а ты думал, всегда будет так - ничего не изменится,
не поменяется, не зарастёт бесследно,
когда белый халат скрывает больные нервы,
а во взгляде далёкая тихая пустота,
умноженная на позабытые миллиметры.
ты приходишь с работы поздно, а рано утром,
оставляя себя настоящего там, за дверью
твоей старой однушки, где в пыльном холодном воздухе
всё ещё слышишь голос, горячей медью
целующий у виска.
ты мечтал, что после весны ничего не закончится.
ты, как раньше, - счастлив,
глазами смотря в глаза
родные,
своими влюблёнными, отматывал время назад,
стараясь не думать, что ждёт вас за этими школьными,
изученными наизусть, коридорами, классами, лицами...
ты верил, что худшего
не случится,
просто не может быть.
но под белым халатом всё ещё бьётся сердце, что не в силах
забыть
и поверить, что всё так легко сломалось,
умноженное на любовь.
ты всего добиваешься сам, называя вещи собственными именами,
не смотришь назад, приветлив, улыбчив, молод.
в твоём мире чудеса никогда не случаются сами,
пока после часов твоих долгих трудов не загорится желанный
зелёный.
ты устал. ты счастлив? "счастлив". но это счастье
оседает пеплом в лёгких и до краёв.
заходя за порог квартиры, ты забываешься, открываешь рот,
чтобы сказать:
«я дома».
и замираешь, встретив молчание,
умноженное на боль.
а ты думал - всегда будет так, как в школе, (нет, ничего не изменится).
он мечтал стать хирургом, ты же – быть рядом,
врачом ли, другом ли,
да кем угодно,
лишь бы эта счастливая жизнь не закончилась
на прощальном:
«Такао, я буду помнить,
я буду помнить, вот что».
ты устал. ты сумел. на тебе белоснежный "щит",
Гипократова клятва дышит тебе в висок,
ты встречаешь людей, пропуская себя сквозь них, отдавая себя,
забирая глухую боль,
в перерывах глотая прогорклый осенний дым.
по дороге домой собираешь себя по частям –
прежнего,
лет в шестнадцать ли, восемнадцать, такого беспечного,
светлого,
почти что счастливого.
когда первые поцелуи с трепетно нелюбимыми,
искренними,
пытаясь не думать о том, с кем хотел бы ты быть,
вспоминая
пронзительно
нужное
ощущение близости,
когда биение сердца быстрого прижато к твоей груди
всего пару мгновений в степени бесконечной
значимости.
ты помнишь,
тебе было четырнадцать, когда на губах его имя навечно замерло...
ты так сильно уверен был, что ничего не изменится,
но сейчас же, гонимый в метро по остывшим венам,
приходишь в пустую свою квартиру, а в ней
совсем никого.
спящий кот.
одинокий футон.
телевизор пылью покрыт,
ты - потом.
ты устал. притворяешься, что позабыть легко,
стараясь не думать, не вспоминать ни о чём,
но лишь стоит закрыть глаза, и ты видишь тот месяц, год,
раздирающий сердце скорой упрямый крик, под ключицею вырезающей страшный код, –
вязь из слов - время смерти, - пронзающая насквозь.
твоя юность закончилась на последних минутах веры, что ему повезёт,
обязательно повезёт.
ты мечтал быть всегда рядом с ним, ну а стал
врачом,
у кого сам Бог отобрал свободу,
любовь,
и веру.
и сейчас ты встаёшь, оставляя «себя» за дверью,
своей старой квартиры, холодной пустой однушки,
пряча то, что осталось под белым халатом -
его, последним..
отзываешься на больное «доктор» и улыбаешься,
и улыбаешься всем и каждому,
кто ещё верит,
в перерывах сбегая от всех, дрожащей рукой вынимая последнюю сигарету.
а на приёмах ты смотришь
глазами
другим
в глаза,
и шепчешь тихо:
«дышите»
и
«не дышите».
и вспоминаешь, как раньше вот так же глазами
смотрел
в глаза
родные,
своими влюблёнными,
и отматывал время назад,
стараясь не думать, что ждёт вас за этими школьными
сантиметрами.