ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Зал в тереме вождя.
Совет.
Николай, Пуд, Велга. Чуть дальше знатные поселяне, старейшины поселения.
Н и к о л а й
Не радует нас нынче этот год:
События страшней день ото дня,
Хоть кто-нибудь из близких, но уйдет, –
Достаточно послушать население.
Последовали слухи о гневлении
Божественного Рода на селение.
Сначала умер Сидор, Нестор следом,
Мы словно под проклятьем злобных предков.
А за обряды, приношенья и знаменья
Мы точно знаем нам кого винить.
В е л г а
За проклятья и знаменья не винят,
Как не винят богов за то,
Приняли ли они обряд иль нет.
Как можем мы винить, ничтожные созданья,
Создателей мирского обитанья?!
Да это все равно, что клевета!
И приношенья Роду все блюдутся,
А остальное уж не наш удел.
П у д
Не наш удел? Забота, что ль, не наша?
Быть может, и забыть нам про богов?
В е л г а
Молчи! Слова твои безумны!
Ты в горе величайшем – но не повод
Винить в том всех. Я знаю: тебе трудно,
Придет черед – конец твоим страданиям придет
Всему...
П у д
Молчи, несчастная, ведь не понять тебе,
Что значит потерять родного сына.
Сама взрастила дурака себе,
В самой сейчас искрица разума простыла.
В е л г а
Как смеешь ты...
П у д
Все подношенья Роду – выдумка одна,
Она все лжет, спасая свою шкуру!
Н и к о л а й
Постой-ка Пуд, ты что-то не в себе,
Сейчас про это дело позабудь.
К тому ж безвинна Велга, кажется то мне...
(Во время разговора к одному из знатных поселян подходит гонец и передает тому посланье)
З н а т н ы й п о с е л я н и н (указывает на гонца)
Пуд Радович, гонцы нам доложили,
Что в общем-то не далее версты,
В одной из деревушек, что под нами,
Хозяйствуют разбойники лихие
Иль сами поселяне взбунтовались...
Н и к о л а й
Занятные ты вещи говоришь,
Но нет во мне серьезных опасений.
А ты что, Пуд, молчком сидишь,
Иль нет в тебе других соображений?
П у д (встает и, уходя, говорит, повернувшись спиной)
Теперь уже не главный воевода
Решает все подобные дела.
Есть вождь, колдунья – глашатаи народа,
К чему мои ненужные слова!
З н а т н ы й п о с е л я н и н (другому)
Разлад творится, что-то происходит,
Не растерять бы племени людей...
Н и к о л а й (про себя)
Когда беда придет непоправимо,
Один лишь знаю я, кто в том повинен.
Но нет пути назад, – то гнев богов!
(вслух)
Пока нам нынче нечего страшиться:
Полны едою закрома, орудий вдосталь.
Однако отдаю я повеленье:
(Знатному поселянину)
Отправь отряд в то странное селенье,
Заставь бунтовщиков угомониться!
А заодно и дань поднабери:
Побольше скор, зерна побольше,
Чуть припугнуть, – затем покой придет.
В е л г а (про себя)
Но что-то смертию откуда-то несет...
(Внезапно темнеет на сцене)
Занавес опускается.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Глухой лес. На крепком суку одного из деревьев сидит Леший, слева появляется колдун.
Л е ш и й
Ох-ох-хо!
Уже стемнет скоро,
В лесу мне нынче некого пугать.
Д о н а т
Нет, есть кого,
Коль недосуг мечтать!
Л е ш и й (испуганно)
Ух! Кто ты! Что ты!
Решил причиной стать моей икоты?
Чего ты вдруг решил меня пугать?
Д о н а т
Пугать не мой удел, –
Призваньем колдовать я не могу пренебрегать!
Л е ш и й
Постой, постой!..
Ох-ух-о, – да ты Донат, мой старый ученик!
Ну ж, говори, зачем сюда проник?
Д о н а т
Пришел я говорить с тобой на равных,
Я не совет прошу тебя мне дать, –
Я предложу тебе недурственную сделку.
Тебе не снилось это, но... как знать!
Л е ш и й
Ну говори же, что за благодать?
Д о н а т
Тебе я вскорости смогу отдать
Просторы, что к востоку от селенья,
Чтоб на лугах, полях и прочих голых землях
Твои лесные братья смогли бы кости поразмять,
А хвойные гиганты – руки-ветки порасправить.
Л е ш и й
Ух-ух-ух-ох!
Замашки у тебя еще того гляди!
А что взамен ты просишь: меру назови!
Д о н а т
Всего лишь надо дурня запугать,
Свести его в медвежию берлогу,
Иль просто завести в лесную тьму,
Чтоб не вернуться никогда ему.
Л е ш и й
Какого дурня?
Мстишь ты дуракам?
Прости, хо-хо-ух, меня ты разочаровал!
Д о н а т (раздраженно)
Да не ему я мщу!
Он только Велги сын,
Врага заклятого моего.
Л е ш и й
Ух-хо!
Прости меня, несчастный,
Вот этого я сделать не могу:
Не раз колдунья помогала
В тяжелый день народу моему!
Она умна, добра и почитает законы леса,
Так что уволь!
Позволь мне завалится на покой.
(Исчезает)
Д о н а т
Да все равно добьюсь я своего!
Попляшешь ты еще, проклятый Леший.
Посмотрим, как народу твоему
Придется ряд болотистых проплешин!
Уходит.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дом Велги.
Севга накрывает на стол.
Входит Велга.
В е л г а
Дочурка, не видала ль Черкаша ты?
С е в г а
Видала, матушка, –
Прошел вчерашний день,
И был не рад он встрече этой.
В е л г а
Один он был, иль с кем-нибудь еще?
С е в г а
С той девушкой безумной, Ольгой...
В е л г а
С ней, только с ней всегда он!
Дочурка, с твоим братом приключилася беда!
С е в г а
Беда, я знаю, матушка, беда,
Но что мы можем, коли воля Рода.
В е л г а
Не надо глупостей!
У сына моего души и тела легкость;
Уж если в племени положено вот так,
То сын мой, ты как видишь,
Захочет сделать наперекосяк,
Поговори с ним доченька, мой свет,
Быть может, он за правду примет твой совет.
С е в г а (про себя)
Ах, бедная, все тщания твои бесплодны.
(вслух)
Конечно, матушка, я с ним поговорю.
(про себя)
Поговорю... Что толку? Что смогу?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Болото. Темное небо и трясина еще темнее. Моросит мелкий дождик. Дует ветер.
Водяной подле сгнившего дерева на небольшом островке посреди трясины, поросшей мхом.
Слева появляется колдун.
Д о н а т
Я в царствии твоем,
Трясинный Властелин!
В о д я н о й
Ба! Чур меня! (через некоторое время смеется)
Д о н а т
Не радостно встречаешь ты меня.
В о д я н о й
Что понимаешь ты под радостью, Донат?
Д о н а т
Тот, у кого разорвана вся жизнь,
Любовь пропала, вера – тот не рад.
В о д я н о й
Ну!.. Радостно, мне радостно – поверь!
Д о н а т
Принес тебе я радостную весть.
В о д я н о й
Несчастнейший из смертных –
Радостная весть.
Счастливейший из смертных –
Горестная весть.
Д о н а т
Спустя десяток лет
Я снова у тебя.
И снова силы нет.
Прошу, убей меня.
В о д я н о й
Ба! Это мне внове.
Губить тебя не стану,
Пока ты не изложишь ту радостную весть!..
Д о н а т (на коленях)
Я на коленях пред тобой
Прошу лишь об одном:
Не осерчай, молю тебя, – поговори со мной.
В о д я н о й (нахмурившись)
Поговорить с тобой?
Да ты видать наглец!
Ух – не знавался б я с тобой, –
Пришел б тебе конец.
(Донат опускает голову и молчит)
Я знаю, – ты приспешник зла,
Сторонник жутких сил.
На горе весь лесной народ
Тебя всему учил!
Давным-давно ты был умен и молод, и силен, –
Сейчас ты слаб, но зол, хитер.
И знай: ты не прощен.
(Донат встает с колен)
Д о н а т
С мольбою я пришел к тебе,
Болотный Властелин.
В беде моей спасти меня способен ты один.
В о д я н о й
Глаголь, колдун, ты испугал меня
К чему? Опять приманки, омут, западня?
Д о н а т
Ты прав, Владыка:
Месть, одна лишь месть...
В о д я н о й
Постой ты, подожди-ка,
Мне надобно присесть...
(Взбирается на сгнившее дерево)
Ну говори, давай,
Да все начистоту.
Д о н а т
Я все тебе, Болотный Царь, по сути расскажу:
Я так унижен, втоптан в грязь, раздавлен,
Что нет мне места в обществе людей.
Отвержен, предан я, отравлен,
И смерть мне в тысчу раз милей.
Я должен медом правды яд предательства заесть.
Не чародей я и не человек я,
Покуда не осуществится месть!
В о д я н о й
Ба! Чую я, слова твои правдивы,
Насколько истины есть в речи колдуна,
Однако речи все твои пугающе-ретивы,
Опомнись, оглянись, – а вдруг твоя вина?
Д о н а т
Так в чем моя вина, погибших вод властитель?
Ведь предали меня – не я предал закон,
Который над зароком повелитель,
Над клятвою любовной, над душой...
В о д я н о й
Ты не хитри, колдун,
Оставь тон гневный свой.
В уме твоем лишь пламя голубое...
Д о н а т
Поможешь мне иль нет?
В о д я н о й (улыбается)
Вот так бы сразу!
Дам я свой ответ:
Что ж, подсоблю тебе,
Ты назови лишь цену.
Д о н а т (в сторону)
Так знал же я!
В о д я н о й
Что - что?
Д о н а т
За помощь великую – великая цена.
В о д я н о й
Постой-ка, не спеши, уймись,
Ведь цена не названа.
Д о н а т
Так слушай же, Властитель Темный,
Нужна мне жизнь юнца-глупца.
Он Велги сын, безумный, темный,
Он сын заклятого врага.
В о д я н о й (удивленно)
Ты хочешь смерти Черкаша?
Безвинный юноша, о небо!
Донат, черна твоя душа!
Да что сказать – ее и нету...
Д о н а т
Да будто есть она в тебе!
Как будто ты не есть лукавство!
В о д я н о й (прищуривается)
Так вот каков ты – мученик смиренный.
Безумен ты – вот существо твое, презренный.
Д о н а т
Зови меня как знаешь, труп нетленный,
Но знай, что вся окрестная земля,
Что прилегает к югу поселенья –
И есть за жизнь того юнца цена,
И поступай, как знаешь.
В о д я н о й (хохочет)
О да! Хорошая цена.
Поди, не мучься, подойдет она!
Да только чтобы стать верховным колдуном,
Неужто обязательно идти таким путем?!
А почему ты не избавишься о Велги?
Д о н а т
Я... Ты ведь знаешь...
(отворачивается)
Нет твоего тут дела.
В о д я н о й
Получишь ты утопленника тело
Через дня два, иль три или пятак, –
Неделя прочь, что за Купалой, и поспеши вернуть свой долг.
Д о н а т
Верну тебе его я в срок!
Клянусь тебе, вверяю свое слово.
Уходит.
В о д я н о й
Ох, не давал б ты лучше слова Водяному!
К тому же грошь цена такому слову.
Донат, Донат, каким ты был, каким ты стал...
Отныне ты враждуешь и с природой.
Воистину, смерть для тебя спасенье,
Но только вот пошла она к тебе не той дорогой!
А, впрочем, мне какое дело?
Я получу все то, что получу!
Ну, где же ты, Кикимора,
(зовет)
вылазь же!
Нам счастие великое слетело с неведомых и радостных небес!
(Появляется кикимора)
К и к и м о р а
С небес? Ох, страсть!
Меня пугают эти небеса, –
Они глаза мне словно выжигают.
В о д я н о й
Не выжигают, глупая,
А только просветляют.
Занавес.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Там же.
Воляной один.
В о д я н о й
Мне в сотни раз и легче и вернее
Юнца в трясину кинуть самому...
Кикимора, упырь, – все твари злые,
Замучают его... Позор, укор!
Но нет... Я видел суть страданий обреченных:
Мольбы и слезы, вопли – все туман,
Который лишь скрывает ненадолго
Отсутствие надежды, мысль, обман.
Утопшие страдали безразмерно...
От глупости своей, от простоты:
Свершить иль бросить что-то, как-то, где-то, –
Быть может, были б они живы – не мертвы.
Я знаю, этот юноша безвинен,
Не глуп, не равнодушен, не пленен
Развенчанной, но все-таки идеей
О том, что мир – лишь власть, ты пленник в нем.
И смерть твоя, несчастный сын колдуньи,
Должна быть чистой, светлой и живой,
И, не в пример другим погибшим судьбам,
Ты обретешь и радость и покой!
2000 г.