Ты бы кутал её в волчью шубу –
а вдруг простудилась?
И поил бы настоем календулы –
от сквозняка.
А она бы, кокетка,
в виссоновых шторах укрылась
и прозрачной ладошкой
толкнула бокал коньяка…
Да неловко –
залив
только-только рождённые строки.
«Ну и ладно», – решила, –
они не совсем от меня».
И расплакалась горько:
«Мы все без тебя одиноки.
Но прими эту странность,
за чувства к себе не браня».
Заподозрив неладное,
гений обнял занавеску –
та бесплотной была,
излучала Kenzo аромат.
«Хоть стреляйся!» –
поэт холостые направил на фреску, –
Где ты, муза скорбящая?
Чем пред тобой виноват?
Улетаешь на годы,
любовно воркуешь с другими.
Что была, узнаю по ромашке –
закладкой в стихе.
Чувств твоих – целый воз,
но назвал бы я их ледяными.
Всё равно приходи.
О невинном поведай грехе».
«Всё равно не приду.
Мне и незачем – не уходила».
Под ладонью расправил бока
удивлённый листок.
Лепестками ромашки
в нём Муза шуршала так мило,
посыпая охряной пыльцою
творенья исток.
14 апреля 2016