(пространно-философское)
Не прежде ли любви рождается душа?
Но полчища затмений не спеша
На сердце наползут, с лица сдирая
Покрывало маски и суть себя не зная
Человек вопьется взором в зеркало:
Там смыслы жизни буйствуют тенями
Иллюминации потухшей города. Икало
Чувство зрения — прям в душу: сторонами
Его неслышно обтекал эфир полночный.
Стоял он и смотрел — в любовь взнесенный;
И взгляд его растерянный, но точный,
Был донельзя безликий и влюбленный.
Она вошла в его скупые мысли;
Он ни о чем не думал — почти, но был сильнее,
Чем эти лампы городов и звезды, жили
В его зрачках предчувствия и еле-еле
Он внутренне взбирался в гору чести.
Те трепетные восклики души еще иные вести
Ему неспешно и подспудно доверяли.
Во небеса во тьме ночные мотыльки ныряли.
Пахли цветом своим розы парка.
Он в зеркало смотрел души — и грезил;
Она... же — в мыслях шла его, в судьбу вне рока;
Ее он безнадежно и скорбя любил.
Признаний нет, ведь невозможно признаваться
Теням разрушенным во времени над миром.
Он болен был в душе задумчивым кумиром.
Что б к зеркалу души во мраке возвращаться...
В парк погружаться, грезам отданный...
Пред взором зеркало держать вообразительно.
Смотреть в себя — размеренно-внушительно.
И понимать насколько чувством гордый,
Не может он восстать сердечно из небытия
Бессмертия порока мертвых чувств.
Вот: зеркалу он отдает свое слепое я.
Вот: путь чужой в затмении пространств.
Вот путь измученный потугами страстей;
И вместо пламени речей молчанье дня.
А ночь войдет бессмертием живей
В палаты светлые души — как сон;
Она — кумир; и не назвать своей.
И выше неба тихо мучит стон.