совесть, братьев давят
Те, в чьей крови
Не мед любви,
А яд былых страданий.

Стравить народ
Затеял сброд
Вояк за океаном –
И довели,
И помогли
Воинственным встать станом.
Земля нужна –
Страна должна
Под Штатами смириться.
Сто тысяч ртов
Кричат о том,
Что надо рвать границу.

Россия – вот
Где цель «забот»,
Какими окружает,
Не первый год
Зовя в поход,
Америка чужая.
На твой народ
Плевал урод
С высотки Пентагона
И шлет войскам
Издалека
Вооружений тонны.

Здесь льется кровь
Родная вновь,
Вся стонет Украина.
«Чужой солдат
Тебе не брат, -
Мать тихо скажет сыну. –
Пусть дома он
Вершит закон –
Мы сами разберемся,
Как дальше жить
И с кем дружить, -
Без Штатов обойдемся!»   


Трещат чубы

Кого взрастили и зачем
На землях украинских,
Сегодня, вроде, ясно всем.
Но кровью пахнут списки
Погибших в битве и девчат,
И их отцов, и хлопцев.
Паны дерутся, а трещат
Чубы у их холопов.

Из грязи в князи прорвались,
В друзья себе взяв Штаты.
И те им очень помогли,
Чтоб вымер край богатый,
И все протесты задавить,
Смешав людей с землею,
И бесконтрольно власть делить,
Гордясь своей казною.
Но понял, наконец, народ,
Что он всего лишь «мясо»,
Что пушки затыкают рот
Тому, кто не согласен
Продать всю землю чужакам,
Как Штаты предложили.
И вот бегут два паренька
Туда, где раньше жили.

Получен уж приказ стрелять,
Не разбирая лица.
А там сестра, отец и мать,
Родная там криница.
Друг друга за чубы пускай
Таскают без народа
Те, чья безжалостна рука
И волчья в ком порода.


Кто хозяин

Порошенко с Коломойским
Бились насмерть, озверев,
Положив и люд армейский,
И нацистский в той игре.
Наплевав на нормы права,
Банды в ход пустив свои,
Коломойский очень браво
Вел за собственность бои.
Но вдруг резко поостыл он
И оставил хлебный пост.
Кто удар нежданный с тыла
Так уверенно нанес?

Перед кем зверь шерсть пригладил
И кутенком лег у ног?
Точку кто в игре поставил,
Кто кнутом ударить смог?
Два часа всего лишь длился
Разговор его с послом –
Разъяренный зверь смирился,
Хоть и не вилял хвостом.
Что ему пообещали,
Не узнали мы пока.
Но забудет он едва ли
Битые в тиши бока.

У Америки, что правит
Украиной без стыда,
Все ж другие нормы права,
Ей кредиты слать сюда,
Ей владеть землей, и нефтью,
И рудой, и всем, что есть, -
Вот порой и взгреет плетью,
Чью-то умеряя спесь.


С чего бы это?

Побитый Коломойский уж
Теряет миллионы –
Где ж финансировать ему
Нацистов батальоны?
И вот фашизм вновь, как болезнь,
На стадии распада.
Но будет драться злей и злей –
Об этом помнить надо!
Врагом для Порошенко стал
Их лидер, злобный ликом,
И президент издал указ
О празднике великом.
В честь примирения сторон,
Участвовавших в битве,
8 мая сделал он
Днем скорби и молитвы.
Но ведь уравнены в правах
С героями нацисты
И вскоре снова пировать
Начнут и сыпать искры,
И Порошенко захотят
Сместить, грозя террором,
Сведут все счеты не шутя
С «предателем» и «вором».
Как видно, курс страны менять
Есть веские причины:
И личные, и чтобы снять
Противоборства шины.
В Донецке и Луганске чтоб
Не отделяться стали,
А Киеву в ответ за то
Свои знамена сдали.
Сам догадался? Может быть.
Но и посол из Штатов
Советовал ему не злить
Россию, жаль ведь злата.
А так и газ, и нефть опять
Пойдут по ценам низким.
И согласился Петр, скрипя,
Но заготовил списки.
Сыграл тут роль и наш парад,
Что будет в честь Победы.
Чего достигли, знать пора
И дальним, и соседям.
И в Интернете видим сайт
О нашей с вами силе.
Нет, даже веря в чудеса,
Не победить Россию!


Волк в овечьей шкуре

Поторопился Порошенко
Принять столь важное решенье
О роспуске ударной силы,
Которой управлять бессилен.
А Коломойский в ус не дует,
На большее уж претендует:
До выборов в живых остаться,
А там-то сможет расквитаться.
Пока он волк в овечьей шкуре
И держит армию, как дулю
В кармане для сидящих выше,
Пусть думают, что пыл весь вышел.
Потом с Америкой поладит,
Пообещав нам вновь нагадить.
На этой почве и сойдутся,
Без Порошенко обойдутся.
Война добавит всем седины,
А выстрелы то в лоб, то в спину.
Но европейцы вновь проглотят,
Что их морально поколотят.
Зачем еврейские общины
Фашистов кормят Украины?
Забыли, как их убивали?
А зверь изменится едва ли.


Воинственная пешка

Лежали шахматы в коробке,
Мечтали о свободе робко,
Чтоб просто чуточку размяться,
Чтоб им без дела не валяться.
Их вытащили, уверяя,
Что им безмерно доверяют,
Что сами все решать здесь могут,
Что им немножко лишь помогут.
И пешка каждая мечтала
Дойти со славой до финала
Легко, стремительно, парадно,
Земельные копя награды.
Не думали и не гадали,
Но многие тут пострадали,
И вот на опустевшем поле
5-6 фигур уже, не боле.
Из всех, когда-то очень смелых,
Одна лишь пешка уцелела,
Хотя из шкуры просто лезла,
Чтоб быть для рук чужих полезной.
Игрок, надеясь на подставу,
Все на кон в этот раз поставил,
И пешке этой, самой гневной,
Хотел помочь стать Королевной.
Но не судьба, не получилось!
С поличным пойман «Чикатило»,
И пешка ранена смертельно,
Прописан ей режим постельный.
Как ни воюй свирепо, яро,
Ты пешка ведь всего лишь, Ярош!


Черные маски

Черные маски, черные флаги,
Свастики крест,
Черные мысли, черные саги,
Черный разрез,
В этом разрезе смотрит прицельно
Черный зрачок.
Уничтоженье сделали целью –
Мушка, щелчок.

Им боль чужая как развлеченье,
Слаще вина,
Жгут, убивают – в страшных мученьях
Бьется страна –
И, в объективы пялясь, глумятся,
Злобы полны.
«Подвиги» эти снятся и снятся,
Сны их черны.

Что за отродье злобно маячит,
Что за урод?
Может, здесь ищет легкой удачи
Пришлый народ?
Нет, Украины бесы лихие
В черном бою
Уж на колени поставили Киев,
Скоро добьют.

Да и земле всей сынов этих пытки
Выдержать как?
Всюду гремит их нахальный и прыткий
Черный кулак.
Хуже фашистов, режут, взрывают,
Пряча лицо,
Больше и больше похожи на стаю
Из мертвецов.

Нет в них добра, состраданья и Бога -
Нет в них души.
Словно зверье, их в различных берлогах
Учат душить,
Рвать всех на части иль злобно калечить
Братьев своих.
Но сатанистам не властвовать вечно,
Били уж их!
Били тех псов и хозяев их били,
Вспомни те дни!
Вы самостийности не заслужили
Даже от них!
Так не рядись в камуфляж ты сверхновый,
Бес темноты,
Маску снимай, сектор «Правый», давно ведь
Меченый ты!       


Бандера и бандеровцы
1
 Горит земля в сплошном аду,
 А «правосеки» все звереют,
 Как орды дикие идут,
 Бандеры имя в сердце греют.
 От абвера он получил
 Два с половиной миллиона
 На подрывной войны почин,
 На боевые батальоны.
 Мечтали здесь плацдарм создать
 Фашистов главные стратеги,
 Хоть волю украинцам дать
 Не мыслили они вовеки.
 Но, помнится, и Ленин брал
 Германские тугие пачки,
 Чтоб выйти побыстрей в финал,
 И кровью идеал запачкал.
 В братоубийственной войне
 И он двуликой был персоной –
 Ослабла Русь тогда в огне,
 Треть потеряла территорий.

 2
 «Для украинцев лишь страна! -
 Кричали те юнцы спесиво, -
 Да здравствует с Москвой война
 И самостийна Украина!»
 Волынь зачистить неспроста
 Решили, хоть не пряча лица, -
 И восемьдесят тысяч там
 Поляков спит и украинцев.
 Без разбирательств, без суда
 Писали жуткую картину -
 Бандеровцы уже тогда
 Залили кровью Украину.
 А вот свободы не видать!
 Надул их Гитлер, передумав,
 Умел урок он преподать
 И стравливал, как псов: «Ату их!»

 3
 Бандера посидел в венце
(Хотя в том есть и знак вопроса)
 У гитлеровцев срок в КЦ,
 Но блок  - отличный номер просто!
 Подумать дали, не казнив.
 А выпустив, предупредили,
 Что здесь командуют они,
 И тут уж, Степа, или-или.
 С фашистами повоевал,
 Когда немного ослабели,
 И Англии передавал
 Дневник военных наблюдений.
 Да, был начитан и умен,
 Идее предан фанатично,
 Организатор главный он
 Терактов в целях славы личной.
 Как и фашисты, «чистотой»
 Своей он нации упился,
 Но миф об эре золотой
 О зверства банды в прах разбился.
 Два памятника сказ ведут
 Об Украине и Бандере:
 Один «герою» и «вождю»,
 Другой полякам и евреям.

 4
 Опять Москве войной грозят
 Его больные батальоны,
 Опять без крова и в слезах
 Живут восточные районы.
 Для западников он как Бог,
 Пока и их не причесали,
 Пока не всех их на убой,
 Бандеры знамя дав, погнали.
 Он был начитан и умен,
 Но все ж умишка не хватило
 Понять, что у других племен
 Не меньшая бывает сила.
 Сегодня маленькой стране
 Не выжить средь интриг глобальных,
 Так не мечтайте о войне,
 Учитесь мир ценить реальный!


Седые дети

На эту тему запрещали
Писать, негласно защищая,
Россия ведь и Украина
Не просто сестры – Русь едина.
Дозапрещались, что под боком
Нацисты злобствуют жестоко
И свой народ зачистить рады,
От НАТО получив награды.
Героем сделали Бандеру,
Шухевич тоже стал примером,
И Ярош метит в этот список,
Чтоб пить с хозяевами виски.
ОУН-УПА фашистов злобней,
Наглей, бездушней, вероломней,
Садисты, изверги, лакеи.
Мы помним, как они зверели.

Уж до войны готовить банды
Германский помогал им абвер,
Оплачивал он службу щедро,
Мечтая захватить их недра.
Не самостийной Украиной –
Колонией им быть отныне,
Но эти псы и кости рады,
Хоть не для фронта их отряды.
Не бой открытый, а наскоки
Предпочитали эти волки,
Хотя и «волки» – это слишком,
«Шакалы» - чаще все же слышу.
На безоружных с топорами,
В освободителей играя,
Кидались бешеною сворой
И убивали без разбора.

Лежат рядком седые дети
На этом фотодокументе.
Над ними злобно издевались,
В угаре пьяном надругались
И невменяемыми стали:
Пилили, рвали, прибивали.
Родителей пытали, били,
Потом на части разрубили.
Лежат рядком седые дети.
Кто за злодейства все ответит?
УПА теперь официально
Власть в Украине убивальной.
Сама я чуть не поседела,
Когда смотрела это дело.
Тот ужас снится мне и снится,
Ведь может он и повториться.    


Бабий Яр

Играла музыка два дня,
И самолет кружил, как коршун,
Над яром, где тогда меня
Убила пуля Холокоста.

1
Все было, как в кошмарном сне,
В тот год, от крови нашей пьяный.
Не знали мы, что быть войне.
Кто знал, приравнен был к смутьянам.
Внезапно город запылал,
Летели бомбы, завывая.
Война в наш мирный дом вошла,
Как ведьма злобная, кривая.
Двух старшеньких я отдала
Сыночков, чтобы с ней сразились,
И все надеялась, ждала
Вестей, что ведьму поразили.
О том, что будет впереди,
Безжалостно нам сверху врали,
Твердили: «Киев не сдадим!»,
А сами вещи собирали.
И вот германцы у ворот,
Идут вразвалку грозной силой.
Стоит растерянно народ
Уже в предчувствии насилий.
А тут вдруг взрывы чередой,
Разрушен штаб, комендатура.
Грозят нам новою бедой,
А помощи нет ниоткуда.
С детьми и матерью больной
Сидим впотьмах, обняв друг друга.
А страх крадется за спиной,
Душа трепещет от испуга.

2
Соседка встала, словно тень,
В проем двери – глашатай вести,
Что завтра утром, взяв детей,
Должны мы все в одном быть месте.
И не забыть с собою взять
Все ценности, и вещи тоже.
Остаться, говорят, нельзя.
Расстрел и тем, кто нам поможет.
«Там безопасно, - говорят, -
Еда, покой, то всем известно».
Но вижу вновь: костры горят
Над проклятым, как видно, местом.
Решили все ж пораньше встать,
Чтоб мест нам в поезде хватило.
Всю ночь моя молилась мать,
Меня ж от страха колотило.
Лишь дети спали, как всегда,
А младший даже улыбался.
Ах, если б знали мы тогда,
Что ни один из нас не спасся!
Ах, если б знали, что и смерть
Нам не последней станет мукой,
Уж лучше б дома умереть,
Обнявшись в час перед разлукой!

3
Людская потекла река,
И ручейки вливались тесно.
Смотрела мать из-под платка
На то, что скоро станет «тестом»,
Вела двух старших, хоть сама
С трудом передвигала ноги.
А Яша был настолько мал,
Что на руках спал всю дорогу.
И вещи разные нести
Мне приходилось без подмоги.
Чтоб нам не умереть в пути,
Всего набрали понемногу.
Но вот овраг простер изгиб,
Стоит конвой, собаки лают.
«Шнель, шнель!» - кричат на нас враги,
И полицаи подгоняют.
Остановились. Вещи все
В сторонку. Стали раздеваться:
Санобработку в полосе
Нам обещали метров в двадцать.
А холод прямо до костей
Пронизывал, и дрожь по коже.
Мужчин, и женщин, и детей
Толкали палками к их «ложу».

4
Эсэсовец сорвал кольцо
С руки моей с моею кровью,
А дочку пара подлецов
Тащила тешиться «любовью».
Я призывала в помощь смерть,
Их матерей кляла и выла,
И свет в глазах моих померк,
Но Яшенька вернул мне силы.
Мать до обрыва не дошла,
Скончалась в этой лютой бойне.
А я крепилась, как могла,
Чтоб сыновей закрыть собою.
Что было дальше, лишь сейчас
Я вижу с высоты небесной.
Залп – крики, стоны. Каждый час
Менялись изверги над бездной.
Давид прижался: «Мама, ма…» -
И, скошенный, раскрыл глазенки.
Кричала мать-земля сама:
«За что караете ребенка?»
Внизу нагих кровавых тел
Росла, чуть колыхаясь, груда.
И Яшенька со мной летел,
Фашист добил его, паскуда!

5
Не часто, но порой опять
На это место прилетаем,
Чтоб все осмыслить и понять,
За что нас растерзала стая.
Им все равно, кого, за что,
Лишь был бы повод «порезвиться»,
В них даже искры нет святой,
Душа от ярости дымится.
И до сих пор, и до сих пор
Нет нам, отверженным, покоя.
Вершат свой злобный приговор
И на костях свой город строят.
О люди! Где у вас сердца?
За что невинных предаете?
Нет у трагедии конца,
На Бабьем Яре все живете. 


Дорогожичи,
или  Есть такая станция метро

1
Дорогожичи, Дорогожичи.
Чем нам дороги? Кто вдруг ожил там?
В метро-станцию люд спускается
И обратно в парк поднимается.
Я в толпе иду неприкаянно
И как будто вдруг вижу Каина.
Пьяных множество, банки брошены,
И вздыхает парк неухоженный.
А вокруг дома поднимаются,
Но как будто пьяно качаются.
На душе тревожно и маятно.
Впереди запущенный памятник.
Хоть красив когда-то был, видимо,
Но игрушки будто обиделись.
И Меноры свечи потушены,
А ступеньки кем-то порушены.
У одних спрошу, у других спрошу,
Но ответа нет – и не опишу,
Больно сердцу как, что забыли все:
Здесь ведь Бабий Яр под шоссе осел!
На костях людей этот парк лежит.
И домов косяк на костях дрожит.
И метро сквозь слой тех костей прошло.
В Дорогожичах укрепилось зло.

2
У путей стою, жду я свой экспресс.
Но куда-то вдруг мир вокруг исчез.
А из стен ко мне тянут руки те,
Что лежат вокруг в скорбной темноте.
Вот идет старик, опершись на трость,
Рот корежит крик, но молчит мой гость.
Вот младенец мне свой несет вопрос.
Череп кто ему варварски так снес?
Тени, тени… Что мне сказать хотят?
Понимаю все, опускаю взгляд.
Чем утешу их, что скажу в ответ,
Если для живых их как будто нет,
Если уж твердят внуки палачей,
Что им смерть жида – радость для очей?
Говорят: никто здесь не убивал,
Не о том скорбит, мол, мемориал.
И они уйдут, горестно вздохнув,
Проклиная вновь подлую войну
И прощая тех, кто их выдавал,
Но не тех, кто в яр клал за валом вал.
Свастики опять освещают путь –
Будет Бабий Яр новый где-нибудь.
Если у людей память коротка,
То не избежать нового витка!


Черный след Хатыни
1
Здесь всюду пепел и молчащие надгробья.
Но пули свист услышу вдруг
над самой бровью,
Как будто я среди других бегу босая
И от прикладов двух детей своих спасаю.
Чуть свет подняли нас и гонят, издеваясь,
Ни повернуть, ни оглянуться не давая,
Больных, детей и стариков, как стадо, гонят.
И вот уж заперты все вместе мы в загоне.
Откуда дым? Нас жжет огонь, и нет спасенья!
Вокруг стоит ужасный вой, а им веселье.
Как наслаждаются мучением агоний -
Тех полицаев навсегда мы все запомним!
Пыталась дочку я прикрыть, но бесполезно.
И с сыном в рухнувший проем двери,
как в бездну,
Рванулась, только нас сразил из автомата
Тот, кто был извергом, а вовсе не солдатом.
Всего-то двадцать шесть здесь хат
земля хранила,
Но только общая на всех теперь могила.
И по бетону, как по пеплу – по огню ли,
Иду я к центру, страшной правде повинуясь.
Стоит сосед совсем седой и обожженный
И сына мертвого несет, живого словно,
Мол, помоги и защити, спаси от смерти!
Но что поделать я могу, вы мне ответьте?!
Звонит, звонит в колоколах печаль Хатыни.
Давно трагедия была, а сердце стынет.
Нет, никогда тем палачам не знать прощенья!
Стоит Хатынь, могил стена,
призывом к мщенью.
Повсюду мрачные следы преступной банды,
И обелискам труб седых не до дебатов,
Они-то помнят батальон 118,
Подонков с манией величия сверхнаций.

На «кладбище» всех деревень почти две сотни,
Не возродившихся,
сожженных черной сотней.
Здесь три березы клонят ветви к обелискам,
Огонь же вечный освещает скорбно списки.
Здесь украинские нацисты воевали,
И в Белоруссии найдете вы едва ли
Места, УПА где б издевательств не творила,
Пред беззащитными своей играя силой.
Четвертый каждый здесь погиб,
детей включая,
Но Минск сегодня Порошенко привечает,
Хотя Шухевич, что тогда Хатынь устроил,
Сегодня назван не бандитом, а героем.
А что с землей своей творят неонацисты?!
Они безжалостней, подлее, чем фашисты!
Пора всю банду осудить, чтоб внуки все же
Остерегались в наши дни
зверств список множить!


Волынская резня

1
Когда небеса в голубое
Окрасятся, чуть заалев,
Не хочется думать о боли,
О крови, о пытках, о зле.
Но в утро такое же к спящим
Пришли «резуны» от УПА –
И меда хмельного им слаще
Сносить, проломив, черепа,
Скальпировать или живому
Вбивать здоровеннейший гвоздь,
Повесить детей возле дома
Иль колом проткнуть их насквозь.

О всех ужасающих зверствах
Писать – не сойти бы с ума!
Хоть большая часть бессловесна,
Сожгут их, разграбив дома.
За ночь «очищали», бывало,
До сотни намеченных сел.
Горит, слез проливши немало,
С людьми и католик-костел.
И женщины были ведь с теми,
Кто зверски насиловал, жег,
И даже зверей тех жалели,
Чтоб завтра «работать» он мог.
Дав им отдохнуть, стали снова
Казнить, окровавив рассвет.
Младенцев об дверь – и готово.
И капли в них жалости нет.

2
Над общей могилой кострищи
Все жгли, чтоб следы замести.
600 этих «кладбищ» отыщут
Поляки на скорбном пути.
Хоть будет то очень нескоро,
Но только ОУН дробь УПА
Покажет чудовищный норов –
И вновь накалится тропа.
У Ющенко были причины
Нацистов опять возродить.
Но разве же это мужчины?
От них бы народ оградить!
А он их героями сделал,
На них воспитал молодежь.
Шухевича ныне с Бандерой,
Живущий в стране, не тревожь!
И сын предводителя Юрик
Шухевич, свидетель тех лет,
Прописанный в стан диктатуры,
Священный дает свой обет.
Года уж ползут к девяноста,
А он про Волынь, как герой,
Вещает, мол, было непросто
Отцу создавать этот строй.
Мол, он защищал Украину,
Свободу страны, жизнь и мир.
Так что ж воевал не с махиной,
А даже с грудными детьми?
Допустим, что были жестоки
И с той, и с другой стороны.
Но там были злобные волки,
А здесь морды бесов видны.

3
Причины жестокости этой
Никак объяснить не могу.
И только не сплю до рассвета,
Как будто пред кем-то в долгу.
Поляки ведь тоже родня мне,
И много друзей среди них.
И снова я слезы роняю,
И снова печален мой стих.
Но дело совсем не в конкретных
Фамилиях и именах,
А в том, что все резче и резче
Угроза в их тоне слышна.
И новой Волынью уж пахнет
Над многострадальной страной.
И вновь входит мир, как на плаху,
А в воздухе пахнет войной.


Думы полководца
Светлой памяти освободителя Украины  генерала  Н.Ф. Ватутина посвящается

1
Стоит герой былой войны
И думу думает печально,
Ведь нет сильнейшей той страны,
Что миф фашистский развенчала.
Непобедимостью своей
Арийская кичилась сила,
Но здесь уж с самых первых дней
Урок хороший получила.
Два с лишним месяца бои
За Киев шли, подобны грому,
И горожане, как могли,
Сражались тоже в обороне.
Хваленый лопнул вдруг «блицкриг»,
Увязли фрицы здесь на годы,
Не думая, что так велик
Союз советского народа.

2
Оставить Киев нам пришлось,
И вот тогда попировали
Шакалы, получивши кость,
Те, что на свой народ плевали.
Пособники и палачи
Расстреливали и сжигали,
Но о себе они в ночи
Легенды бравые слагали.
Сегодня пишут вот закон,
Чтоб все советское на свалку,
Что спас страну их легион,
И свой народ вновь учат палкой.
Да, бывший враг теперь творит
Свой беспредел вполне открыто,
И будет памятник здесь срыт,
Коль все уроки позабыты.

3
Горит земля, пусты поля,
Что будет завтра – думать страшно!
Чтоб запугать, опять палят,
Но помнят, помнят земли наши,
Как поднимался весь народ,
Режим кровавый ненавидя,
И шел войной на подлый сброд
За все смертельные обиды.
По плану «Ост» все земли здесь
От населенья «очищались»,
Чтоб колонист-фашист мог есть
Хлеб украинский без печали.
А потому в подполье шли
Все, кто режим тот ненавидел.
И партизаны, как могли,
Фашистским полчищам вредили.
Ковпак с орлами до Карпат
Летел, тылы врага взрывая,
И с Красной Армией, как брат,
Шел рядом, цепи разрывая.

4
Год с половиной немцы кровь
Здесь пили, сколько им хотелось,
Хотя порой УПА, как рой,
Вредила вражескому телу.
А для советских партизан
Она была как овод злобный.
Стремясь всех сразу наказать,
На месте убивала лобном.
Но можно ль славу петь УПА,
Коль против своего народа
Вела бои, глуха, слепа,
Своим амбициям в угоду?
На совести «героев» тех,
Которых Киев прославляет,
Руины, плач и смерти грех –
Они волков бездушных стая!

5
А Красной Армии народ
Был рад до слез и благодарен,
Солдат любой им как герой
Сердечной ласкою одарен
За Днепр, за Харьков, за Донбасс,
За Киев – в общем, за свободу!
И пусть чернят сегодня нас,
Но вновь восславят через годы.
Ватутин смотрит с высоты
На город в черно-красных ранах.
Лежат у ног его цветы,
Стоят в пикете ветераны.
От солнца вспыхнет вдруг гранит,
И надпись уж звучит, как ода,
Она поет, она звенит
О светлой памяти народа.


Бандеровцев не раз мы били
И.Н. Кирееву, ветерану войны
с фашизмом и с бандеровцами,
посвящается

В течение десятилетий
Мальцам вбивались мысли эти,
Что в прошлой той войне кровавой
Бандеровцы, конечно, правы
И в том, что приняли фашистов
Как средство против коммунистов,
И что народ свой убивали,
Расстреливали и сжигали.

И поросль новая вопила,
Что центром мира станет Киев,
Что москалям дать жару надо
И навести в стране «порядок».
Так навели, что встали ныне
Повсюду новые Хатыни
Не в Белоруссии, а рядом,
Жизнь украинцев стала адом.

Такому зверю место в клетке,
Не верьте их рассказам едким!
Единой мы семьей могучей
Разбили гитлеровцев тучи.
Бандеровцев не раз мы били.
Они об этом позабыли?
Что ж, если все-таки нарвутся,
Своей же кровью захлебнутся!


Убийство адвоката

В крови Украина давно утонула,
Но вновь ищет жертву продажное дуло –
И для журналистов, и для адвокатов
И слово, что против бандитов, чревато.
Грабовский убит лишь за то, что не струсил
И встал на защиту оболганных русских,
Но это для банды как красная тряпка,
Хотя угрожать и не может порядку.
Законы нацистов, законы фашистов
Над правом всемирным воссели ершисто.
На минские встречи плевали вояки,
Надеясь на Штаты в объявленной драке.

Что ждет Украину, пока мы не знаем.
Но видим, страна-то смертельно больная.
Да собственно нет ведь давно Украины,
Есть штат США, рабов где всё согнутей спины.
«Победами» новыми может гордиться
По дикости первая в мире столица.
Но, видно, нескоро народ Украины
На битву поднимется фронтом единым.
Позор для Америки эта система!
Быть может, дойдет и до дядюшки Сэма,
Что лучше уйти накануне провала,
Пока покрывало совсем не упало.


На пороге Европы

Мечте сильнее стать, чем Россия,
Ох, не бывать!
Порог Европы лишь как проситель
Ей обивать,
Долги не платят, а это значит:
Страна – банкрот,
Хоть рвет и плачет, не жди отдачи
И через год.
Зараза рядом и пахнет адом,
Так велика.
Впредь всех мигрантов Европа рада бы
Не пускать.
Но украинцам и прочим снится
Заветный край,
И без стесненья идут, чтоб тленье
Проникло в рай.
Американцы как иностранцы
Издалека
Свои порядки навяжут гладко,
Но цепь крепка.
У дяди Сэма всегда есть схема,
За что платить.
«Я шахты, – скажет, - и сотню скважин
Могу купить».
Земля и люди чтоб воевали
За Сэма лишь
И кровь невинных чтоб проливали
В любой дали.
«И чтоб с Россией вы насмерть бились,
Я заплачу», -
Хозяин скажет, верней, прикажет
Вновь палачу.
Вдруг на Европу, не как циклопы,
А как клопы,
Они насели, из Украины
Неся свой пыл.
И грим теперь уже не поможет,
Известна роль,
Хотя встать в позу, конечно, может,
Но гол король!


Украина и новая Европа

Ему все мало шоколада
И, несмотря на все преграды,
На миллиарды стал богаче,
Об Украине бедной плача,
Кредиты просит, словно милость,
Чтоб «черная дыра» дымилась
И остывать не успевала,
Глотая деньги вал за валом.

Не изменить суть олигархов!
Присвоил Президент подарки
Стране как мелкий вор - воришка,
Хоть сеть оффшор имел с излишком.
И Яценюк, и Коломойский
С ним врут дарителям по-свойски.
В коррупции по грудь завязли,
И впору всех сменить их разве.
Но вдруг восстали Нидерланды:
«В ЕС пускать тот сброд не надо!
И по указке Штатов хватит
Дырявые носить всем платья!»

Из этой клетки Лондон хочет
Скорее вырваться, пророчит
Развал Союза европейцев,
Здесь каждой дорожат копейкой.
Свою бы укрепить дорогу,
Мигрантов и других здесь много.
Страну с проблемой беспредела
Отдать России можно смело.
А может, все ж мечтает вместе
С Америкой о новой мести?
Хотя теперь-то многим ясно:
Не стоит рисковать напрасно!


На грани распада

От диктата грозных Штатов
 Содрогается ЕС.
 Но у стран любых, ребята,
 Есть и личный интерес.
 Надоело, что лишает
 Их свободы дядя Сэм –
 Вот система и ветшает,
 И развалится совсем.

 Первой Англия решилась
 Из неволи выбить дверь,
 Чтоб сама судьбу вершила
 Без трагедий и потерь.
 И другие страны тоже
 Задают себе вопрос,
 Плюс и минусы итожа.
 Мир меняется всерьез.

 Порошенко всех их хает,
 Но в Европу тропки нет,
 О кредитах хоть вздыхает
 Криминальнейший сосед.
 На развалинах ЕС он
 Скоро будет выть один.
 Украина хуже беса,
 Но ей нужен господин.


Рабы Америки

У всех народов кров родной,
 Страницы славы предков рода
 В душе рождают вновь и вновь
 Любовь к Отчизне и народу.
 Для украинцев в горле кость
 Все родственные наши связи.
 А бывший враг сидит, как гость,
 Но по-хозяйски тверд и важен,
 Советский развалив Союз,
 Опутал Киев, как и прочих,
 Цепями, что горьки на вкус,
 Но издали приятны очень.
 Поджоги, пытки, казни здесь
 Расценивают как геройство.
 Готовы к черту в пекло лезть,
 Лишь заплатили бы по-свойски.
 Идут на смерть не за родных,
 А за чужие интересы,
 Сердца их ожесточены,
 В них безраздельно правят бесы.
 Им русский дух, как сатане
 Священный крест, жжет грудь и руки,
 И в ненависти, как в огне,
 Свой край уж обрекли на муки.
 И в страшном сне я не могла
 Представить, что придет година,
 Когда, сойдя с ума от зла,
 Себя разрубит Украина.
 «На Русь идти – безумным быть!» -
 Предупреждал когда-то Бисмарк.
 Но повинуются рабы,
 Пожара раздувая искры.
 

Родня

Мой сводный братец по отцу -
А значит, и по крови,
Хоть русский (видно по лицу),
Гутарит-то на мови.
Да и отец, когда опять
Из дальних мест вернулся,
На мови говорил лет пять,
Как будто не очнулся.
Как любят многие из нас
И лад местечек тихих,
И говор, и культурный пласт,
И дивный Днепр великий.
Отцу все это, как бальзам,
Запало в душу крепко.
Приятно уху и глазам
Наследье наших предков.

Мой брат пенсионер давно,
Пусть мы едва знакомы,
Нить кровного родства дано
Ценить нам, как икону,
Ведь общая у нас судьба
Была под звон столетий,
И общая была борьба,
И ужас лихолетий.
Храним мы память прошлых лет,
Родных своих медали.
И ничего дороже нет,
Чем свет Победы давней!
Мы русичи, мой брат и я,
И в радости, и в боли,
Одно звено, одна семья -
Не стоит с этим спорить!

И сын его с моим в родстве,
И дочки наши – сестры.
Им в Киеве, как и в Москве,
Понять друг друга просто.
И только внуки стали вдруг
Как будто разной крови:
По-русски все впитал мой внук,
А брата внук – по мови.
Ему внушили, что москаль -
Враг, и наипервейший,
Кровава будто бы строка
Событий всех главнейших.
Давно поссорить нас хотят
Америка с Европой
И обелить фашистский стяг
За давностью всех сроков.

Бандера знаменем юнцов
Стал вовсе не случайно,
Он в списке пламенных борцов,
Хотя давно не тайна,
Что педофил, что «Бабой» слыл
И что Хатынь когда-то
Не немцы зверски так сожгли,
А «мовные» ребята.
Да, внук у брата моего
В том черном батальоне,
Под чьим фашистским сапогом
Земля родная стонет.
И в День Победы, как враги,
Приклад сжав автомата,
На разных берегах реки
В дозоре оба брата.

Пришла пора нам осознать:
Меча полезней лира,
И я хочу сейчас поднять
Святое знамя мира.
И внукам нечего делить,
И нам есть что итожить.
Покой Руси – родной земли
Всех благ для нас дороже!
Не стоны – песни пусть звучат
По-русски и на мови,
А ненависти страшный яд
Искупится любовью!
Не забывайте имена
Всех тех, кто свято верил,
Что лишь с Россиею страна
Сильна в любое время!    
 

Оборотень

Улыбка прямо до ушей,
Плывут лучи очарованья.
Казаться другом всех мышей
В тебе огромное желанье.
Но если кот сел у норы,
То как бы ни мяукал нежно,
Итог печальный той игры
Для мышек просто неизбежен.

Вот так и ты. Влез в Интернет,
Чтоб всем вещать, что ты невинен,
Что мы должны держать ответ
За бойню всю на Украине.
Ты с Вашингтоном вновь бомбишь
Луганск с Донецком, а с рассветом,
Уже красуясь, говоришь,
Что умер бы за землю эту.

О нет! Ты жизнью рисковать
Не станешь, есть на то другие.
Хотел бы ты повоевать
Да в Штаты съехать дорогие.
День независимости – то
Лишь для солдат войны конфетка,
Готов ты птичкой петь о том,
Как хороша бывает клетка.

Земля Донбасса вам нужна,
Недр богатейших кладовая,
И пусть горит в огне страна,
И пусть в крови вновь утопает,
Вам дела нет ни до кого.
Бандеровец – он хуже зверя,
Нет трав, что вылечат его,
В раскаянье его не верю.

Ты брызжешь, кажется, слюной
От злости, что приют мы дали
Тем, кто покинуть край родной
Решился в скорби и печали.
А это женщины с детьми
Да старики-пенсионеры,
Но в ваших сверхпродажных СМИ
Они враги и лицемеры.

По-твоему, они одни
Виновны, что теперь без крова,
И «зачищать» готов от них
Всю землю снова ты и снова.
Течет дурман издалека -
И ненавистью ты отравлен,
Но вновь зеленая рука
Кровавые сует вам грабли.

Фашисты собственный народ
Так не травили, как бандеры.
И для тебя, двуличный кот,
Найдутся экстренные меры.
Всем миром будем вас судить,
Ведь бешенство, увы, не лечат.
Твой Нюрнберг, помни, впереди,
И неизбежна наша встреча!   


Беженцы

Со мною в вагоне
Семья с Украины.
Вдруг женщина стонет.
Ей снятся картины
Недавних пожаров,
Бомбежка, разруха,
Кровь на тротуарах –
Тут станешь старухой!
Молчат и детишки.
Ни шуток, ни песен
В вагоне не слышно –
Здесь смех неуместен.
Войной опаленные,
Беженцы эти
В узлах запыленных
Шуршат до рассвета.
Поспешными были,
Как видно, их сборы –
Не все захватили,
Объятые горем.
И вот отовсюду
Им помощь деньгами
Несут, и посудою,
И пирогами.
К родным ли спешат
(Украинцев здесь много),
Иль к новому шаг их
Направит дорога –
Везет в край степной
Тепловоз новоселов,
Чтоб встали стеной
Хаты светлые в селах.
Война не навеки -
Страна вдруг очнется
И, словно калека,
Всему ужаснется.
И будут могилы
Слезою омыты,
Но дней черных гири
Не будут забыты.
Вернутся ли люди
Туда, где бедою
Чадить долго будет
Настрой тот бредовый?
Часть все же вернется.
А многих навеки
Оставят здесь солнце,
И горы, и речки.
Здесь главное - дух
Пониманья и братства,
Осилит беду
Только это богатство.
Вновь станем родными,
В том я вам ручаюсь.
И в прошлом, и ныне
Беда нас венчает.   


Спецборт

Вновь самолет
Несет народ
Несчастной Украины.
Нет жизни там,
Где страх атак,
Где вместо сел – руины.
Но Оренбург,
Как давний друг,
Приветит, обогреет.
Хоть след войны
Вошел в их сны,
Но станет жизнь добрее.
Для многих рук
Найдется круг
Спасенья в бездне горя,
И новый дом
Своим трудом
Построят люди вскоре.


Я могла быть киевлянкой

Я могла быть киевлянкой,
А теперь уж и беглянкой,
Рядом с теми бы сидела,
Кто бежал от беспредела.
Сына б в армию забрали,
Жизнь похуже авторалли
Началась бы под грозою
С горькой, тяжкою слезою…

На далеком перекрестке
Матери моей непросто
Было сделать выбор этот:
С кем идти по белу свету.
Да, отца она любила,
Только водка погубила
Прежнюю любовь, и милый
Стал со временем постылым.

Тут внезапно объявился
Тот, кто ей когда-то снился,
С верой, что любви добьется
И она к нему вернется.
Был бы дом, уют, достаток,
До поры все было б гладко,
И меня бы воспитали,
Как другие не мечтали.

Но меня моя Россия
В чреве бережно носила,
Молоком своим поила,
Все здесь дорого и мило.
Я могла стать киевлянкой,
Но теперь уже без глянца
Вижу путь на Украине,
Где сейчас чадят руины.

Хоть жила бы там я с детства,
А не где-то по соседству,
Приложила бы все силы
Быть полезной для России.
Корни всех идей главнее,
С ними выстоять сумеем,
Но они твердят, что все же
Друг без друга жить не сможем.


А я живу в России

Он из страны Мессии,
А я живу в России,
Где неба купол синий
Сияет чистотой.
И тот же свет незримый
Ведет, как пилигримов,
Нас в чудный мир, хранимый
Его рукой святой.
Ты в новой мясорубке
Пропах войной, как губка,
Но белая голубка
К тебе уже спешит,
Ведь я живу в России,
И злобный дух бессилен
Порыв наш негасимый
Хоть как-то притушить.
Ты всех других мне ближе,
И все яснее вижу,
Как ты не из Парижа
Ко мне приедешь в дом.
А Киев разберется,
Кто замутил колодцы,
И, наконец, очнется,
Мечтая о былом.
Тогда с тобою вместе,
Внимая доброй вести,
Возьмем билет до места,
Где жить пока нельзя.
И пусть мы не герои,
Что можно, то отстроим,
Иль новую мы Трою
Заложим, не грозя.
Да, я живу в России,
И нет ее красивей!
Немало уж сносила
Угроз моя страна,
Но мудростью своею
Любого обогреет,
Ведь нет ее добрее –
И тем она сильна! 


Не черните русских и Россию!

Те же перелески и стога,
Те же степи в нашем Оренбуржье.
Край дарами и земли богат,
И веками освященной дружбы.
Да, у нас покой и тишина,
Мирный труд, а в праздники застолье.
Но не наша вовсе в том вина,
Что на вас свалилось горя столько.

Украинский близок нам народ,
Связаны с ним узами навечно.
За стеной сосед порой поет,
Покоряя песнею сердечной.
Каждый третий в городе москаль
И хохол, кровь смешивая дедов,
Потому на сердце и тоска
От жестоких ваших переделов.

И друзья мои, да и родня
Нашей русско-украинской крови.
Дети-украинцы у меня
Горячи, чубаты, чернобровы.
Ценим, что живем мы здесь вдали
От обстрелов, мин и злобной силы,
И своей хватает нам земли –
Не черните русских и Россию!

Мы помочь готовы от души,
Поделиться даже коркой хлеба,
Приютить, послать и сто машин,
Чтоб быстрее мирным стало небо.
А что Крым российский, не беда,
В том для вас ни грамма нет тротила,
Частью был России он всегда
И теперь домой лишь возвратился.


Старая карта

Нищета и криминальная
Жизнь настала здесь опальная.
Украина разлагается,
Часть за частью отделяется.
ДНР и ЛНР хотят
С Украиной разойтись, крестясь.
Что такое Новороссия,
Задалась вчера вопросом я.
Вот Донбасс, Херсон с Одессою,
Запорожье, всем известное,
Харьков рядышком с Полтавою –
Площадь, вижу я, немалая.
А еще с Днепропетровскою
Николаевская в россыпи
На старинной карте значится,
Им со всеми вместе плачется.
С центром в Киеве лишь дивная
Малороссия старинная.
И до самой революции
Не было другой конструкции.
Украина же не латами
Здесь, в подбрюшье, а заплатою.
Лишь с Трипольем Львов булавою
Лег над Франковской заставою.
Было так уж не единожды,
Что земля пожаром выжжена,
Что до края настрадается
И на части распадается.
Ту же карту несчастливую
Вытащили власти Киева.
Мухлевать уж не получится,
Деньги быстро улетучатся.
К славе путь былой загадили
Вместе с правыми не в Раде ли?
Растащить на части хочется
Европейцам это скопище.
Где единства нет, там, видимо,
Уж недолго до погибели.
И протянут руку, нищие,
К нам опять над пепелищами.


Погорельцы

Сидите у костров, как погорельцы,
А рядом угли–змейки лишь чадят.
Но злоба душит слабенькое тельце
И скоро дверь откроет в новый ад.
Опасности себя же подвергая,
Желая и соседям насолить,
Те тлеющие угли разжигают –
И рвется жизни тоненькая нить.
Единство Украине только снится,
Ведь с самого начала из частей
Она слагалась разных – расчлениться
«Помогут» вновь хозяева ей те.

Литва, монголы, турки и поляки
Оставили свой след в ее судьбе,
Хотят вернуть «своё», затеяв драку
И растерзав всю землю сворой бед.
И Польша, и Литва все вспоминают,
Как часть Руси прибрали невзначай,
И повторить успех тех лет желают,
По Украине раздувая чад.
Стравили не шутя восток и запад,
А Штаты и Европа тут как тут:
На этот трупный, как на винный, запах
Все хищники наперебой идут.
Забыли вы восстания былые,
Презренье польской шляхты, беспредел?
Забыли и фашистов морды злые,
В огне все села, Яр кровавых тел?
И лишь когда был стольный Киев Русью,
Он был силен, прекрасен, мудр и свят.
А потому не злитесь вы на русских,
С Россией лишь подниметесь опять!   


Две Украины

Две Украины точат грани
И старые тревожат раны:
Одна литовско-польской сферы,
Другая православной веры.
Прошли хоть целые столетья,
Но унии бьют больно плети.
Панов Хмельницкий все же выгнал,
Но вот костелы есть и ныне.
Бандера – западный католик,
Других он презирал настолько,
Что всех подряд готов был «чистить»
Физически, не только в мыслях.
Сегодня то же расслоенье,
Все те же злобные гоненья.
И церкви православной веры
Как кость наследникам Бандеры.

Храм в Горловке почти построен,
Но не сияет он, а стонет:
Прицельно трижды тяжко ранен,
Стал воином на поле брани.
Фасад был поврежден и крыша –
Со свистом храм порою дышит,
Стоит без окон, ослепили
И к смерти зло приговорили.
Но, православный и мятежный,
Дает он хрупкую надежду
Духовно миру исцелиться –
И мир в округе воцарится.

В России вер различных много,
Своя у каждой есть дорога,
И нет подобных столкновений,
Ведь Бог один в ста воплощеньях!
А Украине кровью литься,
Ей не дают остановиться.
Пока главенствуют здесь Штаты,
И будет надвое разъята.
Что ж, видно, в этом перст есть Божий:
Восток Россией станет все же,
Вернется вновь к корням старинным,
А следом – запад Украины.
Россия воссоединится,
Покой осветит наши лица.
А Запад злобствует пусть снова,
Что в нас крепка первооснова!


Кого крестили греки?

Забыли человеки,
Кого крестили греки,
Кому передавали
Священные скрижали.
Но помнят наши реки,
Кого крестили греки:
Не пруссов иль индусов –
Они крестили руссов!
«И не было в помине
Москвы и Украины,
А вся была я Русью», -
Земля добавит с грустью.
До океанов встала
Русь наша, разрастаясь.
Мы столько били вместе
Воинственную нечисть!
Отвагою великой
Прославились те лики,
Что русскими рождались,
Хоть разно назывались.
Московия центральна,
Но есть и ряд окраин:
Сибиряки, уральцы
Все той же русской нации.

А украинцам, видно,
С недавних пор обидно,
Что все живут «у краю»,
И центром стать желают.
Амбиций непомерных
Их обуяла скверна,
От братьев открестились
И в душу зло впустили.
Крещение святое
Забыли, с пикой стоя,
И сатанинских рожек
Сам Киев скрыть не может.

Языческие пляски
И варварские маски
Вокруг кострищ бесовских
Из бездны всплыли словно.
И в селах, и в столице
Нет места помолиться,
Загажены святыни,
Душа без света стынет.
С тоской взирает Ольга,
Ей, видно, очень больно.
Да и Владимир хмуро
Глядит на хаос бурный.

Забыли человеки,
Кого крестили греки,
Кому передавали
Священные скрижали.
Но помнят наши реки,
Кого крестили греки:
Не пруссов иль индусов –
Они крестили руссов!
«И не было в помине
Москвы и Украины,
А вся была я Русью», -
Земля добавит с грустью.   


Кто победит?

Не первый день война гремит,
Гремит война.
То там, то здесь нарушен мир –
Чья в том вина?
Безумно все вокруг круша,
Лютует зло,
Вновь чья-то продана душа,
Сдана в залог.
Держать всех слабых в кабале,
Душить и рвать,
Стать всех главнее на земле,
Повелевать,
На боль людскую наплевать,
Пусть льется кровь,
И на костях попировать
Мечтают вновь.

Давно, с Адамовых времен
Как жертвы мы.
У Сатаны не миллион,
А тьмы и тьмы.
У Бога тоже есть войска,
И их не счесть,
Но так светла Его рука,
То ль нет, то ль есть.
Двадцатый век ареной был
Кровавых дел.
Фашизм тогда не победил,
Был бит везде,
Но не смирился, все чернил
Победы свет –
И вот рванулся из могил
С оравой бед.

А что же Бог? И Он не спит,
Стучит в сердца.
Чтоб черными не стали дни,
Стой до конца!
Стань сильным, крепким, как скала,
Пред вихрем встань –
Пусть расшибет свой лоб со зла
Безумный тать!
И чтоб планете много лет
Жить не тужить,
Тебе и мне держать ответ,
Кому служить.
Не первый день война гремит,
Гремит война.
Кто в ней сегодня победит?
Бог? Сатана?   


Люди, опомнитесь!

Вновь у Донецка трещат пулеметы,
Вновь мы с родными хороним кого-то.
С прошлой войны к нам проникла зараза –
Люди, вставайте все дружно и сразу!
Вы посмотрите, кто с нами воюет,
Кто в этой бойне, жируя, пирует!
Здесь подстрекателей много найдется,
Но на их землю огонь разольется.
Польша уж стонет от наглости пришлых.
Сдали вы чехов фашистам, а вышло,
Что поплатились своею же кровью.
Череп войны вновь у вас в изголовье.
Нюрнберг народов всех стран
и правительств,
Прочно ряды против зверя сомкните,
Новый чтоб Мюнхен растить не позволил
Тех, кому место лишь только в неволе!
Люди, опомнитесь и не молчите!
В колокол бейте и в двери стучите,
Чтобы нацистам стихи не слагали,
Чтобы живыми и вас не сжигали,
Чтоб развенчали их и осудили,
Чтоб все рассветы вновь мирными были.
Болью Одессы, Хатыни и Яра
Пусть обезвредится чаша угара! 

   
Крестный ход

Шел Крестный ход по Украине,
Держа иконы, не штыки.
Он третьей силой стал отныне,
Хоть, в основном, здесь старики.
Но есть и малые детишки,
Одних, грудных еще, несут,
Другие не по-детски тихо
Все трудности пути снесут.
То дождь холодный, то жарища,
Постелью служит мать-земля,
Но села их снабжают пищей,
По-христиански все деля.
Две чудотворные иконы
Явили свой пресветлый лик,
Восток и Запад чтоб с поклоном
На Горке киевской сошлись.
Там  князь Владимир им молитвой
Поможет прекратить войну,
Ведь столько кровушки пролито,
Что только Бог спасет страну.
Пришла пора объединиться,
Пришла пора сильнее стать,
Чтоб селам больше не дымиться,
Чтоб не рыдали у креста.
Но на пути исчадьем ада
Встают молодчики стеной,
От своего ж зверея яда,
Грозят паломникам резней.
А люди крепче прижимают
К груди иконки и твердят
Молитвы, вызов принимая.
Не повернут они назад!
Им за правителей обидно,
Которые живут во зле.
И способов других нет, видно,
Чтоб мир вернуть своей земле. 


С верой в чудо

С молитвой о мире как чуде
И стар шел, и млад много дней.
Стекались ручьи отовсюду –
Поток все полней и мощней.
Сияли парадно одежды
Идущих с крестом впереди,
И свет Богом данной надежды
Горел все спокойней в груди.

Такого еще не бывало,
Чтоб весь украинский народ
Поднялся, катясь мощным валом
По лентам нелегких дорог.
До трех километров разросся
Тот мирный и праздничный ход.
Встречают люд первый ворота,
У горки Владимирской - хвост.

Над лаврой Печерской к моленью
Зовет золотой перезвон.
С иконою Благословенья
Шлет старцев далекий Афон.
Божественная литургия
Под небом открытым идет:
Собор не вместит всех, кто ныне
От Бога спасения ждет.

И чудо уже происходит,
Ведь объединилась страна,
Пока только в крестном пусть ходе,
Но воля народа видна.
Десятки здесь тысяч молитву
Шлют Богу – открылись уста.
Народ победит в этой битве,
Духовно сильнее вдруг став!   


Триединая Русь

Белая Русь, Украинская Русь  и Московская
Веры одной берегутся святыми иконами,
Светом одним,
нам когда-то впервые завещанным.
Слава союзу единому Небом обещана.
Русь неделимая, светлая и изначальная,
В сердце хранимая
рядом с вестями печальными,
Ты возродишься, я верю, став втрое красивее,
Мы возродимся душой
вместе с нашей Россиею.
Мы через муки былых испытаний очистимся,
Мы расквитаемся
с бешеной силой нечистою.
Русь моя светлая, Русь ты моя триединая,
Станешь ты снова державою непобедимою.
Запад немало веков
нас рассорить старается,
Только заря общей славы уже разгорается.
Мы под напором извне
укрепляем содружество,
Вместе сильны мы втройне
духом, волей и мужеством. 


За Днепр
Светлой памяти Героя Советского Союза
В.Х. Кордюченко посвящается
1
Он был сапером. Только раз
Сапер ведь ошибиться может,
Но мину или же фугас
Как будто чувствовал всей кожей.
А сколько обезвредил их,
И сам бы сбился он со счета!
Выкладывался за троих,
До дрожи, зубы сжав, до пота.
А сколько разных переправ
Навел сапер и уничтожил?!
Но Днепр в огне, хоть был бы рад,
Забыть до смерти он не сможет.
Там Украина, теплый дом,
А здесь лютует ветер вьюжный,
Но бросив тесное гнездо,
В степях осели Оренбуржья.
Савелий дед здесь основал
Село – Савеловкой назвали,
Но жизнь наладилась едва.
В Саверовку перевенчали.
В полях, где мощная волна
Качает золото пшеницы,
С темна до самого темна
Жизнь приучала всех трудиться.

2
Привык работать с малых лет,
Хоть хлеб солдатский потруднее…
Год 43-й, и рассвет
Побед еще вдали алеет.
Но в этой битве умереть
Иль победить готов был каждый.
И отступала даже смерть
От самых дерзких и отважных.
А все-таки не счесть потерь
На пятачке и переправе.
И одинаково теперь
Живых и мертвых трижды славим!
Две тысячи пятьсот бойцов
Героями Союза стали,
Отвага дедов и отцов
Их делала прочнее стали.
И он тогда Героем стал,
Хоть известили, что посмертно,
А он из полумертвых встал
В своем тумане предрассветном.
В Хабарном оказался вдруг,
Став председателем колхоза,
Преображая все вокруг,
Всегда во все вникал серьезно.
И, как на фронте, на износ
Работал в этой круговерти –
Сердечный надорвал насос,
И, наконец, достался Смерти.
Герой Союза, он теперь
На нас с тобой глядит с гранита.
И подвиг этот не забыт,
И имя это не забыто!

3
За Днепр, за Киев шли бойцы
На смерть со всех концов России,
Как завещали им отцы,
За мирный щебет в небе синем.
Но кто же знал, что будет так,
Что осквернят и прах героев,
Легко попав в чужой кулак,
Зальют всю землю братской кровью?
Еще бы раньше ей пропасть,
Колонией стать тех же Штатов,
Когда б войне безумной в пасть
Не шли с гранатами ребята.

Фашизм двуличен и жесток,
Как гидра, вырастает снова.
Горит Восток, горит Восток,
И люди мечутся без крова.
Но верю я, что в той войне
Мы не напрасно победили
И братство тех военных дней
В час испытаний укрепили.
За мирный Днепр идет война
Теперь с позиций гуманизма,
Идут КАМАЗы дотемна
По узенькой «дороге жизни». 
 

Часть 3
СВЕТ ПОБЕДЫ

Не пестуйте фашизм!

Опять бурлит поток угроз,
Унизить вновь хотят Россию,
Парад Победы чтоб вразнос
Перенести в Берлин и в Киев.
Парад Победы в той стране,
Где змей трехглавый изничтожен,
Где той благодаря весне
Расцвет культуры стал возможен,
Но где еще фашизм порой
Когтями новыми играет –
Насмешка или так игрок
Стравить соперников желает?

Но Киев тут причем, скажи,
Он и сейчас во власти порчи,
Там и сейчас чужую жизнь
Нацисты, лица пряча, «мочат».
И ветеранов задавить
Хотят, чтоб новой молодежи
Фашизма бешенство привить,
Итог войны переитожить.
Смешно и горько! Как назвать:
Потерей памяти, болезнью,
Что вновь хотите воевать,
Страну свою ввергая в бездну?

Мы вместе дружною семьей
Тогда на зверя наседали,
И каждый был тогда герой,
И общие у нас медали.
На постсоветской кое-где
С подачи западных «партнеров»
В национальной «чистоте»
Фашизм теперь пускает корни.
И тот же Запад заодно
Проглочен будет, как уж было,
Но в час беды к России вновь
О помощи взовет бескрыло.
Не доводите до греха,
Не пестуйте фашизма всходы,
Неволи чаша ведь горька,
Цените хоть свою свободу! 
   

Тлеющие угли

Сегодня разжигать костры былого
Решили у границ моей страны,
Унизить нас хотят обидным словом,
Не вдумываясь в были старины.
И там, и тут клянут мою Россию,
Не помня добрых дел ее для них.
О помощи когда-то нас просили,
А вот теперь пытаются винить.
Да, в прошлом все конфликтами чревато.
Да, в прошлом жар амбиций и потерь,
И все пред всеми в чем-то виноваты.
Зачем нам ссоры старые теперь?
Россия никого не притесняет
И не диктует, как теперь вам жить,
Единственно, чего вам всем  желает,
Так это миром больше дорожить.
Не ворошите тлеющие угли
И не кидайте хворост в этот жар –
Взовьется, растревоженный, как улей,
Огонь – и не потушите пожар!
Сгорим мы все в пучине озлобленья,
Коль к нам ворвется новая война.
От каждого по шагу к примиренью –
И белый флаг все ж вывесит она.


        Великодержавная гиена

1
Земля и море в этом слове,
Поморьем землю ту зовем.
Славян полабских здесь гнездовье,
Родню свою в них узнаем.
Но и варяги, и тевтонцы
Оставили здесь след в веках.
И в Померании вдруг солнце
Тонуло в черных облаках.
Здесь были саксы и датчане,
Французов, шведов помнит даль –
И потому порой печально
Над Гданьском светится звезда.
Но славы яркие страницы
Здесь не забудут никогда.
Льву городов ганзейских снится,
Как караваном шли суда.
Те земли Польским коридором
Версальский договор назвал -
О вольностях своих нескоро
Забудет Гданьск  и о правах.
А Польша – это слепок просто
Российских и германских доль,
Австро-венгерских также горстка
Земель, народов, городов,
Но только великодержавной
Быть Речью Посполитой вновь
Мечтает, временами жало
Скрывать не в силах все равно.
Легионерам то и дело
Европа кажется мала.
Мечтали о российских землях,
Но над Варшавой русский флаг.
Немало пленных расстреляли
Поляки в первых лагерях,
Потом фашистов проклинали,
О зверствах немцев говоря.
Нацизм свои имеет тромбы,
И у поляков он в крови.
Они еврейские погромы
Практиковали, села жгли.
Но прежде был союз военный,
Его скрепили раньше всех,
С Германией ведь Польша первой
На скользкой встала полосе.
Чехословакию шакалы
На части вместе рвать взялись.
Да, немцев было там немало,
Поляков если четверть лишь.
Но с сильным хищником быть рядом
Стремилась Польша каждый раз,
Чтоб ей хоть что-нибудь досталось
Без боя смертного, без ран.
Не зря же с мерзкою гиеной
Сравним ее особый путь,
Оценка вечна Чемберлена
Для польских меченых хапуг.

2
Вот Польша вновь готовит дерзко
Войска к войне с СССР,
А Гитлер обещал поддержку
До самых кардинальных мер.
Клялись друг другу в вечной дружбе
И в связке общей быть могли,
Но быть у Гитлера на службе
Обидным в Польше все ж сочли.
Тогда на требования рейха
С подачи западных «друзей»
Пообещал не ради смеха
Марш на Берлин устроить сейм.
Америка в уста Европы
Вложила главный лозунг дней:
«Россию нужно как-то слопать,
А это значит, быть войне!»
Но что в возне той закулисной
Роль Польши – только жертвой быть,
Не объяснили, это слишком
Могло бы дело осложнить.
Резня была здесь дважды адской
И в демографии видна.
С захвата «коридора» с Гданьском
Вторая началась война.
Опять стал Данцигом тот город,
Где немцев было большинство.
Фашисты праздновали вскоре
Победу у балтийских вод.
И создали здесь неприступный,
По грудь вооруженный форт.
Плацдармом Данциг стал преступным
Для устремленных к солнцу орд.
Фашисты с первых дней даруют
Возможность встать под черный крест –
И вот поляки маршируют
В подразделениях СС.
Нет точных данных, ими сколько
Убито на полях войны,
И мирных жителей жестоко
Карали, злобствуя, они.
До пораженья в Сталинграде
Служить у немцев было в кайф.
Но на Восточный фронт погнали –
И польский начался откат.
Две силы в Польше: «за» и «против»,
И «против всех» еще одна.
И кто есть кто, с трудом поймете –
Здесь многоликая война.

3
Сопротивленье немцам было,
Сражалась армия, но вот
Армейские ее светила
Не раз борьбы меняли ход,
Нет руководства, нет единства,
И давят танками коней.
Такого меж военных свинства
Нет ни в одной другой стране.
Солдат бросая, полетело
На запад дружно воронье,
Руководить оттуда смело
Могло картиною боев.
Французы, приютив поляков,
Им втолковали, что к чему.
Для всех Союз – враг главный, ляхи
Вновь с явной радостью поймут.
Когда с востока на поляков
Пошел Союз, чтоб взять свое,
Решили многие, что в драке
Германцев им милей ружье.
Да, Сталин – той поры политик,
Как и Пилсудский, и не прочь
(Расценивайте, как хотите)
Стране обкромсанной «помочь».
Он помнил, как еще в 20-х
Пилсудский рвался на восток –
В Тухоле пленные солдаты,
Расстреляны в кратчайший срок..
Здесь двадцать с лишним тысяч будет
Взывать о мести в грозный час.
Об этом Польша позабудет,
Лишь нас во всем виня сейчас
Вот Сталин и решил: не поздно
За то воздать по мере сил,
В Катыни цвет элиты польской
С такой же цифрой покосил.
Его понять, конечно, можно
(С волками жить – по-волчьи выть),
Но вот простить довольно сложно.
Я каюсь за него. А вы?
Полякам же вдвойне непросто
Понять, простить, не вспоминать.
К чему нам обострять вопросы?
Пора всех вместе поминать.

4
Шесть лет фашистского режима,
Как видно, въелись в мозг и кровь.
Но наступал неудержимо
Союз Советский все равно.
Союзники опять пугливы,
Щадят фашистов, не губя…
Надеяться всегда могли мы
Лишь на себя, лишь на себя.
Полякам щедро помогали
Боеспособной силой стать,
Но те тянули и вздыхали,
Что обстановка, мол, не та.
А враг зверел в последней битве,
За каждый метр смертельный бой.
Но «коридор» вдруг знаменитый
Фронт разрезает, как прибой.
Всего за месяц  Данциг взяли
И до Варшавы мы дошли,
Но флаг-то польский мы подняли,
Всем, чем могли, им помогли.
В Потсдаме подарили даже
Проход до моря навсегда.
Так отчего все льется сажей
На русских польская вода?
За земли польские сражались
России смелые сыны,
Под звездочками здесь лежали,
В цветах могилы быть должны.
Но варвары сегодня пляшут
На кладбище, как варнаки,
Крошат все памятники наши,
Твердят, что мы для них враги.
А те, что их народ терзали,
Что в крематориях их жгли,
Теперь висят в парадном зале
Как устроители земли.
Не понимаю, как так можно
Все извратить, все оплевать
За западный, как прежде ложный,
Посыл восток отвоевать?
Вернуть мечтают Львов и Киев,
Одессу тоже взяли б впрок,
Литву, конечно, прихватили б
И Белоруссии кусок.
Но при таких-то аппетитах
И вспомнить было б в самый раз,
Чем кончился тот знаменитый
Обжорства бешеный экстаз.
Все переигрывать чревато,
И не поможет вновь звезда,
Исчезнуть может ведь когда-то
Страна-гиена навсегда.


Не перекраивайте прошлое!

Вновь День Победы приближается,
Но все трезвонят про улики,
Отдельно нацией стараются
Прослыть сильнейшей и великой.
Карманы, спинки, взвод из пуговиц
Кричат, что сами, мол, с усами
И что парад на разных улицах
Своей лишь кровью прописали.
Не перекраивайте прошлое
И против истин не грешите!
Сегодняшнее вы хорошее,
Коль есть, отдельно опишите.
А прошлое оно всеобщее,
И там в единстве нашем сила!
Но были б вы давно проглочены,
Когда б вас не спасла Россия!
И был Парад на Красной площади,
Рейхстага пали там знамена,
Москва своим скрепила росчерком
Победы подвиг миллионный.
Не перекраивайте прошлое,
Оно давно и прочно сшито!
От всех в Победу много вложено,
Но у горы одна вершина!   


Бранденбургские ворота
Посвящается В.П.Шахову и другим новотройчанам – участникам штурма Берлина

1
Двенадцать колонн, словно ноги
Слона, что здесь встал на века,
И помнят они очень многих,
Чья память порой коротка.
Над ними летит колесница
С четверкой коней на восток,
Богиню Победы, как птицу,
Несет в даль времен ветерок.
Да, немцы всегда воевали,
Примеров побед нет числа -
И эти ворота здесь встали,
Чтоб слава к героям пришла.
Но стали как будто бы ниже
В параде французских солдат –
Летит колесница в Париже,
Врата без квадриги грустят.
Ирена вернулась к ним снова,
Когда европейских держав
Они захватили знамена,
Четырежды в битве прижав.
Воротами Мира должны быть,
А стали Вратами Войны.
И вот уже битвы иные
Рвут в клочья их тяжкие сны.
Порой содрогнутся, припомнив,
Как грозной волною огня
Истерзаны были колонны,
Летели осколки, звеня.
Руинами здания стали,
Горит все, грохочет, ревет.
Да, битвы подобной не знали
Столпы Бранденбургских ворот.
Разбита квадрига Победы?
Так нечего лезть на Восток!
Тогда б не обрушились беды
На город, где фюрер как Бог.

2
Вот логово черного зверя,
Власть тьмы здесь творила закон,
Но фюрер тогда не поверил,
Что «дранг» на Восток обречен.
Здесь каждое здание – крепость,
И бункер на бункере тут,
Хоть бьются фашисты и крепко,
Но Гитлеру все же капут.
Да, ночка была не из легких!
Дрожала от взрывов земля.
На помощь залегшей пехоте
Танк выполз, гремя и пыля.
Из тех Бранденбургских, известных,
От тех триумфальных ворот
Он шел, все круша повсеместно,
Он шел все вперед и вперед.
Рейхстаг впереди огрызался,
Косил наступавших свинцом.
Но с кем он, ребята, связался,
Хотя неплохим был бойцом?
Танкист залп дает по рейхстагу
И тут же идет напролом –
Взвилось пламя красного флага
Над куполом гордым крылом.
Все яростней схватка за схваткой
Внутри помещений и вне,
Идет за атакой атака,
Из щелей встают, из камней.
Пожаром спрут мощный охвачен,
От дыма вокруг чернота.
Но вот белый флаг замаячил,
Поверженный сдался рейхстаг.
Да что тут тянуть, если фюрер
Бесславно закончил жизнь так?
Но в центре столицы воюют –
Туда развернул дуло танк.
Дралась Канцелярия жестко,
Ведь в плен им идти не с руки,
И тает безумная горстка,
Прогнозам своим вопреки.
Вход в бункер как будто стал уже
От страха возмездья за все.
Труп Геббельса здесь обнаружен,
Но смерть от пятна не спасет.
И вскоре призыв к гарнизону
Услышат: «Оружье сложить!» -
Оставят опасную зону
Солдаты с надеждою жить.

3
В зенит солнце флаг поднимало,
Когда поплыла тишина,
Здесь, в центре, 2-го уж мая
Сложила знамена война.
Окраины, злобно сощурясь,
Победные вспомнили дни,
Но только последнего тура
Итоги им не отменить.
К рейхстагу пешком, на машине,
А кое-кто на лошадях
Народ повалил, все спешили
Подняться наверх погодя.
А прежде автограф оставят,
Чтоб помнили здесь на века,
Что мы из железа и стали
И армия наша крепка.
Поблизости танк развернулся,
Улыбкой сияет стрелок,
Вот спрыгнул, слегка отряхнулся
И поднял с земли уголек.
«Мы из Оренбуржья», - он вывел
На этой берлинской стене,
Припомнив все дни боевые,
Живых и погибших парней.
Здесь, в сердце немецкой столицы,
Под аркой победно пройдут
Не мифов известные принцы,
А те, чей бы мирным был труд,
Когда бы с бредовой идеей
Сверхнации Гитлер не взмыл,
Когда бы «блицкриг» свой злодейский
На практике не применил.
Теперь Бранденбургским воротам
Бывает обидно до слез,
Когда вдруг до переворота
Лишь шаг от фашистских угроз.
Опять не стоять бы в руинах,
Опять не пылать бы в огне,
Разрухи военной картины
Всплывают не раз по весне.


Все помнят ветераны
Посвящается В.Н. Глейкину и другим новотройчанам – участникам освобождения Германии от фашизма
1
В составе делегации
Российских ветеранов
Он по столице нации
Шел майским утром ранним.
Цветущих лип весеннее
Дыхание пьянило,
И вспомнил за мгновение
Все, что когда-то было.
Река шипела, пенилась,
Бело от мертвой рыбы.
И корабли военные
Пойти на дно могли бы,
Но кабель переправили,
Связь – важный пункт успеха,
И в штаб отчет отправили,
Что Одер взят как веха.
Про штурм высот Зееловских
Шифровку получил он,
И сердце (что тут сделаешь?)
Внезапно защемило.
Преградой мощной, скверною
Ощерились высоты.
Друзья полягут верные,
Идя в цепи на доты.
Он уцелел, хоть  раненый,
В том пекле, чтоб в Берлине
На мрачном сером здании
Прочесть могли и ныне,
Что казаки донские честь
Свою не уронили,
Врага здесь опрокинули,
Войну похоронили.

2
В Карлсдорфе Акт подписан был.
Вот дом, где маршал Жуков
Как председатель к истине
Свою приложит руку.
Всю тяжесть схватки с Гитлером
Союз Советский вынес,
Хоть Реймским актом с гибнущей
Гордится Запад ныне.
Политику не лучшую
Союзники ковали,
Фашисты, чтоб не мучиться,
Без боя им сдавались,
Лишь об одном печалились,
Что те Берлин не брали,
Тогда б они отчаянно
И здесь дрались едва ли.
Василий вспомнил улочки
В руинах и завалах,
Где связь тянул, пригнувшись, он,
Огнем где поливало.
Перед глазами вновь встают
Прошедшего картины –
И гладит он медаль свою
«За взятие Берлина».
Весть о капитуляции
Разносится мгновенно,
Конец пришел «сверхнации»,
Мир шел войне на смену.
Хоть где-то огрызаются
Отдельных стай остатки,
Не омрачить им зарево
Победы горько-сладкой.
И вспомнится Парад ему
Здесь в том далеком мае,
Волною теплой радости
Вновь сердце омывает.
Он в обмундировании,
Сменившем вдруг обноски,
В столице всей Германии
Медали тер до лоска.

3
В Потсдамский замок следуют,
Чтоб побывать в музее.
На встречу «трех», последнюю,
Туристы здесь глазеют.
Германия пусть в ступоре,
Ведь войны – это горе,
И все-таки преступников
Фашистских суд ждет вскоре.
Всплывет, как иллюстрация,
Уютный дворик, клумба,
Где члены делегации
Стоят, как члены клуба.
В окно из аппаратной всех
Тех видели связисты,
Кто в эту битву ратную
Урок давал фашистам.
Спокойно Сталин шествовал,
А Черчилль суетился
Пред Трумэном, отдельно чтоб
Не очень уж светиться.
И Сталин не поморщился
На реплику, что в Штатах
Оружье есть сверхмощное,
Ведь в курсе и Курчатов.
О сферах им в Германии
Уладить споры нужно,
Но Запад в новой мании
Бряцать начнет оружьем.
Мощь СССР по нервам бьет,
Хотя в беде спасает.
Америка лишь первой быть
Мечтает, в бой бросаясь.
И все-таки с оглядкою
Войну вновь затевает,
Без нас японцев вряд ли бы
Побила быстро - знает.
Да и сейчас, хоть очень зла,
Не может нас осилить.
Как феникс, снова ожила
Огромная Россия.


Предчувствие войны

Не наша в том с тобой вина,
Что надвигается война.
Уж гарью пахнет издали,
Пылают чьи-то корабли.
Запас оружия сейчас
Превысил норму в сотни раз,
А может быть, и в миллион -
И мир как будто обречен.
Опустит землю под моря
Войны сверхъядерный заряд
Иль разнесет всю на куски,
Чтоб разлетелись вдруг, легки.
Неужто надоело жить
Тем, чьи под небо этажи?
 А дети здесь, скажи, причем,
Когда пирог войны печем?
Но разум нам твердит: «Пока
Твое предчувствие не факт,
Держись, надейся и молись,
И сдачи дать не торопись!»
В опасности моя семья -
И вновь прошу у Бога я:
«Ты излечи тех, кто в бреду,
И отведи от нас беду!»


Теракт над Синаем

Прилипла девочка к стеклу,
Душою в небо улетая,
А через миг ее не станет,
Но Ангел свет прольет во мглу.
Дарина – «главный пассажир»,
Как назовет дочурку мама,
С родными вместе мне упрямо
Твердит: «Об этом расскажи!»
Я ровным счетом ничего
Еще вчера о них не знала,
А ныне, как в семье немалой,
Скорблю по всем до одного.
Я знаю их по именам,
Истории их и привычки.
Они сгорели, словно спички,
Но не забыть беды той нам!

Российский мощный самолет
Пропал с радаров над Синаем -
То был теракт, мы это знаем,
И не причем тут наш пилот.
Металла груда на земле,
Людей погибших прах иль части.
А лишь вчера светились счастьем
Их лица в неге и тепле.
Египет. Солнце. Пальмы. Пляж.
И море, ласковое море
Шумит и плещет на просторе,
Входя в их видиоомонтаж.
Но как же тяжело смотреть
На эти радостные лица
И знать, что им не возвратиться
Из плена под названьем «Смерть»!

Вот стюардесса. Так мила,
Очаровательна, прекрасна –
На конкурсе красоток, ясно,
Она бы первый приз взяла.
С детьми приехали и без
Влюбленные и юбиляры,
Хотя предчувствие удара
На сайты выплыло из бездн.
Из Петербурга и окрест,
Из Пскова, Волхова, Тюмени -
Они на отдых прилетели
Из множества российских мест.
Из Белоруссии, Литвы,
А также есть из Украины.
И там теперь в душе руины,
И плач сирот, и скорбь вдовы.

Их нет! Их больше с нами нет,
И пожилых, и очень юных,
Но все звучат прощанья струны,
Но светится их звездный след.
И, как живые, будут вновь
Нам с фотографий улыбаться.
Не может память оборваться,
Пока в душе живет любовь!
Наказан враг. Как он посмел
России вызов этот бросить?
Теперь его мы базы сносим,
Беря под бомбовый прицел.
Мы в Сирию стальную рать
Послали лучших самолетов,
Чтобы отбить навек охоту
Терактами нам угрожать!


Победа в Сирии

ИГИЛ все расширялся,
Все чаще нам грозил,
Там меч для нас ковался,
Что Сирию разил.
Америка с Европой
Бомбят страну без виз,
Чтоб куш иметь там, обе
Лелеют терроризм.
Кормили и поили,
Давали коридор,
Чтоб тонны нефти плыли
И к ним с сирийских гор.
И Турция там в доле,
Лишь Асад всем мешал,
Хозяином став в доме,
Где до неволи – шаг.

К России обратился
Он в самый трудный миг –
И русский Джин явился,
Как дар небес возник,
Бил точно и весомо,
На зависть всем врагам.
И вот ИГИЛ уж сломлен,
Пускается в бега.
Освободив Пальмиру,
Мы вывели войска,
Дав шанс процессам мирным
Идти наверняка.
А Запад снова в шоке,
Не знает, что сказать,
И снова кривотолки
Плетет он за глаза.

Да, мы опять с Победой
Вернулись в дом родной,
Гордимся вновь, как деды,
Великою страной.
Но рано ставить точку
В войне с всемирным злом,
Ведь время одиночек
Давно уже прошло.


Черная пятница

Подсвеченный сиял собор,
Как Богородицы убор.
Мосты над Сеной их встречали
И Лувр спокойно-величавый.
Погода словно на заказ
Была в вечерний этот час.
В кино, театры, рестораны
И пары шли, и ветераны.
И к стадиону из метро
Спешит фанатов шумный рой,
Матч дружеский с германской сборной
Хотел бы посетить весь город.

И президент сидит Олланд,
Совсем не опасаясь зла,
Хотя о нем предупреждали.
Но вот с защитой маху дали.
Был переполнен стадион,
Игрой безмерно увлечен.
Три взрыва прогремело сразу
По кем-то данному приказу.
Взорвали «пояс» на эффект
Два смертника у двух кафе,
И третьим, часовым снарядом,
Петардой словно, хлопнет рядом.

А в то же время шел концерт
Рок-группы, но в другом конце.
Концертный зал вдруг станет адом,
Заложников ведь больше ста там.
Штурм, ужас, бойня, кровь и смерть,
На мертвых лучше не смотреть.
Носилки, раны, боль  и стоны
Из той, Второй, пришли к нам словно.
Но новая гремит война,
И тем она вдвойне страшна,
Что фронта нет, что в доме каждом
Она взорвет свой тол однажды.

Мигрантов роль все ж велика,
Джихад в чести у них пока,
И есть в любой стране, признаться,
Кого должны мы опасаться.
От «черной пятницы» сейчас
И Бог не застрахует нас,
Коль не сплотимся, как в бою,
Победу чтоб добыть свою!


Турецкий поток

Из Турции лавиной шли, потоком
В Европу азиатские потомки,
Как будто шлюз большой реки прорвался.
А может быть, он кем-то подорвался?
В тени у Штатов Турция немало
Как запасной реактор простояла,
Но вот в мгновенье все переменилось,
И монстром злобным Турция явилась.

Мозги от перспективы вдруг затмило
Стать крестным папой для всего ИГИЛа
И за бесценок нефть качать из бочки,
Везти ее потоком днем и ночью.
А тут Россия спутала все карты –
Сбивают турки самолет в азарте,
Пилота добивают после пытки,
Войны хотят: оружия в избытке.

Их базы подготовки не пустеют,
И Эрдоган мечту в душе лелеет:
Османская империя все снится,
И чтоб до Ледовитого граница.
Да, Штаты, видно, здесь переиграли
И удержать сумеют цепь едва ли.
А вот Россия мощь свою покажет,
Чтоб знали, что любого вновь накажет.


Меж двух огней

Такое и представить было страшно.
Но наизнанку вывернут вчерашний
День, где фашисты чистотою расы
Объединяли, сжав кулак, все классы.
Бал новогодний превратился в пытку.
Насильники по-азиатски прытки,
Кричат девчонки, дамы в лихорадке,
Но не помогут стражи им порядка.

И Кельн, и Мюнхен, и другие точки
Мигрантов наглость видели воочью,
У некоторых лишь закрыты лица –
Порушены все нормы и границы.
Мир однобок, и там, где бомбы рвутся,
Народы с мест насиженных сорвутся.
В Европе европейцы словно гости
Без прав отпор дать этой лютой злости.

Отставкой угрожают Меркель факты,
Долиберальничалась – и побита карта.
Да и в Америке, что все всем диктовала,
Терактов видим мы сейчас немало.
А выход прост: не лезь в чужие земли,
Не подливай вражды безумной зелье,
А то на собственной земле уже придется
Пить из отравленных мигрантами колодцев!


Танцующая Меркель

Последний саммит не «семерки», а по сути
«Шестерки» преданных
и Штатов – строгих судей,
Прошел в Баварии недавно, как известно.
С Обамой Меркель неразлучна,
всюду вместе.
Вот вижу снимок встречи их уединенной.
Она пред ним, как в неглиже,
с восторгом томным
Готова, кажется, в любой момент отдаться.
И стыдно стало за Германию, признаться.
Раскинув руки, как и душу, нараспашку
И отхлебнув тогда
для храбрости из фляжки,
Все говорила перед ним и говорила
И в эйфории этой сладостно парила.
Он на скамеечке вальяжно и с усмешкой
Смотрел на эту, по большому счету, пешку,
Что перед ним из кожи лезет, из одежды,
Чтоб оправдать во всем хозяйские надежды.

На все готова, презирая кривотолки.
На все готова,
чтоб не вызвать гнев жестокий
И не слететь с каната в грязную канаву.
Сдает Германию с Европой вместе:
«На вот!»
А ветер снизу все крепчает и крепчает,
Но фрау канцлер ничего не замечает.
Он пальцем только шевельнул –
она уж рядом,
Мол, защити меня от реплик и от взглядов.

Да, с 45-го здесь Штаты, словно дома.
Но от накала может вспыхнуть и солома.
Что твой народ тебе кричит,
в упор не слышишь,
А уж огонь ползет к тебе все выше, выше.
Зря ты,  как те, что в в 41-м, размечталась,
Что до реванша остается просто малость:
Подмять Россию, а вернее уничтожить.
Твой друг-хозяин сядет в лужу рядом тоже.
Ты зря танцуешь на канате, фрау Меркель!
Конец бесславный
хуже самой лютой смерти.
Давно окончена война, урок известен:
Сильны и малые, когда дерутся вместе.
Канатоходцем быть главе страны не гоже -
Сойди с каната, спрыгни!
Бог тебе поможет.
Крепи союз Европы и союз с Россией –
И нас Америке вовеки не осилить!


В кольце угроз

Француз, герой отчаянный, не струсил
И сдернул маски с украинских морд –
Картины зверств захолодили душу,
Мир ужаснулся, видя марши орд.
Европа наконец-то прозревает,
Нацистов называя имена,
И на Россию снова уповает,
Когда идет всемирная война.

Но там, где все еще фашисты в силе,
Пожаров новых раздувая дым,
Чернят Победу нашу и Россию,
Нацистам Гитлер стал отцом родным.
Но больше мир другой бедой напуган:
Для террористов нет границ давно,
Насилие волной цунамит с юга,
Где исламист с фашистом заодно.

В кольце угроз мы Бога вспоминаем
И меч куем, конечно, неспроста.
Вот-вот рванет, но где, пока не знаем,
Опасность стережет и тут, и там.
России тоже нелегко сражаться
С террором и внутри страны, и вне –
С Европой вместе мы должны держаться,
Чтоб победить в навязанной войне.


Угрозы для Европы

Грозит Европе депутат
За то, что видеть не хотят
В своем дому тех дикарей,
Которым шаг лишь до зверей.
Грозят голландский самолет
Сбить снова, если так пойдет.
Фашистов свору подпитал
Американский капитал.

Как так? Ослушался ЕС,
Свой защищая интерес -
А значит, нужно припугнуть,
Чтоб в рабство прежнее вернуть.
Угрозы для Европы три:
Фашисты Украины – риск,
Соединенных Штатов плен,
ИГИЛ как той же силы плеть.
Но приплетать Россию к тем
Угрозам – слепнуть в темноте.
Пора понять, что только с ней
Мир безопасней и сильней.


Американский эталон

Статуя Свободы -
Эталон условный,
Только вот народы
Памятник тот словно
Придавил всей массой,
Прав на все лишая.
Вторит мир безгласно
Одичавшей стае.

«Разделяй и властвуй!» –
Это лозунг Штатов.
Травят несогласных
Эти супостаты.
Кто свою свободу
Ценит хоть немного,
Тех, диктуя моду,
Отчитают строго.

И без компромисса
Дел в архитектуре
Публикуют список
Разных мест «абсурдных».
Памятник опишут
Этаким уродом,
Если он чуть выше
Статуи Свободы.

Ну а в Волгограде
Символ есть Победы,
Где и правды ради
Дан завет от дедов:
Был один агрессор,
Что нас съесть пытался,
Только, как известно,
Без штанов остался.

«Родина-мать» в целом
Властвовать мешает,
Жесткие пределы
Вдвое превышая.
Непокорной силой
Все мы виноваты…
Никогда Россию
Не подмять под Штаты!


Воинственный марш

И снова Май нам помогает
С победой новый путь пройти.
Но слышу, как, гремя, шагают
Солдаты под лихой мотив.
И города горят, и села,
И кровь опять рекой течет.
Но марш, предательски веселый,
Уж скорбный начал свой отсчет.

Строчат прицельно пулеметы,
А бомбы падают с небес -
И исчезают взводы, роты,
Растет крестов могильных лес.
Война изъела все рассветы,
И рядом падает снаряд.
Зачем пришли вояки эти
Чужую землю покорять?

Неужто вкус чужого хлеба
Дороже жизни им самой?
Май. Только танков слышу скрежет
И самолетов злобный вой.
Зачем конфликты разжигают,
Зачем оружье продают,
Наемников вновь посылая,
Из чаши озлобленья пьют?

И горько матушке планете:
Вернулись средние века -
И делят, делят землю дети,
Не успокоятся никак!
Опомнитесь, остановитесь!
Воинственный забудьте марш!
И на своей земле живите,
Чтоб дольше путь продлился ваш! 


***

Чем ближе день Победы в той
Поистине Великой,
Ну а для нас войне святой,
Тем больше лжи и крика,
Тем чаще у границ своих
Мы видим базы НАТО,
А мы, как и в былые дни,
Все в чем-то виноваты.

Победа та спать не дает
Америке спокойно -
Меч против нас давно кует
И разжигает войны.
Но, помнится, и Гитлер сесть
Мечтал в Москве победно,
Хотел нас с потрохами съесть,
Но подавился, бедный! 


***

Ах Америка, Америка!
Мир у ног твоих на треть,
Потому в себе уверена,
Не боишься устареть.
И активы, и процентики,
И чужой, пусть скромный, вклад
Ты готова вновь до центика
Прикарманить без преград.
Кулаком грозишь неистово
Всем, кто свой имеет взгляд.
Ты свою диктуешь «истину»,
Даже если невпопад.
Только мир другим стал, видимо,
Не боится он угроз,
На твои чихал обиды он,
Если выгоден вопрос.
Вновь напомнил Форум в Питере
Старые, как Старый Свет,
Правила, что над политикой
Экономики букет.


Выбор Эрдогана

Турция блистала
Огненной гиеной.
Ублажал немало
Эрдоган военных.
Но они восстали.
В чем причина бунта?
Чьим орудьем стала,
Двинув танки, хунта?
Турция считала
Штаты лучшим другом
И его бывало
Прикрывала грудью,
Всех бы задавила,
Словно пес на страже,
И его ИГИЛу
Помогала даже.
А в ответ – подстава.
А в ответ – наветы.
Турция устала
Быть за все в ответе
И терпеть убытки
От борьбы с Россией.

Всех проблем избыток
Нелегко осилить.
На три фронта рваться
Ей пришлось упорно.
А куда деваться,
Раз такое порно?
Нет войне предела,
Не проси пощады.
А казна пустеет.
А народ нищает.
Поднимают курды
Знамя отделенья.
И мигрантов будет
Перенаселенье.
Да еще теракты 
Страхом метят лицах.
Может общим крахом
Дело завершиться.

Эрдоган решился
Сократить расходы –
Хунта возмутилась,
Замутила воду.
Не угоден Штатам
Тот, кто мыслит здраво –
Буйные солдаты
Будто слышат: «Браво!»
В небе вертолеты.
А заправка чья же?
Для переворота
Не жалеет база
На земле турецкой
И горючей смазки,
Лишь бомбили б резко
Тот очаг опасный.
Эрдоган до срока
Мог бы быть в могиле,
На мгновенье ока
Смерть опередил он.
Кто помог? Не Штаты,
Не Европа или…
Русские, как брата,
Вдруг предупредили…
Тюрьмы под завязку.
Кончен бал кровавый.
Быстрая развязка
Босу не по нраву,
Навредить сумеет,
Чтобы члены НАТО
Выходить не смели
Из-под власти Штатов?

Два пути из этих
Массовых протестов.
Первый – стать смирнее,
Впредь свое знать место,
А второй – с Россией
Подружиться снова,
Вместе все осилить
С укрепленьем крова.
И на встречу в Питер
Президент поедет.
Янки, не хрипите,
Нашей быть победе!
Вновь турецкий берег
Встретит нас цветами.
В мир и дружбу верят
Питер и Анталия.
И для европейцев
То урок хороший.
Им свою копейку
Укреплять бы тоже,
А не быть у Штатов
На зеленой нити.
К евро-азиатам
Лучше поверните!
А народ поддержит
Этот выбор мира,
Чтобы не дымилась
Вся евроквартира.


Вашингтону
1
Целых семьдесят лет
Свой диктует закон,
Став источником бед,
Злобный твой Пентагон.
Все неймется с утра,
Что не он в той войне
Свой победный парад
Принимал на коне.
Распирает подчас,
Что не «самый» он был,
И реванш взять сейчас
Он у Славы решил.
Только слава его
И горька, и черна,
Ведь не первый уж год
Мир терзает война.
Натравить, задавить,
Если против – стереть,
Утопить мир в крови,
Обезлюдить на треть!
Был Вьетнам и Ливан,
Был Кувейт, Сомали.
Истекали от ран,
Но подняться смогли.
Югославии в том
Меньше всех повезло,
Разбомбили, потом
Расчленили во зло.
И в Афгане следы,
И в Ираке война…
И парней молодых
На крестах имена.

2
Но зато Пентагон
Набивает карман,
Все наглее стал он
Лезть в дела разных стран.
Украина в огне
Полыхает теперь…
Сколько грязненьких дел?!
Длинен список потерь!
Он грехов накопил
Больше, чем Сатана.
Только сколько уж сил
Потеряла страна,
Затыкая всем рот,
Превращая жизнь в ад?!
И твоих сыновей
Не вернуть ведь назад!
Ты почти что на грани
Дефолта лежишь,
Не престиж только ранен,
На карте и жизнь.
Преступления те
Трудно миру понять.
Долго зреет протест,
Но накроет, казня.
Голова ты иль попа?
Скажи, Вашингтон.
Уж трезвеет Европа
Под грохот и стон.
И пусть робко, но все же
Уже говорит,
Что земля под тобою
Вот-вот возгорит.
Твой народ не глупее,
Чем пес Пентагон,
И намордник сумеет
Надеть на него,
Если ты не очнешься,
А будешь и впредь
Под кровавою ношею
Руки с ним греть.
В доме собственном ты
Не хозяин пока,
По дорогам крутым
Конь несет седока.
Усмири же коня!
Плеть висит на стене.
Нужно что-то менять
И в себе, и в стране.
Вспомни славу свою!
Вспомни дни те, когда
Ты в священном бою
Мир дарил городам,
Вспомни тех, кто погиб,
Но фашизм закопал -
Сам себе помоги,
Чтоб совсем не пропал!


Встреча в Крыму
1
Садятся один за другим самолеты,
Оркестр встречает гостей.
Во всем ненавязчивость теплой заботы
Как признак приятных вестей.
Торжественно
гимны звучат стран-союзниц,
Почетный стоит караул.
Чтоб крепли отныне священные узы,
Крым южный шатер распахнул.
Столы, словно в сказке,
ломились от снеди:
Сыр, вина, коньяк и икра.
Чтоб немцы тревожить покой их не смели,
Здесь лайнеры кружат с утра.
И весь арсенал победившей державы
На страже стоит день и ночь.
Здесь мышь не проскочит,
охрана на славу –
Сомненья отброшены прочь.
У Рузвельта слезы к глазам подступали,
Но в горле застряли в комок.
О встрече такой он забудет едва ли,
Представить такую не мог.
Жаль только, что Сталин доверил все свите,
Сославшись на множество дел.
Он стать пред парой друзей знаменитых
Хозяином дома сумел.
Но Рузвельт и Черчилль
 довольны моментом
И в целом приемом вполне.
Их в лучших дворцах встретят апартаменты,
Мечтая о новой весне.

2
Стрелою летели по трассе машины,
Ведь свежий асфальт был, как гладь.
Но по сторонам от дороги руины –
Свидетели прошлого зла.
Здесь наши, российские, всюду могилы,
Здесь кровь наших русских солдат.
Сквозь толщу с годами наплывшего ила
Глаза их в глаза нам глядят.
Следы разрушений, подбитые танки,
Изрытая взрывом земля.
Отстраивать многое после атаки
Придется России с нуля.
Уже по дороге из Сак вдруг воочью
Увидели лидеры стран,
Могло что и их ожидать, между прочим,
Когда бы не спас океан.
Могли, как французы,
стать мокрой медузой,
Раздавишь ее без труда.
Слабы были узы без мощи Союза,
И память о том навсегда.

3
Сначала пейзаж был по-зимнему снежный,
И тучи как шапки у гор.
Вдруг море открылось
в сиянье безбрежном
И чистый небесный простор.
Встречала их Ялта веселой капелью,
Знамением солнечных дней.
И сердце взволнованно, радостно пело,
Вполне доверяясь весне.
И царь Александр, чей дух обитал здесь,
Союзной Америке рад.
Весь первый этаж гостю он предоставил,
Оделся сам, как на парад.
Портреты налево, портреты направо,
И царь Николай здесь с семьей.
Все дружбе со Штатами искренне рады,
Как солнцу холодной зимой.
Фашисты повывезли все, что хотели,
Остался дворец и земля -
Из трех самых лучших московских отелей
Пришлось все сюда доставлять.
Красив зал банкетный, и зал заседаний,
И спальня, и душ рядом есть.
Здесь все бесподобно, удобно, и даже
Легко как-то дышится здесь.

4
Ай-Петри встречала задумчивый вечер
В предчувствии скорой весны.
И Рузвельт спокойно готовился к встрече
С главою Советской страны.
Да, мысль о взаимных обидах не ранит,
Истек конфронтации срок,
Друзьями уж стали они в Тегеране,
Проблем обозначив клубок.
Теперь бы решить те проблемы мудрее
И с пользой для каждой страны…
Но вот на востоке уж небо алеет,
И в дупла попрятались сны.
Лишь в ста километрах теперь от Берлина
России могучая рать,
Пора обуздать, говорят, исполина,
Пора его переиграть.
С другой стороны, даже в этот последний,
Бессмысленно-яростный бой
Без мощи России им гидру столетья
Рассечь, и напрягшись, слабо.
Да и на востоке японцы жестоки,
Умеют они воевать,
Уже положили парней славных столько,
Что кругом подчас голова.
Любые готовы условия Штаты
Принять, чтоб сберечь свой народ,
Войну чтоб закончить уже в 45-ом…
День новых надежд настает.
И Рузвельт привычно порядок обычный
С утра начинает в тиши.
За завтраком почту посмотрит он лично
И тотчас ответить спешит.

5
Дворец Воронцовский в английской манере
Был выстроен словно затем,
Премьер чтоб британский
проникся здесь верой
В возможный союз двух систем.
Но львы зря клонили
пред Черчиллем гривы,
Лев северный был разъярен.
Пред мощью России и силой прорыва
Метался, как в бешенстве, он.
На Рузвельта злился, что тот подружился
Со Сталиным, хитрым врагом,
Восточной Европе быть неудержимо
Под грозным его сапогом.
Конечно, непросто решать здесь вопросы,
Чтоб мир под себя весь подмять.
Но пробовать нужно, а фразы о дружбе
Пускай, если нужно, звенят.
Но Сталин как будто и не замечает,
Что гость раздражен и сердит,
Его первым делом сейчас навещает,
С достоинством рядом сидит.
Старинная мебель, картины и вазы,
Камин, статуэтки, часы.
Пусть Черчилль вздохнет
и остынет не сразу,
Но все же качнулись весы.
Здесь роскошь такая, что медленно тает
Ледок даже в сердце из льда.
Туман над горами, как дома, витает.
Не зря он приехал сюда.
Прекрасные вина - и будто с повинной
Он бросит: «Чудесный дворец!»
Беседа польется о дружбе старинной,
Что вновь ожила, наконец.

6
Юсуповский был поскромнее, но, впрочем,
Лежал на середке пути,
Проезд к Ливадийскому вдвое короче –
И Сталин мог раньше войти,
Часок чтоб один на один пообщаться
Он с Рузвельтом мог без помех.
А Черчилль к готовым решениям часто
Входил под улыбки и смех:
Ценил и грузинских он вин ароматы,
И крепкий армянский коньяк,
Сраженный
российским застольем богатым,
Он утром вставал кое-как.
Как мудрый хозяин, Крым Сталин готовил
К той встрече, вникая во все.
Два месяца съестных припасов шли тонны
Из наших измученных сел.
Друзья по несчастью с особым участьем
Дела не привыкли решать,
Все ждали, юлили, второй фронт открыли,
К разделу Европы спеша.
Но только в Арденнах фашисты со сцены
С позором их чуть не смели.
И Сталин, коль просят, удар свой наносит,
Друзья чтоб окрепнуть могли.
Зачем? Почему, несмотря на подвохи,
Готов все прощать, привечать?
Нужны нам кредиты (дела наши плохи),
Чтоб выйти из паралича.
Еще нам границы бы обезопасить
От новых наскоков врагов.
Да и на востоке приростом украсить
Хотелось изгиб берегов.
Курилы и весь Сахалин нам вернуть бы,
Пусть даже военным путем.
И Сталин, как Рузвельт, отдельные судьбы
Готовит свести в общий том.

7
Платан-долгожитель все больше врастает
Пред Крымским дворцом в свод небес.
История, дама весьма непростая,
Гуляет задумчиво здесь.
И я вот пришла, чтобы факты проверить,
С экскурсией в славный музей,
Тогда в мир без войн укрепляли мы двери
И верили в помощь друзей.
Ты помнишь, платан,
тот февраль судьбоносный,
Предвестник победной весны,
Дворец Ливадийский и сотню вопросов,
Что здесь разрешиться должны,
Те жаркие речи и в память о встрече
На фото три главных лица?
И кажется ближе теперь все, что я вижу,
Пытаясь понять до конца.
С дороги гостям Сталин дал отдышаться
И роскошь дворцов оценить,
Чтоб легче могли все вопросы решаться,
Крепил он доверия нить.
И вот завершается первая встреча,
Еще холодок не прошел,
Но путь на согласие все же намечен,
Процесс, как мы знаем, пошел.
А ужин обильный чуть-чуть все изменит,
И острых углов стерт накал.
За прочную дружбу уже без сомнений
Не раз здесь поднимут бокал.

8
Над встречей последней
флаг памяти поднят.
В дворце белоснежном сижу.
Итоги подводит вся «тройка» сегодня,
О них с восхищеньем сужу.
Решения взвешены и кардинальны,
Продуманы до мелочей.
Фашизму заслон здесь намечен реальный,
Мир общий, единый, ничей.
Но Штатам средь равных
быть первыми все же,
Хотя путь в ООН всем открыт.
России кредитами Запад поможет,
Кредиты хоть и не дары.
За это Союз в Ялте шел на уступки,
Хоть многие скажут, что зря,
Давая возможность союзникам хрупким
Прозападный мир расширять.
А мог бы закончить войну в одиночку
И взять репарации мог,
Он как победитель поставил бы точку
На карте всемирных дорог.
А так и в Германии маленькой зоной
Себя ограничил тогда,
И Польше, сместив по границе Керзона,
Дал в дар Померань навсегда.
Мы помним, дарили как звездочки предки
Друзьям в Ливадийском саду.
Тот мир биполярный
доныне б был крепок,
Но рухнул Союз, на беду.

9
А Черчилль, как позже другие вояки,
Тогда говорил все равно,
Что русским в итоге отчаянной драки
Прав слишком уж много дано,
Что Рузвельт купился на гостеприимство,
Что болен был, немощен, слаб,
А сам телеграммы о дружбе взаимной
Слал Сталину – вот ведь дела!
И Рузвельт не очень любил коммунистов,
Но был прагматичен и мудр.
И он признавал, что в разгроме фашистов
Союз – авангард, посему
Имеет он право в Восточной Европе
Порядки свои диктовать.
Но Черчилль кричал в кулуарах, что против,
Ему б так уметь воевать!
Что атомной бомбой почти что владеет,
Все ж Рузвельт не скажет пока,
И импульсы дружбы из Ялты летели
В плывущий над морем закат.
Был в архитектуре всех послевоенных
Построек единый чертеж,
Мог стать мир не столь агрессивным,
но скверно,
Что Рузвельта уж не вернешь.
А вот в Ливадийском дворце он, как прежде,
Сидит в центре «тройки большой».
И я подхожу к ним со светлой надеждой,
Что кончится все хорошо,
Что вместо Обамы возьмет власть упрямо
Дух Рузвельта в новом лице
И стихнет в Европе воинственный ропот,
Что держит Россию в кольце.
Он не виртуален, а очень реален,
Фашизм, что воскрес в наши дни, –
И в Ялте собраться пора вновь настала,
Планету чтоб нам сохранить.
   

***

Нет числа убитым, и плененным,
И пропавшим без вести тогда.
Нет числа слезам, рыданьям, стонам.
Память нашу не сотрут года!
Никогда теперь не позабудем
Горечи от прошлых тех потерь,
Потому что мы живые люди
И боимся за своих детей.
Отведи, Господь, от нас проказу,
Не карай, будь милостив, спаси,
Чтобы новый враг уже ни разу
Не прошелся по моей Руси! 


Знамение

Весь храм сегодня в праздничных огнях,
Звучат во славу Бога песнопенья.
Но Божий Дух коснулся вдруг меня,
Неся с собою грозные знаменья.
Вот, сквозняком внезапным наклонен,
Почти потух священных свечек пламень.
Но устоял и вновь сияет он,
Как море рукотворное, пред нами.
Стою, крещусь, взываю к образам:
«Спасите мир наш, и детей, и внуков!
Не причинит вреда пусть та гроза,
Что к нам несется
с вихрем грозных звуков.
Стрельба, пожары, стоны у границ,
Зло щерится опять исчадьем ада.
О Господи, смири гнев злобных лиц,
Даруй нам мир как высшую награду!
Не множь число убитых и калек!
Не обнимай пожаром и Россию!
Мы с Украиной связаны навек,
Но все-таки беречь нам нужно силы.
Как избежать всемирной нам войны?
Как этот хрупкий дом, планету нашу,
Не погубить? Что сделать мы должны,
Чтоб минула всех горькая та чаша?»
Шла служба долго, ведь Христос воскрес
И ввысь вознесся высоко над нами.
Слезой омою я священный крест
И подпою молитвы, если знаю.
Спаситель, образ Твой уже не раз
Нам раны в сердце заживлял умело.
Яви же чудо миру и сейчас,
Чтоб сердце не страдало вновь, а пело!
   

Звезда России

Взошла России
Новая звезда –
Мы все осилим,
Хоть не без труда.
Нам ни к чему
Войны звериный лик,
А потому
Труд Путина велик.
Владимир мудр,
А мудрость – мира щит,
Так защитит,
Что лоб врагов трещит.
Трут шишки зло,
Кладут к ним пятаки –
И поделом,
Коль к разуму глухи!


Под горой

Не стихают над городом грома раскаты,
Словно эхо давно отгремевшей войны.
Залегли под горой, как когда-то солдаты,
Перелески, их раны уже не видны.
Здесь закат не закат, здесь и утро не утро –
Постоянно огнем взят весь город в кольцо.
Здесь березки ползком пробираются, будто
Средь камней и кустов подбирают бойцов.
Старый клен, шелестя,
мне поведал печально,
Как вчерашний мальчишка слезы не утирал,
Но строчил пулемет обреченно, отчаянно,
И внизу вырастала из трупов гора.
Та  высотка вдали от седого Урала,
Как священный погост, дорога для меня.
Здесь отец воевал,
в землю лег он так рано
И, наверно, стал кленом, листвою звеня.
Ах, война ты, война!
Сколько слез, сколько горя!
Как саднят бугорки безымянных могил!
Но победный салют небо высветит вскоре,
Чтоб дни грозные помнили наши враги.
Внук начистит медали к параду Победы,
Чтоб вести многотонный,
сверхмощный снаряд.
И глядят на солдат молодые их деды,
Над землею российской незримо паря.


На Красной площади

Знамена, выправка, медали.
По Красной площади шагали
Не просто храбрые ребята,
А славной Родины солдаты.
И все вдруг вспомнили, то верно,
Парад победный, самый первый,
Когда весь мир нам улыбался
И в вечной дружбе страстно клялся.
Но быстро как-то получилось,
Что благодарность испарилась
И переписываться стали
Итоги, слава и медали.
Союзники, которых часто
Спасал Союз во дни несчастий,
Уже на нас смотрели сверху,
Одни, мол, сокрушили Вермахт.
Холодную войну затеяв,
Добились все ж, чего хотели:
Страну ослабив, расчленили,
К кресту, казалось, пригвоздили.
Но рано радовались все же,
Дела подлейшие итожа.
Уж так нас рьяно отпевали,
Что возрожденье прозевали.
И вот гремит парад военный,
Как в год тот давний, незабвенный,
Нас наполняя грозной силой.
Никто не справится с Россией!
Мы помним, сколько заплатили
За Май победный, все осилив.
Но, коль придется, встанем снова
Несокрушимо и сурово.
Отцы, и деды, и прадеды
Нам передали стяг Победы,
Они сегодня рядом с нами,
Звенят как будто орденами.
Полка того святые лики
Щитом нам стали превеликим.
Единство армии с народом
В России крепнет год от года! 


Уходили мальчишки

Опустилась на землю
громадная черная туча,
Свищет ветер свирепый,
гроза полыхает вокруг.
Уходили мальчишки,
чтоб армию сделать могучей,
Чтобы солнцу сиять,
как и прежде, опять поутру.
Уходили мальчишки,
вчерашние Саши и Гриши,
Чтоб звучали фамилии
прадедов, дедов, отцов
Так же свято, как это
не раз уже было когда-то,
Аверьянов, Ровинский,
Попов, Иванов, Щегорцов...
Список всех земляков,
кто ушел и погиб за Победу,
И сегодня неточен,
все новые здесь имена.
И зажженные свечки
кто прадеду ставит, кто деду,
Понимая всем сердцем,
что нам-то война не нужна!      


***

Рядом с иконами есть фотография
Братьев бабули моей.
Парни на ней молодые и бравые,
Светлые волны кудрей.
На черно-белом желтеющем снимочке
Рядом сидят на скамье.
Тот, что постарше,
с гармошкой в обнимочку
И улыбается мне.
На одного похоронка, как следует:
Пал, мол, в бою, как герой.
А вот другой где лежит, мы не ведаем,
Сердцу так больно порой.
Если когда-то
он в плен взят был, стонущий -
То хоть прислал бы письмо.
Может быть,
стал он калекой беспомощным
И не вернулся домой?
В Полк бы бессмертных отдать фотографии
С фронта, но нет ничего.
И разделили мы братьев по рамочкам,
Оба сражались с врагом.
Но, как икона, они будут рядышком
И у меня на столе.
Свечку зажгу, вместе с ними порадуюсь
Миру на нашей земле.   


Бессмертный полк

Городок южно-уральский скромный,
По российским меркам, небольшой,
Но с такой поистине огромной,
Ставшей чище в этот миг душой!
Вот она плывет с волной портретов
Тех, кто жил когда-то в городке,
Кто ушел в военные рассветы
И погиб от дома вдалеке,
Или с фронта в дом родной вернулся,
Или позже здесь с семьею жил,
В мирных битвах тоже не согнулся,
Но теперь в земле родной лежит.

Да, сегодня полк бессмертных ожил
И прошел, медалями звеня.
Здесь и те, что мне других дороже,
И кому-то близкая родня.
Посмотри: глядят на нас с портретов
Пожилые и совсем юнцы,
В орденах и без особых меток,
Чьи-то деды, прадеды, отцы.
С каждым годом крепче связь живая!
Нет семьи без горестных потерь -
И для нас Вторая мировая
Ближе всё становится теперь.

Снова небо хмурится с рассвета,
И над миром тень войны плывет.
Образы спасителей планеты
Молодежь, как знамя, пронесет.
Полк бессмертный крепче с каждым годом,
Улица мала ему уже.
За Россию нашу, за свободу
Встанем рядом мы на рубеже.
Мы сильны, пока огонь священный
В нашем сердце светит, как маяк.
И несет гвоздики причащенья
Внучка повзрослевшая моя.


Сирень Победы

На пустыре в честь великой Победы
Дружно лопатой орудуют деды
И молодежь – ей хранить нашу славу,
Ей быть наследницей дедов по праву.
Этот проект стартовал в Волгограде
И расширялся не галочки ради:
Помнят солдаты: когда их встречали,
То всем сирень, как медали, вручали.
Незабываемы эти минуты!
Гроздья сирени, как гроздья салюта,
Символом стали Весны той недаром.
Пышно сирень зацветет по бульварам.

А под окошком моим, не соседа,
Весь палисадник в салютах Победы.
Дед у сирени 9-го Мая
Долго стоял, боль в груди унимая.
Слезы смахнет, будто что-то решает,
Мысленно путь фронтовой завершая.
Стопка в честь праздника и поздравленья,
Блеск орденов и внучат преклоненье.
Дед уж давно спит в могиле, но все же
Он без сирени и там жить не может.
Кустик разросся и вновь салютует,
Повесть для нас сохранив непростую.

Бабушке тоже сирень мы посадим.
Не фронтовичка, но, словно в осаде,
Юной девчонкой сражалась с бедою,
Хлеб пополам замесив с лебедою,
И по степи за баранкой в те годы
Перевозила рабочих к заводу.
Что комбинат здесь и город есть в поле,
Вклад и ее огрубевших мозолей.
Кустик сирени, аллеи сирени
Память для младших хранят поколений
И о войне, и о трудной Победе.
Слава и бабушкам нашим, и дедам!

Ими гордится наш дом и держава,
Фронту и тылу поклон наш и слава!
Слава живым, мертвым вечная память!
Все на параде они рядом с нами.
Праздник Победы всеобщий, великий,
И повсеместный он, и разноликий.
И где бы ты ни был, он всюду сияет
В день незабвенный 9-го Мая!   
 

Общие награды

8-го мая, как всегда,
И радостно, и грустно.
И вспять опять бегут года
По высохшему руслу
Туда, где, наконец, рейхстаг
В развалинах дымится,
Где плыл российский красный флаг
Победоносной птицей.
Им далеко еще до ста,
И уходить бы рано,
Строй ветеранов реже стал,
Уходят ветераны.
Посмотрит завтра дед парад
На площади кремлевской,
К Огню пройти в колонне рад,
Хоть в нем все меньше лоска.

Он долго чистит ордена
Дрожащею рукою.
Давно окончилась война,
Но нет душе покоя.
А ближе к ночи вновь придут
Друзья его солдаты –
В бинтах, в пыли, присядут тут,
С плеча сняв автоматы.
Кто где лежит в земле сырой,
Порой как неизвестный:
На переправе, под горой,
Под Ржевом и под Брестом.
И под Москвой, и где Донбасс,
Под Прагой и Берлином
Ни пуля-дура, ни фугас
Не пролетели мимо.

А он живой, почти здоров,
Медали вот вручили –
И клял военных докторов
За то, что излечили.
Ну, а с другой-то стороны,
И он не раз был ранен.
Нет в смерти их его вины –
И вновь медали драил.
Вот эта, первая, за Брест,
Вот  эта за столицу.
А этой, из днепровских мест,
Особенно гордится.
За Прагу есть, и за Берлин,
И за Победу в целом –
За всех он мстил, что полегли
Под вражеским прицелом.

Встают друзья, уже рассвет.
По стопке б за Победу!
Да только их растаял след,
Лишь взрывы бомб по следу.
Но будут в праздничном строю
Идти с живыми рядом  -
И заблестят, и запоют
Их общие награды!      


Бывшие солдаты снова рядом

Весь в цветах сегодня утопает
Мраморный надгробный пьедестал.
К тем идет, идет волна живая,
Кто стеною пред фашизмом встал.
Здесь цветы у списков и портретов
Тех, кто вновь живее всех живых.
Благодарной памятью согреты,
Берегут над Родиною высь.

И живым, и мертвым поклониться
Я спешу у Вечного огня.
Светом той войны вдруг вспыхнут лица,
Опалив в какой-то миг меня.
Боль, и грусть,
и гордость – все смешалось
И слезой стекает по щеке.
Каменный солдат у чаши славы
Замер от меня невдалеке.

Бывшие солдаты снова рядом
В этот теплый светлый майский день.
Им сияет общею наградой
Память городов и деревень.
Помним и вовеки не забудем
Подвиг ваш на фронте и в тылу.
Мощь своей страны крепить мы будем,
Чтобы дать отпор любому злу.


Красные маки Победы

День за днем отдавала
Сынов, да и дочек глубинка,
Городок тише стал,
Собирая все силы в кулак, –
И Победа пришла,
Воссияв на рассвете слезинкой,
Что согрел в лепестках
Нашу землю усеявший мак.

Будто кровь запеклась
На головках его преклоненных,
Поле, словно бы знамя,
Колышет ветрами зари.
Хоть, себя не жалея,
Уснули в земле миллионы,
Но готовы, коль нужно,
Мы подвиг отцов повторить.
Я букет положу
Ярко-красных цветов к пьедесталу,
Где склонился солдат
Перед вечным и скорбным огнем,
Что пылает, как мак,
День и ночь он горит неустанно,
Чтобы вспомнил здесь каждый
О павшем солдате своем!


На Параде Победы
Светлой памяти А.Ф. Зинина,
Героя Советского Союза
и Почетного гражданина 
г. Новотроицка, посвящается

1
С таблички дома, где он жил,
Когда свое уж отслужил,
С трибуны словно, смотрит, горд,
На этот праздничный народ.
Венки, корзины, и в руках
Цветы несет людей река,
Почтить чтоб павших всех солдат.
И память катится назад.
Мысль улетела далеко.
Далась Победа нелегко,
Пришлось немало верст пройти,
Друзей теряя по пути.
Андрей еще в 37-ом
На службу призван, а потом
На Финской он Героем стал,
На дзот бесстрашно двинув танк.
В отдельном танковом полку
Брал, словно конник на скаку,
С налету вражеский рубеж,
Тем и понравился судьбе.
И Киев он освобождал,
И в Польше фрицам жару дал,
Он Дрезден брал и брал Берлин,
И Праге танки помогли.
Теперь порой кричат, что нас
Никто не звал в тот горький час,
Что сами справиться могли,
Что зря там наши полегли.
Пускай не врут, он видел сам,
Как огневая полоса
Их малочисленную рать
Смела, как черная дыра.
Он помнит, как встречали их,
Освободителей своих:
Цветы летели на броню,
Их целовали, как родню.
На фотографиях тех лет,
Где было им по двадцать лет,
Есть и седые пацаны
Той сотрясавшей мир войны.
Всех боевых наград не счесть:
И орден Невского здесь есть,
И Знамени есть, и Звезды,
И в ряд медали с той страды.
Он бравый воин, посему
И представлять весь полк ему
В Москве доверили не зря,
О высшей чести говоря.

2
Бакланов, помнится, был строг:
6-7 часов тяни носок -
Так каждый день ходить в строю
Потяжелее, чем в бою.
А в день Парада, как назло,
Все небо вдруг заволокло,
До нитки каждый уж промок,
Но не замедлился поток.
И вот Куранты 10 бьют,
На «Смир-но!» тянутся в строю,
Единый трепетный порыв
Согрел сердца, дав пару крыл.
Из Спасской Жуков на коне
Чистейше белом, словно снег,
На площадь Красную въезжал.
Его здесь каждый обожал.
А Рокоссовский на гнедом
Навстречу едет, он ведом,
Командовать Парадом он
Достоин, чем и окрылен.
Смотр войск, приветствие и гимн.
И празднует, непобедим,
Победу общую Союз
Народов, спаянных в бою.
Гремит могучее «Ура!».
Теперь Парад начать пора.
С трибуны машет им рукой
Сам Сталин – вождь большевиков.
Но главное, что на войне
Он стал дороже им вдвойне,
Сумел стать мудрым он отцом,
Почти что Богом, образцом.
Все звезды во главе полков:
Карельский фронт вел Мерецков,
А 1-й Украинский вел
Сам маршал Конев – ох, орел!
Оркестр гигантским просто был,
И марш за маршем в небо плыл.
Синхронно по брусчатке в ряд
Солдаты бравые стучат.
Но вдруг упала тишина,
Недолго стелется она –
Забили барабаны так,
Что вспомнился накал атак.
Две сотни вражеских знамен
Швыряла рота на поклон
Перед трибуной - их позор
Наш радует и слух, и взор.
Колонна движется машин,
Зенитки, мотоциклов шик,
Десантники, а под конец
Проходят танки – вот венец!
Незабываемый Парад!
И был Андрей безмерно рад,
Что так Победу отмечал
В Москве он в этот день и час.

3
Конечно, в нашем городке,
Что от столицы вдалеке,
Где жил он до последних дней,
Парады все же поскромней.
Но видит Зинин: каждый год
Все прибавляется народ
На этих скромных торжествах,
Где от души звучат слова.
Как на трибуне, он стоит,
С улыбкою на всех глядит.
Награды, выстроившись в ряд,
На майском солнышке горят.
Потом сойдет он, как живой,
Тряхнув седою головой
С таблички и найдет солдат,
Что здесь, незримые, стоят.
Давно их больше, чем живых,
С отметкой ран всех фронтовых,
Но молодых, как и тогда.
Что им прошедшие года?!
Для них, бессмертных и святых,
И я кладу к огню цветы.
Вновь наша армия крепка,
А слава павших на века!
Июнь 2015


***

Течет река из прошлого,
И мы назад плывем
В дни, что страною прожиты,
Отдельно и вдвоем.
Семьей и целым городом
Прокладываем путь,
Чтоб внукам легче с гордостью
В былое заглянуть.
В год юбилея славного
И через много лет
На все вопросы главные
Известен нам ответ.
За что сражались, падая
В смертельном мы бою
С наградой – без награды ли?
За Родину свою!
За то, чтоб в крематориях
Не жгли нас, как дрова,
Фашисты в пьяных оргиях,
Присвоив все права,
За то, чтоб нам не горбиться
Весь век на немчуру,
Чтоб разорвать нам горестей
Неволи страшный круг.

Везде бесчеловечные
Дымили лагеря,
И мир от злобной нечисти
Спасали мы не зря.
Победа завоевана
Ценою дорогой,
Но только слышим снова мы
Протяжный дикий вой.
Не злите, бесноватые,
Не лезьте на рожон –
Со смертью вас сосватаем
Под похоронный звон!
Коль вспомните печальную
Картину прошлых лет,
Поймете окончательно:
На Русь пути вам нет!


Свет Победы

Гром войны и весенних салютов –
Все в единую память слилось,
По военным дорогам как будто
Мне самой прошагать довелось.
Отступленье, потом наступленье
И истерзанной Родины боль –
Все в меня уж вошло до рожденья,
Как и майский рассвет голубой.

Вновь с Победой великой, священной
Поздравляю я вас в этот час!
Все меняется в нашей Вселенной,
Вечны только те слезы из глаз,
То щемящее чувство утраты
И ликующей радости свет,
Что в победном году сорок пятом
В нас вошли, чтоб остаться навек! 
 

***

Дай Бог, чтоб той Победы свет
Раздвинул в мире тучи
И вновь сплотил весь белый свет
Пред чудищем ползучим!   


СОДЕРЖАНИЕ

Особый день 3
С Днем Победы! 4
…Как эхо 5
С благодарностью 6

Часть 1. ВОЙНА НАРОДНАЯ

Раннее утро 8
22 июня 8
«Блиц-криг» в России обречен! 9
Грозный вал 10
Две даты 10
Затянувшаяся переподготовка 12
От Халхин-Гола до Сталинграда 14
Первый бой 16
…Со школьной скамьи 18
Пока не будет выполнен приказ 18
В вечном строю 20
Гвардецы Дьячковы 21
Всему виной война 24
В плену испытаний 28
Писал он редко о войне 29 +2
Я еще не вернулся с войны 32
Под Москвой 33
Апрель 1942 36
Жгут строки «…без вести пропал»  38
По велению души 39
В списках не значился 40
За спиной у нас 41
Возле Вечного огня 42
Имена и даты 43
На Поляне смерти 45
Спецы 47
Траурный салют 49
Держись, сынок! 50
Партизанка Тоня 51
Бои над Ладогой 55
Битва за Новороссийск 57
От Сталинграда до Днепра 63
Мне снилось 64
Фронтовая сестра 66
Наш комроты 68
Но ныть не смей! 70
Дятел 71
Восточно-Померанский плацдарм 72
Женский батальон 79
Война и любовь 80
«До завтра!» 81
Слезы льются 82
Семья фронтовиков 84
А был он просто печником 86
Судьба настоящего человека 92
Иваны 96
Фронтовые дороги 98
Спасибо, друг аккордеон 102
О судьбе и о войне 106
Их немного осталось 114

Часть 2. НЕОФАШИЗМ
И РАСКОЛ  УКРАИНЫ

Фашизм опять оскалил зубы 116
День единения 117
Крымская весна 119
В Крым! 121
Отдых в Крыму 122
Бесспорная территория 124
Лебединый парад 125
Блокада 126
Насильно мил не будешь 128
Оранжевый дурман 129
У экрана 130
Два майдана 132
Удав 136
Славянск 137
Живые факелы Одессы 138
Горят БТР-ы 140
Нелюди 143
Откройте глаза 144
Встаньте, матери, стеной! 145
Не просто так 146
Трещат чубы 147
Кто хозяин 149
С чего бы это? 150
Волк в овечьей шкуре 151
Воинственная пешка 152
Черные маски 153
Бандера и бандеровцы 155
Седые дети 158
Бабий Яр 159
Дорогожичи 163
Черный след Хатыни 165
Волынская резня 167
Думы полководца 170
Бандеровцев не раз мы били 173
Убийство адвоката 174
На пороге Европы 174
Украина и новая Европа 176
На грани распада 177
Рабы Америки 178
Родня 179
Оборотень 182
Беженцы 184
Спецборт 185
Я могла быть киевлянкой 186
А я живу в России 188
Не черните русских и Россию! 189
Старая карта 190
Погорельцы 191
Две Украины 193
Кого крестили греки? 194
Кто победит? 196
Люди, опомнитесь! 198
Крестный ход 199
С верой в чудо 200
Триединая Русь 201
За Днепр 202

Часть 3. СВЕТ ПОБЕДЫ

Не пестуйте фашизм! 206
Тлеющие угли 207
Великодержавная гиена 208
Не перекраивайте прошлое! 214
Бранденбургские ворота 215
Все помнят ветераны 219
Предчувствие войны 223
Теракт над Синаем 224
Победа в Сирии 226
Черная пятница 227
Турецкий поток 229
Меж двух огней 230
Танцующая Меркель 231
В кольце угроз 232
Угрозы для Европы 233
Американский эталон 234
Воинственный марш 235
Чем ближе день Победы 237
Ах, Америка… 237
Выбор Эрдогана 238
Вашингтону 241
Встреча в Крыму 244
…Нет числа 253
Знамение 254
Звезда России 255
Под горой 255
На Красной площади 256
Уходила мальчишки 258
…Рядом с иконами 258
Бессмертный полк 259
Сирень Победы 261
Общие награды 262
Бывшие солдаты снова рядом 264
Красные маки Победы 265
На Параде Победы 266
…Течет река из прошлого… 270
Свет Победы 272
…Дай Бог 272