Let my people go. Моисей
Ёжик я, и колючий притом. Если бы не колючки, на крысёнка бы смахивал (носы у нас продолговатые). Маленькие глазки-бруснички тоже у меня имеются, но чёрные.
Короткие ножки мне выданы самим Богом. Сказать честно, я их у него на аудиенции выпросил. Неудобства поначалу безноженькой испытывал (Бог ими меня обделил). Иголок дал, хоть обколись, а про ножки забыл. Так я на иголках туда-сюда предостаточно накатался людям на смех, на водопое у ручейка безжалостных зверей смешил. Когда водичку пил, на животике с берега в воду соскальзывал, нечем было за твердь схватиться.
И волк, и хитрая лисичка, и даже пугливый зайчик пьют как люди, один я, как скользкий уж, безногий. Но ужу, похоже, всё равно, он видимо без особых претензий, а мне каково?
Как сейчас помню, прикатываю в приёмную к Нему и жалуюсь на судьбу свою обезноженную, обезземеленную:
– Боженька, помоги встать в этой жизни на ноги.
Он выслушал меня внимательно и говорит:
– Хочешь, я тебе ноги как у цапли выдам, но жить тебе придётся на Мадагаскаре в гетто.
– Что Вы, мне они не годятся, не справиться мне с ними. Мне бы маленькие. Не представляю себе, как я с такими верзилами по лесу кататься буду, и потом ещё на Мадагаскаре джунгли.
– Хорошо, – сказал Бог (Он оказался очень душевным и покладистым). Сказано, сделано. И вот я перед вами какой есть, обратно, как в народе говорится, не лезь. Да и кто обратно пустит, когда в 1975 году при выкате из родного леса гражданства звериного лишали.
Некоторые меня после этого случая в конфликтёры записали. Разве им чего докажешь? Меня не тронь, – не уколю. Нет же, всё задеть стараются, поддеть, всяческими способами развернуть пытаются, чтобы на мой голый животик поглядеть, а то и погладить по нему норовят. А кто их знает, может они мне его вспорют? Мы-то ёжики, как никто другой, на собственных иголках эти эксперименты не раз испытали. Вот я и предупреждаю:
– Звери, не трогайте божьих ёжиков, крови себе меньше попортите.