***

Богу угодны такие дома, где девушка Фанни,
Тихо сидела в Богу угодном кресле,
На угодных Богу колесах. Совсем не в храме
Сидела Фанни, тихо мечтая о маме,
В чьей утробе глаза Фанни умерли и не воскресли,
В чьей утробе так странно скрючило дух и плоть.
Приходила мама, и дух распрямлялся в теле,
Двадцатисемилетнем. Это было подобно чуду:
Она отвечала не "да" и "нет", а "хочу" и "не буду".
Давала себя уложить, валялась в постели,
Радовалась, дергала себя за рыжую стрижку.
Персонал заглядывал: не было бы припадка.
Соглашалась на воду без сока, пересаживалась, играла,
Лезла в сумку рукой и предметы там узнавала,
Нюхала, ела яблоко и говорила "сладко".
А потом и вовсе: мальчик-нянь садился за пианино,
Поскольку студент и умеет. Звучала церковная песня.
Мама теперь уходила. Красивая и моложавая дама,
Муж, престижная должность, дочь Фанни, у которой прекрасная мама.
Оставались студент-нянь, я и Фанни в своём детском кресле...
Фанни, всё еще ожившая, пела, плакала и смеялась
В мирах звуков и запахов, в тех прекрасных, несметных...
Был подчеркнуто женственен мальчик из персонала.
Мне подумалось, что цыгана нам не хватало,
Чтобы спеть квартетом бессмертных.