О, Бог!
Сколько лет, сколько зим?!
Ты был наивен, безумен, грустен
Причудлив и неотразим
Настолько, насколько пустен.
Ты мог,
Когда мы виделись в последний раз,
Носить в зубах черно-белую крысу,
И областью, скрытой от глаз,
Родить замутненную мысль.
А как,
Перейдя на ту сторону,
Ты смеялся объятиям жрицы!
Тогда над вами кружили вороны:
Остатками поживиться.
В них
Пернатых выродках,
Отголосках собственной злости,
Находил ты любовь и крах,
Будто нет между ними пропасти.
Ее,
Пренебрегнув угрозой хаоса,
Ты заполнил надеждой и трупами;
А после сослался на Фауста,
Оргазм жрицы сочтя минутами.
К ним
Добавил щепотку вечности,
Тайну ей приоткрывшую:
Осознание твоей конечности,
Известью трупы покрывшее.
О так
Ты умел забавляться раньше
Уже был стар, но еще не молод,
Мироздания творец в палаче -
Тебя я рад называть был Молох!
Но кто
Меня встретил сегодня
В короне из страха и плесени?
Кто, за собой поманя,
Признался, что думал повеситься?
Как ты,
Пожравший абстракцию,
Вдохновение черпавший в пыли,
Придумывать смеешь акцию,
Чтобы тебя позабыли?
Мне ты
Говоришь о мужестве
И за плечо обнимаешь,
А я мечусь в первозданном ужасе,
Потому что тебя понимаю.
Не так!
Быть могут устроены вещи.
Уничтожь - и о том прошу,
Только не надо, вечный,
Искать совета в своем саду.
То все
Что с запала первичности
Мог ты сплюнуть в просвет бытия
Изврати во вратах двуличности,
Расколов свое дряхлое я.
Молю!
Верни безумию силу,
Найди в искре потоки воды!
Иначе как я пойму, мой милый,
Что я - не ты?