And I’de give up forever to touch you,
Cause I know that you feel me somehow.
для большинства вера – глухой комок, спрятанный где-то в левом боку груди,
к которой легко всегда подобрать слова, чтобы в сердце судьбы что-нибудь изменить.
она не откажет, не сможет, ведь всё, что есть - больная потребность жертвовать головой,
и моё стремленье всегда умирать за «вас» однажды убьёт желанье тебя любить.
ты мне… не нужен?
ты мне так нужен, и
я не знаю, смогу ли с лёгкостью уходить, оставляя тебя на распутье чужих дорог.
это желанье ждать от тебя руки однажды задушит желание просто жить.
я был спрятанным в рукоять и тугую сталь, я невидимым оком смотрел на людей с небес,
я бродил по земле, кровью впитавшей страх, я служил воле Бога и думал, что вера есть.
и казалось, что лучше, чтоб думали и сочли - внутри у меня средь света нет ничего,
кроме каменной верной воли идти вперёд, что там нет ничего кроме правильной пустоты,
и она за меня решает всё наперёд.
и смятенью нет места, ни чувствам, греховным мыслям, что когда-то смогу сорвать с себя цепь
и вниз,
променять своё небо на душу из преисподней, что однажды из тьмы мне предстоит спасти.
и мой мир, потеряв очертанья привычных смыслов,
исказился до маленькой точки души-ориентира в тот момент, как коснулся её в пекле ада,
почувствовав,
как во мне пустота заполняется чем-то важным,
что до этого не ощущал на просторах мира,
и тогда целый смысл в одном имени и навечно.
я стал думать о том, где же ложь, а где нужная правда, сомненья подкрались, иглою вонзаясь прочно,
и внутри пустота
постепенно
от каждого
взгляда
нужного
исчезала.
но однажды желанье заполнить тобой пустоту уничтожит родное желание приходить.
месяцы, годы снегом и пеплом вверх, комом в груди вдруг превратятся в ил,
я молил бы забыть то мгновенье, когда полюбил,
я хотел бы забыться на долгие тысячу лет,
но при мысли о том, что не вечен твой век разрывает мне сердце.
нам бродить б в этом мире дорогами самими разными
и встретиться позже, когда сердце стало бы каменным,
когда больше не веришь ни в бога, ни в человечество, ни в счастливый билет до светлого, мирного рая.
мои силы равны нулю, да и сам я равен им.
но расстояние множится на нули, и невозможное перетекает в яд,
когда за один простой поворот земли умираешь и воскресаешь несколько раз подряд.
только пожалуйста верь в меня, хоть чуть-чуть.
если хочешь, я даже попробую отпустить,
когда внутри слова тёплые слёзно на языке: «ты мне нужен, слышишь? ты мне так нужен, Дин»,
но опять твои губы шепчут больное «аминь», громким криком перетекая в бессвязный шёпот, вдруг звучащий тихой мольбою в моей душе, и я просто не смог бы, не смог бы об этом не знать, не сумел бы в мгновенье к тебе не найти дорогу, бросить всё и на плечи тёмной и звёздной ночью поделиться с тобою спокойствием благодати.
было б проще, наверно, в последних минутах, в последнем рывке
уходить,
затянув в горле важно тёплое о тебе, разложив своё сердце в осколках у ног твоих,
и застыть, чтобы мыслей моих отчаянных не прочёл.
чтобы время себя задержало как можно дольше, и я смог отпечатать внутри твой последний взгляд,
не слышать твоих плохих и хороших слов,
в ответ на моё: «прости, виноват. люблю»
в ответ я боюсь,
боюсь,
что услышу
больше.
и тогда так легко перепутать рассвет с закатом, а биение сердца с дождём по плечам и скулам, и случайные взгляды приравниваются к касанию…
я бы вечность отдал в надежде к тебе прикоснуться и застыть так, не думая, что я сумел бы оставить
твою душу навечно и попытаться жить.
и это желанье быть нужным тобою одним однажды зажжёт надежду не уходить.