Карамзина читаю, предки из праха зыбко встают.
Кривясь глотаю пол- таблетки, славяне жезл себе куют.
Хочу помочь, достал стамеску, ей лихо взад-вперёд сную.
Устал.
Снял китель, галстук и жилетку, перекрестясь- недокурю…
Однако думы одолели, молотят цепью по башке,
Проснуться или, или ,или уехать к черту на горшке…
Смахнул все думы лаптем к разу, перелистал за томом-том,
Нашел чертёж, возликовал и сразу не то острог построил, не то дом.
Зато просторно в том строение
Луна устало шевелит больным лучом
Мой терем неуклюж немножко
Скрипят полы и я с душой вдвоем.
Она моя подруга, жена, печаль и бред
На свадьбе с ней, свидетель был
Кащей, бессмертный дед,
А леший тамадою до коликов смешил,
В пни-чаши он ногою, меды густые лил.
Все пели и кусались, желая счастья нам.
Русалки стиптивали, желая сплющить срам.
Баб Йожка прилетела, поверх стола присела, подарки принесла:
Серьгу в правое ухо, пенсне и мертвого осла.
Откашлявшись немного,
Хлебнув чуток медка, подарки нам вручая, такую речь вела:
« Душа и Банев-злыдень, ты пара хоть куда!
Серьгу покуда выкинь, одень пенсне и обрати внимание на дохлого осла…
Он мертв но не воняет, лежит и чуть- зевает- загадочный осёл.
Да, вот уже смеркает!
Смотри, осел- орёл и крыльями махает, однако не летит,
Глазами он моргает, однако хищно спит.
Взошла ещё одна луна
прозрачней стало, зябко,
Взамен орла, вот как то вдруг, сидит известный капитан –Джеймс Кук!
Сидит-икает безобразно, увесистой кувалдой-кулаком
Грозит аборигенам обреченно.
Ночь всхлипнула немного облегчённо…
Смотрю на это всё в монокль, спасибо Бабке Йожке, лепетаю…
Дарю ей соответственно бинокль, в душе любимой растворяюсь,
Карамзина читать стесняюсь…
Май 1990 г. Киев.