Опять смотрю, как осень красит дали
И тихо гладит ветром грусть листвы
И вспоминает, как мы с ней мечтали
Хранить в себе последние цветы.
Она без слез ласкает руки небу
И безнадежно просит обо мне.
Врут небеса, лишь вечность дарит негу
В предутренней тюремной тишине.
Не объяснить себе же на рассвете
Как рвется время, плача за стеной,
Как растворился в хате вольный ветер,
Оставив правде право быть со мной.
Ей не соврешь, а значит будут вести.
Прожил вчера и завтра не умру.
Глотну чайку, в нем горечь моих истин,
Томящихся в сиротке поутру.
Распались сны, в которые не верил,
В которые поверю, не придут.
Я принял суть, а значит будут двери,
В которые другие не войдут.
Я принял крест и даже расстоянье
До боли в снах, куда мне от нее.
Таков мой срок длиною в ожиданье,
Святое ожидание твое.
Молчат цветы. Глотает дни рутина
И время в память падает без сил,
А ты все ждешь и молишься за сына,
И вспоминаешь, как он уходил,
Не выбирая, как проститься с летом,
И снова встретить осень за письмом,
Писать о ней и привыкать к запретам,
И засыпать, гоняя в горле ком.
Ты слышишь, мам, как попрощавшись с летом,
Все та же осень хнычет за окном,
Прося тепла у грустных строк поэта,
Разбавив время утренним дождем.
Все та же осень, может чуть грустнее,
Листает время на твоих руках.
Наверно, ей там все-таки теплее,
Чем здесь со мною в четырех стенах.
Не плачь. Во мне всегда твое родное.
Здесь нет строки без сердца твоего,
В нем мир хранит все мамино святое,
Я счастлив тем, что чувствую его.
Ты видишь, мам, как миру дарит верность
Осенний ветер, словно суть времен
И просит строк длиною в откровенность,
Дождем унылым прогоняя сон.
Что будет в нем? И как в него поверить?
Гадать не стоит, – все равно соврет,
А слезы в ночь не растворят потери
И грусть о сыне вновь тебя найдет.
Прошли года. И детских лет мгновенность
Мне дарит сны. Я часто вижу их:
У рук твоих седая грелась вечность,
Когда я тихо засыпал на них.
Под небесами бледною эмалью
Скользило время в беззаботных снах
Мальчишки, что уснул в твоей печали
Прекрасной, словно слезы на цветах.
Что мог я знать тогда о расставаньях
Об этой доле и тоске земной,
О маминых цветущих ожиданьях
И о стихах, рожденных за стеной.
Прости за них. Так нежно и сердечно
Они твою мне дарят благодать.
Ты ждешь меня так пасмурно, так вечно,
Как в этом мире может только мать.
Ты слышишь, мам, мой голос, чист и звонок,
Блаженно ищет в осени приют…
У рук уставших маленький котенок
Теплом пушистым полнит твой уют,
А просыпаясь, ждет любви и ласки,
Мурлычет тихо, просит молока
И так беспечно-мило строит глазки,
Когда его касается рука.
Ведь и ему и вериться, и ждется,
И кажется, что будет так всегда.
Но жизнь течет и дождь осенний льется
На мир, что ждет, уныло, холода.
Свободный мир, где встретят по родному,
Где я приму бездонность своего
И эти строки обретут истому
И расцветут у сердца твоего.
И их никто не вырвет, не погубит,
Они бессмертны, потому что в них
Все то, что мир пред плахой не искупит,
А не притворство правых и святых.
Не мне судить. Прости мне мою ересь.
Я – только странник, посетивший бал.
Ни небом, ни язычеством не мерюсь
И не молюсь за время, что познал
В грехах земных, разлуке и неволе,
В поэзии, и я благодарю
Любовь твою за вольный ветер в поле
И даже срок, ползущий к ноябрю,
За счастье быть всегда самим собою,
За осень, что грустила без меня,
За строки, что летят к тебе листвою
И тайну слов, зовущую, звеня,
На самый край обычных пониманий,
В святую грусть летящих в бездну лет,
В твой храм всегда цветущих ожиданий,
В твою печаль, которой края нет.
Опять гляжу на этот бал осенний,
И вторит строкам где-то там вдали
Березовое утро вдохновений,
Словно прощаясь с красотой земли.
А в снах моих все тот же день весенний,
Цветет у дома белая сирень,
Дед, закурив, выходит важно в сени,
Ленивый кот подыскивает тень.
Течет река, ложится ночь на ели
И ждет рассвета времени душа,
А ты одна сидишь у колыбели,
Одна лелеешь счастье малыша.
В его мечтах так слезно, так блаженно
Цветы росою тянутся к листве,
Во мгле ночной, вдыхая грусть вселенной,
Земная вечность кланится тебе.
Прости за сны. Я верю им не очень
И лишь таким я, как мальчишка, рад,
В которых детство, обнимая осень,
Уходит с грустью в золотистый сад,
Где время так же ждет меня за Белой
И дед все так же курит у костра,
Где нет тоски и верит неумело
Душа ребенка в торжество добра.
Прошли года и сны мне сняться реже
Да и мечты мои - уже не те.
Другая грусть и лишь глаза все те же.
Все так же плачут о ночной листве,
Которая, простившись со цветами,
Оставив миру серые дожди,
Плывет в тиши пустыми берегами,
Не сожалея о своем пути.
Вот так и люди отпоют, отплачут,
Но как бы высоко им не лететь,
От берегов пустых души не спрячут,
Есть только выбор: гнить или гореть.
И нет конца. Придут дожди косые,
Взлетит листва, вернется осень вновь
Поэтов души укрывать босые,
Вернув цветам бессмертье и любовь.
Есть только миг, чтобы остаться с ними
И, дав согреться сердцу твоему
Рассветами счастливыми моими,
Забрать с собою первую весну.
Не нужно слез, ведь строки – те же листья
Заветных грез, ты это знаешь, мам.
И кто сказал, что мир не знает истин,
Отдав всю правду смерти и крестам.
Нет никого в обители небесной,
Лишь холод звезд блестит на дне миров
Есть только жизнь, короткая, как песня,
И вечная, как память ее слов.
Твоя любовь и осень над цветами –
Вот прелесть мира и его печаль,
Печаль о том, как сын грустит о маме
И дождь летит в туманную вуаль,
В которой, вдруг остановив мгновенье,
Застыло время в правде «красных зон»,
Спит на запретке господа прощенье,
Идут этапы в слезный мрак времен.
Ползут этапы, тащат души в бездну,
На дно закона, на могилы грез.
Там правит боль и богу неизвестно
О вере строк из материнских слез,
Хранящих верность в стареньком конверте,
Зовущих к дому, к маминым глазам,
Где только свет без времени и смерти
Дает тепло измученным стихам.
Прости за них. Они длиннее срока.
Прими их словно вечности сюжет.
Ты знаешь, мне немного одиноко,
Но это одиночество, как свет,
Дает мне веру в череде сомнений,
Грустит со мной о воле, о тебе.
Печали ангел – мой беспечный гений
Находит свет в стихах, а не в мольбе,
Вдыхая утро, словно просит дали
Чуть задержаться в позолоте дней
И подает мне тайные скрижали
Рассветной музы и седых дождей.
И там на воле по дороге к дому
Они тебя коснутся серебром
И грусть о сыне вновь найдет истому
В душе твоей и упадет цветком
На золото твоих воспоминаний,
В которых вечность потеряла миг,
И, не найдя, пошлет с закатной грани
Земле прощальный журавлиный крик.
Умолкнет эхо самого родного,
Чей голос был так безысходно чист,
И ангел мой, отрекшись от земного,
Перевернет судьбы последний лист,
Оставив миру строки о святыне,
Что поутру писал когда-то зэк,
В которых, время растворив в рутине,
Грустил о маме сын и человек.
Распалось время где-то за рассветом
И над тюрьмой уже поднялся день.
В сиротке – чай, тоска – в глазах поэта,
Коротких снов крадущаяся лень.
Я падаю в сонливую бесплодность
Пустых сюжетов начатого дня
И словно мерю мыслей безысходность
Дождями тщетно ждущими меня,
Что плачут и опять зовут проститься
Меня с последним эхом журавлей
И прячут желтогрудую синицу
В осенней дреме золотых ветвей.
Закрыв глаза, я вижу даль цветную,
В ее бездонной пропасти тону.
И чувствует твою любовь родную
Сыновье счастье, жаль, пока в плену.
Ты слышишь, мам, как строки рвутся в осень
Их этот срок не спрячет, уходя,
Во времени, что мы с тобой уносим
В тепло уже весеннего дождя.
Ты видишь, листья покидают берег,
Цветы молчат о том, что расцветут
В твоих руках... Я открываю двери,
В которые другие - не войдут.
= 2008 =