Когда летел я тёмною пустыней,
Голодным духом, с сотнями ветров,
Смятение свободный ум носило,
Всё в поиске блаженных островов.
Земные голоса – как трубный стон.
То – непрестанное движенье моря,
Поток желаний знаменует он:
Страстей, болезней, радостей и горя.
Пустыни духа – рифы городов.
В них ты найдёшь сиротство и тревогу,
И капища искусственных богов,
Как символы пьянящего острога.
Но в час полуденный, в свирепстве шума,
Мне слышалось едва, едва, едва:
«- Источника безсмертнаго вкусите,
Источника безсмертнаго вкусите…» -
Журчаньем тихим звуков череда.
То пение лилось по всей Вселенной,
И проникало в пропасти Земли,
И рассыпалось между травных терний,
И растворяло дали звёздной мглы.
Тогда летел я прочь с родной планеты,
В тьму вечной ночи – чёрный небосвод,
Как дикая стрела пронзает небо,
И бурным ветром – звёздный хоровод.
И вот, звезда с другою говорила:
-Взгляни-же, там, за стражами ночей,
Мерцают белоснежные светила,
О, нам не позабыть таких очей.
Там пребывают благости Владыки,
Там Дух Его живительной росой
Спадает на полуденные реки,
А мы глядим с безбрежною тоской.
Он носится над ними белой птицей,
Великий, сердобольный Пеликан,
Детей питает собственной частицей,
Он Сам для них - спасительный Нектар.
Ещё взгляни туда, где нежны губы
Хватают дерзко звёздна вещества:
Страшнее нет такого в мире чуда,
И не сгорает плоть их, как трава.
Тогда звезда другая отвечала:
-В моих недрах жар – тысячи смертей,
Во чреве нашем – ярый пламень ада,
И души наши – океан огней.
Но те частички – белая прохлада,
Не нашей крови – Божье естество,
И немощен пред ними пламень ада,
И трепетно пред Ним огней число.
Над вечностью, над жизнью и над смертью,
На троне царств - распластанный Агнец,
И плоть его дробится по кусочкам,
Где каждый – в крови
смоченный
Хлебец.