***
Прочитал еще пару-другую у Бунина. Наверное, нет в русской литературе другого такого по силе таланта писателя с подобной гениальной памятью зрения. Я домысливаю, скажем, пейзаж. Прибегаю к фантазии. Как будто уже сам рисую. В этом и слабость, ощущение «вины» за неточность. Он ПОМНИТ. И пишет так, что безусловно веришь, что такими море, степи, горы, звезды и были. Фантастическая, невероятная память зрения. Знаю, что такими, "звериными", были его слух и обаняние.
***
Почему-то люблю такие дни марта: то хлынет солнце, небо очистится, размягчатся дороги, а то вдруг набежит шумное, озорное гигантское облако с ветрами и снегом. А снег – мятущийся, пьяный, веселый… И за дурашливой и краткой свистопляской зимы уходящей снова лотки, журчащие водой, крики воробьев, сумасшествие галок и сорок, улыбающиеся прохожие. Снег – никогда тихий и ровный, а всегда – вихляющийся, раздрызганный, в скоморошьем танце. По сердцу мне такие набеги зимы: за ними – стойкое тепло, предчувствие сухих заваленок, первых мать-и-мачех, теплых и высохших тропинок, проснувшихся ленивых шмелей…
В такой радости и провел день. 6 уроков. Рубцов. Гоголь. Астафьев. Всё любимое, лучшее собралось.
***
С К. - «Ничего не пишу. Я тебе говорил, что Оля у меня в апреле рожает?» И что лучше? Вот так и Данилушка из «Каменного цветка»: покажи да покажи… Показали. Пока сам идешь – вот они, малахиты – под ногами! Наклоняйся и бери. А соблазнился, пусть даже на шедевр, подсмотрел чужую красоту, взял её за образец, - всё, кончился художник.
А Пьер: «А она мне улыбнулась сегодня..!». Радуйся, Санька, - жёнка рожает!
Прочитал ещё раз «Грамматику любви». Тоже ведь предпочтение любовью всего… суетного. Аромат провинциального простодушия, с особинкой, тайной. Что-то от Тани Лариной и её семейства, её Мартына Задеки… Не смешно – мило, трогательно. Как верно, что рассказчик не смеется над любовью барина и Лушки.
***
Думная штучка – «Каменный цветок» Бажова… творчество и безумие, грань допустимого в творчестве, предел человеческих возможностей, возможная жертва – тоже, чужесть людям также… некая утопия: хочу, чтобы совершенно, чтобы «показать силу камня» (силу поэзии, музыки, живописи в ее «чистом виде», в лучшем из лучших колере). Отчаяние и сумасшествие от невозможности создать «невозможное». Потребность – губительная! – подсказки, - вот и не дан камень с нужным узором.
Передумывал и «Кладовую солнца». Та еще библейская штучка – с любовью и жертвенностью, с погибшими семенами, дающими новую жизнь. Уйди от любви, выйди из себя, утрать своё – и пиши пропало!
Выходил из школы после фильма – ударило весной, влагой и теплом. Почти майским. Такое же чувство и возле дома, на мостках. Внезапная весна так действует. Будит память. Сшибает с ног каким-нибудь вспыхнувшим мгновением из прошлого. А сосредоточиться не могу по-прежнему, остановиться, поплакать над чем-нибудь оттуда.
По сторонам дорог – сырые отвалы снега, между ними – бледно-синие полосы, «малокровные», как сказал бы Пастернак. Машины вязнут. Олю вытаскивали. Трактора гудели и рычали над дорогами полдня. А синичка как пела вчера мне своё хари-рам!
***
Сумасшедшие, незнакомые мне раньше перепады настроения: от радости жизни до отчаяния. Внезапного, до слёз. Кажется, пожалей кто меня – рухну. Может, и нужно так. И как назло – читаю страшные вещи Бунина: «Учитель», «Старуха», «Последняя осень». Отчасти вещи гротесковые, где чувствуется желчь, перебор во имя идеи. Крут был батенька. Как ни покажется странным, Бунин напоминает мне Астафьева. Я не очень люблю у Б. «господина из Сан-Франциско», вообще, всё меньше люблю символическую прозу. Именно прозу: так очевидно обнажена в ТАКОЙ прозе цель, так торчат уши замысла. Этого, скажем, нет в «Жизни Арсеньева», в «Антоновских яблоках» и многих других его вещах.
Мне часто кажется в последнее время, что векторы хорошего и плохого в нас присутствуют почти все. И Бунин, как великий художник, психолог от литературы остро ЗНАЛ это, знал и чувствовал через себя. И в отдельных вещах позволял себе до гротеска развить некоторые гипотетические вектора, что зрели внутри самого себя: то есть – ад и рай собственной души. Что, впрочем, совсем не открытие.
Тяжело слушаю, смотрю, читаю тяжёлое… Возраст. Пытался смотреть сегодня «Черный лебедь», да бросил ужас этот. Лет 15-20 назад только сощелкал бы у меня Аранофски…