Расстались мы поздно. Последний трамвай.
Я ехал в нём мёртвый, как в «скорой» карете.
Какой же был месяц, апрель или май?
Но помню, что в ночь со второго на третье.
Похоже, что выжил. И утренний свет
с тех пор был всегда утомительно-ранний.
Я даже сейчас, через множество лет,
и жду, и боюсь сладость тех умираний.
Трамвай забирался на Троицкий мост,
и сонный кондуктор звенел медяками.
А я, как солдат, что бросает свой пост,
кидался на двери и рвал их руками.
Далёко меня тот трамвай уволок,
так далеко, что ни слуху, ни духу…
В такой безнадёжно-глухой уголок,
что глаз там не смотрит, не слушает ухо.
Там жил я в стене, иногда за стеной.
И память свою засушил я в запрете.
Но что-то порой происходит со мной.
Как правило, в ночь со второго на третье.