в который раз я саморучно сочиняю
сонату лунную, тебе лишь посвящая
пишу ее, за нотой нота, из коих каждая –
укол, под кожу страшная
инъекция
в меня инфекцию
она заносит, это точно,
но я готов денно’ и ночно
терпеть съедающую внутренности
язву
наверно знаю, что погрязну
в боли твоей необузданности.
ее лишь ради, ради бури,
в тебе, как и в душе моей,
я стал обителью всей дури
влюбленного. всего сильней
твой взгляд,
жестокий и не нежный,
меня терзающий небрежно.
как яд
сладчайший принимаю
пилюлю горькую твою,
прошу, ты только не подумай,
что я тебя во всем виню.
не становись другой, не прячь
свою ухмылку,
ей маячь,
как прежде ты предо мной.
твой пылкий,
равнодушный глас,
стреле подобный, ледяной,
хотел бы слушать каждый час,
чтоб наслаждаться мог все больше
следами лезвия, тем кольче,
чем ты – прекрасней.