У дальних склонов русла Омолона,
Жил старенький, согбенный рыбачок.
Давно забытый оголтелым миром,
Ловил тихонько рыбку на крючок.
Нам навещать его была удача,
От шумных стен, от беспокойных дней,
Встречал нас каждый раз едва не плача,
Глаза - младенца, а страшён, как Бармалей.
Во все же дни он пел одну лишь песню,
Над ней лишь улыбались мужики,
Его же – уносила в поднебесье,
Была та песня - песнь его реки.
-Наш добрый Уэнгэ, но что за диво -
Тянуть регистр в мёртвой тишине,
Под сводами загадочных мотивов,
Средь всполохов небесных на воде?
Где мелодичный строй и гибкость Музы,
Поэзии твоей, и дум полёт,
Где страсть и гнев, пленительные грёзы,
Изменчивый сюжет и «поворот»?
И помолчав немного, друг наш отвечал,
Уста тихонько наши закрывал:
-Что за мелодия вас может озарить,
Когда в ней Вечность хочет говорить?
От нас, поверь, далёк такой мотив,
Ознобом трогает тебя прикосновенье
К таинственным краям простых молитв,
Да тихой радости причал оцепененья.
И как узнать мне, отчего, наш милый друг,
Порой в глазах встречал я слёзы детства,
Что сокровенно звёздочками ночи
Твоих загадок замыкают круг?
Какие дали северных ветров
Тебе так сладко согревали душу,
Дано ли нам познать и их услышать,
Открыть тепло средь тундровых оков?
Как сказочен мотив в твоих устах,
И орошает ум пресветлой думой,
Далёкий след ложится на верстах
Из ночи ледяного каракума.
Но жажды зной во мне, что ждёт ответа:
-Откуда сладость слёз и песни лета,
Во мраке ледяном, где стон и смерть?
И чья ладонь старается согреть
Тебя опять родительской любовью?
Зачем отдал ты за неё
все царства мира?...