инсайт

Тьма имеет свои пределы, если убрать
все источники света будет кромешная тьма,
но темнее, чем есть, она стать не сможет.
Свету же предела быть не может, он
может становиться ярче и ярче бесконечно
долго, соответственно он сильнее тьмы...
А ведь Любовь это тоже в каком то
роде свет, значит и пределов ей быть не
может.

Глава 1

Идея поехать с женой в Питер перед Рождес-
твом родилась спонтанно. Вспомнив предыдущие
новогодние праздники и их унылую тягучесть,
когда в опустевшем городе остались немногие
его обитатели, уставшие справлять Новый год
– ходить в гости, организовывать застолья у
себя дома, возникла альтернатива. Я был в этом
городе не раз – в командировке, иногда проездом.
Два раза отдыхал, зная, что насладиться его
очарованием невозможно.
Поездка прошла без проволочек – поезд,
маленький семейный отель, Невский с его бешеной
скоростью жить, приятные ресторанчики, музеи,
величественные соборы…
Оля была довольна. Тем, что не нужно
тягостного молчания дома, отдельных комнат в
квартире, за которыми каждый занимался своими
интересами, встреч за завтраком, ужином и
обедом, тяготящих обоих нас совместных поездок
на дачу и к друзьям… И я был в общем спокоен,
что впечатления каким-то образом отвлекут
меня от одной и той же мысли, которая седьмой
год сидит во мне ноющей болью, с которой
свыкнуться невозможно…
Удивительно – она не отпускала меня и здесь.
Странное ощущение не покидало меня в Северной
столице. Ощущение узнаваемости, ностальгии
смешались с новыми ощущениями мест, где не
приходилось ещё бывать. Влажный воздух с
залива был таким, как будто я им дышал уже
давно, с самого рожденья. А вкус впечатлений от
картин голландского художника в музее «Эрарта»
был непередаваемым, новым, волшебным...
Но всё это было ничто по сравнению с тем, что
трогало моё подсознание – теребило, заставляло
чувствовать, вспоминать…
В кафе «Зингер» напротив сидела молодая
женщина. Взгляд её был туда, за окна, на собор
и дальше, дальше… Она пила глинтвейн, рядом
на блюдечке таяло пирожное. Вероятно она была
голодна, продрогла на январском ветру, который
впрочем был, как ни странно не очень холодным.
В Петербурге стояла оттепель – плюс 2, плюс
4… Что-то знакомое показалось мне в ней. Но вот
что? Оля о чём-то громко мне рассказывала, слегка
возбуждённая отличным видом из окна, потоком
людей, снующих по Невскому проспекту быстрыми
челноками, теплом помещения, запахом книг из
магазина на этом же этаже, меню, где потерялась
в выборе кондитерских изысков… Я отвечал
односложно «да», «нет», «наверное»… Укололо как
иголкой – Наташка точно так же облизывает губы,
поворачивает голову, улыбается чуть, уголками рта.
Эта женщина точно меня притягивает. Улыбнулся.
Оля непонимающе посмотрела и, через паузу,
продолжила шевелить губами, за которыми мне
следить совсем не хотелось.
День проходил за днём, у нас было всего четыре
дня в этой поездке. Друзья набросали мне целый
список мест, неизвестных в Питере, которые, как
ни странно я посетил почти все, слава Богу, минуя
стояние в огромных очередях в Эрмитаж, Русский
музей, Кунсткамеру…Светало где-то в начале
двенадцатого, и к этому времени длинной вереницей
люди выстраивались в ожидании посетить просторные
залы музеев – картины, скульптуры, послушать
быстрый говор экскурсоводов… Праздники. Долгие-
долгие праздники…
А странное чувство не отпускало, заставляло
дёргаться непроизвольно сердце, сосать под
ложечкой, выжимать тепло из глаз. У девчонки-
экскурсовода оказалось точь-в-точь такое же
платье, как у Наташи, синее, с чёрной окантовкой
внизу. Чувствую, ей стало даже не по себе от моего
пристального взгляда – чуть порозовели щёки,
ресницы опустились. Нет, она правда подумала, что
я ей заинтересовался? Знала бы она о чём я сейчас
вспоминаю… Сделал вид, что заинтересовала
очередная инсталляция современного художника,
подошёл, посмотрел не неё… А у самого сердце
забилось, наверное, как у воробья, которого держат
в руке. Держал-знаю…
Дальше-больше. В БДТ, где смотрели, как ни
странно, довольно блеклый спектакль, вероятно
актёры торопились к очередному столу, взгляд упал
на раскрытую программку, которую Оля положила
себе на колени. Опять – будто воткнули иглу, куда-
то в грудь – заныло, сначало больно, а потом вдруг
– сладко.
Заслуженная артистка России Быстрова
Наталья Николаевна. Наташины имя фамилия и
отчество…
Подумал: добьёт меня этот Питер. Дежавю
здесь на каждом шагу.

Глава 2

Не отпускаешь ты меня, девочка. не
отпускаешь Хрупкая, гибкая, с огромными гла-
зами, в которых, кажется, отражается вся моя
жизнь… Так и останешься, девочкой, до дней
моих последних. А как иначе? Вот хочу задать
вопрос, а вас не испугала бы разница в возрасте
между мужчиной и женщиной в 23 года?… Или
это, так, пустячок какой-то, на который не надо
просто обращать внимания? Хотя, наверное
слово «испугала» немного не то, неправильное
какое-то...
Получилось-то всё до банального просто
– подвёз на своём «мондео» запыхавшегося
человечка совсем недалеко, но, как оказалось,
и Божье провидение есть. «Пробка» позво-
лила быть непринуждённой, или стало теп-
ло в салоне девушке, что торопилась, как
оказалось, в косметический салон? Не знаю.
Но что-то заставило разговориться, пошу-
тить, заинтересовать каким-то псевдоинтел-
лектуальным стебом, услышать её звонкий смех
где-то к середине нашего общения… Честно?
Не возникало желания никогда знакомиться
с случайными попутчицами, ни в поезде, ни в
самолёте, ни тем более… Да и смысла не было –
Оля для меня всегда была каким-то огоньком, что
ли, который согревает своей заботой, участием.
С ней было просто спо-кой-но. В принципе, как
спокойно и сейчас. Всё-таки тридцать лет вместе
– не шутка…
А тут… Никогда не купались в лесной речке,
где холодная, очень холодная вода, кувшинки, по
краям и где-то, дальше, в ледяной воде – омут? Не
испытывали никогда ощущения безысходности?
Не страха, уважения перед этим местом? Я уже
почему-то тогда, в пробке почувствовал что-
то холодное, даже ледяное, что отжигает всё
ненужное, иное, подчиняет своей воле… Странное
чувство? Ну хорошо. Проще было бы сказать:
меня бросило в жар от её пытливого взгляда, а край
короткого кружевного платьица из под полы шубки
не дал мне промолвить и слова? Не смешите меня...
Отдал визитку, так, не надеясь, что позвонит…
Почему-то робко взяла – было такое ощу-щение,
что тяготит что-то. Подумал – выйдет, порвёт…
Не успел опомниться – выпорхнула и оставила
на сиденье 100 рублей, розоватую бумажку –
принципиальная… Дополнительной наградой стали
высоко открывшиеся ноги в тёмных колготках и
звук каблука, задевшего не нарочно о порог.
Дверца захлопнулась, а мне показалось, что это
я вышел на морозный воздух, закрыв эту хрупкую
птичку в своём автомобиле, будто в клетке.
Звонка не было. Да, наверное, и не могло быть
вообще. Что должно случиться, чтобы молодая,
порывистая, чувствуется, упрямая девушка, мне
вдруг позвонила?
Иногда бреюсь и пристально смотрю на себя
в зеркало. В следующем году – полжизни уже
будет. Ну как пол-жизни? Если рассуждать:
жить век человеческий – сто лет. Синие, немного
в серый, глаза, морщины у глаз, мешков под
глазами нет совсем. Седину на висках и выше
– никуда не деть… Губы чуть припухлые. Не
нравлюсь я себе. Ох, не нравлюсь. Улыбнулся.
Но что-то всё-таки есть: чёртики играют около
зрачков и прищур у глаз, хм…
Никогда не был ловеласом, да и длительных
отношений с иными женщинами не было никогда,
так, командировка или соместный с друзьями
выезд на природу. Дни рождения.Иногда свадь-
ба, с послесвадебными последствиями…Ни-
когда не страдал присутствием какой-то робости
в общении с женским полом… Может быть
потому, что по гороскопу я – Весы. Знак какой-
то – раздваивается, словно хочет одновременно и
то и другое. Ненадёжный знак.
На работе, в офисе, в пятницу, случился
очередной корпоратив – с приготовленными на
уютной кухоньке яствами, набором спиртного
с яркими нерусскими этикетками, танцами,
послекорпоративными ночными звонками: кто
как добрался, кто потерялся, с помадой на рукаве
– следами «диких» танцев в конце «вечера»…
Обычное дело. А утром, по заведённой привычке,
после освежающего душа, обычный моцион –
поход за парой бутылочек отличного немецкого
пива… Захлопнувшийся за моей спиной лифт
провозгласил новый день, дышалось легко и
настроение было в принципе ни-че-го. День ещё
солнечный так, что слепило глаза. Отвлёк от
созерцания природных экзерсисов сигнал «бип»,
который был «забит» в мобильник. Это пришло
сообщение.

Глава 3

«Наконец-то зима…» И, не знакомый
мне совершенно номер. Совершенно не стал
соотносить этот номер ни с кем. Просто подумал:
наверное, это очередное желание телефонных
мошенников, чтобы им перезвонили и этим
подарили немного денег…
После оттепельного, плачущего дождями
Нового года, намело, потом пришли рождест-
венские, потом крещенские морозы со снегом,
хрустящим под ногами, наледями, дымящими
выхлопами автомобилей… И всё же пребывая,
по понятной причине в благостном состоянии,
перезвонил. Дёрнулось что-то внутри, когда
услышал голос (до сих пор не могу привыкнуть).
Просто сказала: это Наташа, помните?...
Ещё бы. Коленки, приподнятые над порогом
моего «форда» отпечатались где-то там, в глубине
подсознания. Будто в нём есть некий блокнот, а в
блокноте чистая страница и на ней почему-то синей
тушью, каллиграфически выведено: Наташа. Как
правило, не знаю, как у иных представителей
мужского пола, у меня похмельный синдром и
красноречие находятся в прямой зависимости…
Остапа понесло. Наговорил, кажется, лишнего.
Девушка заторопилась, и пообещала «сбро-
сить» сообщение ещё раз. Отключилась…
Ближе к ночи получил ещё «доброй ночи» и
смайлик в конце… Ответил…
Тогда я ещё и предполагать не мог, что
нахожусь в самом начале длинного, странного
пути, имя которому…Не знаю, как назвать то,
что определяет человеческую жизнь, заставляет
жить по-другому, дышать по-другому, смотреть
на мир словно через прозрачное стекло и видеть
за ним только одного человека.
А дальше поток смс было не остановить.
Общение то прерывалось, то безумным водопадом
продолжалось литься день и ночь… За всю свою
жизнь я не получал и не отправлял столько sms –
ок… Ей было всего… Просто говорили про то,
сколько лет моей дочке, и невольно оказа-лось,
что они ровесницы…
– Вы так уверенно говорите, что я невольно
начинаю задумываться, а правда ли это?
– Может иногда я запальчив, но честен в
своих оценках и суждениях…
– вы считаете, что я неправильно поступила,
с смс?
– По крайней мере вы решились, и это
главное…
– хотелось бы узнать кто вы, кем работаете и…
– ну это и мне самому хотелось бы задать,
только природное чувство такта не позволяет мне
это…
У неё удивительный смех. И голос… Внутри с
оттяжкой стучит кулачок, мягко и сладко отдавая
в рёбра. Это чувство, чувство сладости, придёт ко
мне ещё не раз. Но первое…
Это, наверное, как увидеть рассвет, стреми-
тельно розовеющий на горизонте, удержать в
себе восторг от распустившегося наутро куста
жасмина, прильнуть к роднику и пить его воду
длинными затяжными глотками… Парк.Кафе
недалеко от шоссе. Лес, в котором так тихо,
что звук голоса становится стеклянным, лёгким,
невесомым… Высаживал из машины всегда в
разных местах и не мог понять, где она живёт,
не напрашивался на чашечку кофе, старался не
разбить, не потревожить то, что зрело, уже жило
во мне…
– можно я буду говорить тебе «ты», Наташ..?
– конечно. Только я не смогу вас… пока…
хорошо?
– хорошо… ты завтра сможешь?...
– нет, пожалуй только через два дня…
график…
– да-да. Напишешь?
– конечно, остановите здесь….
– выставка гравюр Дали открывается,
пойдём…
– хорошо, если буду свободна… До свидания.

Глава 4

На выставку Дали попасть так и не удалось…
Зато я знал, что нужно сделать, чтобы узнать,
наконец, о ней немного больше. После обмена
сообщениями забрал её с одной из остановок
троллейбуса… Середина марта в этом году была
непривычно тёплая. Такое ощущение, что уже
последняя декада апреля – свежий, тёплый ветер,
ароматы весны, которые ни с чем не спутать…
Смотрела совсем не в сторону, откуда я подъехал.
Тонкая светлая курточка, русые светлые воло-
сы, ботильоны с блестящими пряжками, юбочка
вишнёвого цвета и тёмно-коричневая кожаная
сумка. Присела на заднее сидение.
Теперь почти всегда она будет садится
сзади… В этом есть свой недостаток и свои
преимущества… Какие? Всему своё время…
– Давно ждёшь?...
Сказал, отдавая пять длинных голландских
красавиц.
– Почему жёлтые?
– Мне показалось, что тебе этот цвет должен
нравиться.
– Ты…Вы угадали…
Этот цвет мне ближе всего…
– думаю, что другие цвета не являются
препятствием?
Улыбнулся.
Помолчала и ответила:
– Нет…
– сейчас поедем в уютное место…
Встрепенулась:
– Куда?...
– Просто я здесь был уже один раз и мне
очень понравилось…
Я привёз её в уютное место: «чайный домик»,
небольшое кафе, гда подавали только чай, чёрный,
зелёный, красный, с молоком и без, с сушёными
фруктами, орешками и ещё разными вкусностями.
Небольшого роста китаец провёл нам чайную
церемонию, звучала тихая, успокаивающая
музыка. Было расслабленно и просто хорошо…
До сих пор не могу понять, какое я имел
право, что мной двигало, когда я совершил этот
поступок? Привлёк её к себе, благо сидели
совсем рядом, и поцеловал в щёчку… Потом,
много времени спустя, Наташа мне призналась,
что ей стало очень хорошо, закружилась немного
голова и не захотелось совсем ничего скрывать,
утаивать от меня. Совсем-совсем. …Я будто
присутствовал на исповеди – тихо-тихо её голос
рассказывал, кто её родители, где они живут, где
она училась, свою молодость, про своего мужа,
с которым она сейчас живёт. Что всё сложно
и просто на самом деле. Что у неё странное
ощущение, что она знает меня будто так давно,
словно жила со мной рядом с самого детства, и
что мои слова странно совпадают с моими… Я
больше не целовал её в этот вечер. Мы сидели
рядом. Долго говорили обо всём, взахлёб, иногда
спорили… Потом я отвёз её ближе к её дому.
Обратно руки сжимали руль, так, что белели
костяшки пальцев, окно было приоткрыто. А я
думал, думал, думал, думал… Но мысли какой-то
лавиной проносились, впитывались в кровь, опять
бродили в моей голове… Странное ощущение – я
думал только об одном человеке. Что я мог тогда
придумать, предположить, сделать? Я соотносил
себя и её, губами шептал бессознательно её имя,
отгонял прочь дурные мысли… Что же дальше?
Бред. Ничего я тогда не думал. Я улыбался.
Как сумасшедший, выигравший безумный приз,
Узнавший тайну появления человека на земле,
открывший 119-ый элемент системы Менделеева.
Чувство лёгкости не покидало меня. Что-то
нечленораздельное пелось из моей груди, отрывки
из «Гаудеамус игитур», «Ой то не вечер», что-то
другое…
Я уже тогда понял, что моя жизнь изменилась.

Глава 5

Совершенно спокойно воспринял её слова, что
она замужем. Во всяком случае, ей не семнадцать
и не восемнадцать лет. Да и я на самом деле не
свободен… Ах, да… Совсем забыл сказать,
что меня зовут Сергей. Ну ещё можно, Сергей
Владимирович. Так меня называют коллеги по
работе… Образование высшее, 49 лет. Не был,
не привлекался, русский… Жена Оля и дочь
Светлана, которая уже давно живёт отдельно…
Что я за человек? Сложный и в общем-то с
непростым характером. Как и у всех, наверное,
есть свои «тараканы» в голове, предубеждения
и, как я их ещё называю, «бзыки». Их на самом
деле немного. Основной – я совершенно не
люблю людей. Кто-то в своё время сказал: чем
больше я не люблю людей, тем больше я начинаю
любить собак. Это про меня.
В чём причина? Она проста – за мою, в общем,
небольшую жизнь, меня предавали. Раза два или
три. Но мне хватило... Из смешных «бзиков»:
чашка с кофе или с чаем всегда должна быть
наполнена на две трети, не больше и не меньше.
Смеётесь. А мне не смешно. Есть стойкое
убеждение, что напиток будет гораздо вкуснее,
если отмерить его ровно столько. Ещё что…
Имею слабость к хорошим вещам – брюкам,
рубашкам. Готов переплатить за нужную вещь,
зная, что этот бренд мне подойдёт идеально или
этот галстук будет смотреться безукоризненно.
Обладаю весьма злым чувством юмора. Человеку
приходится привыкать, где мои слова с подвохом,
а где просто я болтаю и жонглирую ими для того,
чтобы провести время… Некоторые не привыкли
и по сей день.
События, которые начали развиваться просто
с калейдоскопической быстротой, не застали меня
врасплох Такое ощущение, я был готов к ним, или
это кто-то шепнул мне: иди… По крайней мере я
отозвался, поверил, заставил себя прислушаться к
тому, что творилось у меня внутри. И это не было
какой-то странной, спонтанной реакцией, вроде
того, когда человек берёт телефон и начинает
громко говорить, жестикулируя, выходя из одной
комнаты, входя в другую, неестественно реагируя
на простой звонок.
Нет, я как бы присел с телефоном в кресло
и слушал, вернее внимал, впитывал то, что
происходило…
Намедни, глядя Наташе прямо в её серые, с
миндалевидным разрезом глаза, сказал:«а ведь
всё равно «это» случится между нами…» Был
март, кафе на высоком берегу реки, немного
посетителей, ну, пожалуй ещё три-четыре чело-
века… Ответила: наверное… Причём в её гла-
зах не было ноток сомнения. Она ответила мне
утвердительно – так, словно ответила «да».
Пили шампанское, вернее, не пили, а смаковали,
глотками, узнавая друг друга постепенно: касаясь
пальцами, глазами, словами, обнимаясь смехом
целый вечер.
Потом я вёз её домой… Это было время, когда
не можешь определить, что это: влюблённость
влечение, что? Какой-то фейерверк, смешавшийся
с воздухом салют – ассорти из её слов, аромата
волос… Наговориться я не мог с ней ни разу.
Потом, когда ехал восвояси, рассудок собирал
перемешавшиеся мысли, преломлял их и, странно,
из этого смешения стало появляться нечто, о
чём я доселе и не предполагал… Ко мне стали
приходить строчки, по две по четыре, сначала
со слабыми, глагольными рифмами, которые
по приезде я забивал в телефон… Этот голос
мне шептал и шептал и стихи эти. Со временем
они становились стройнее, понятнее, чётче,
красивее, если хотите… Я прислал их ей, даже
не сомневаясь, первое четверостишье, наивное
донельзя:
«Позвонишь мне сейчас, ну а я улыбаюсь…
Ты живёшь в моём сердце, совсем не стараясь.»
Сейчас тоже улыбаюсь, вспоминая эти
строчки. Но это было только начало, когда
семечко только посажено в землю. И это семечко
уже дало росток.

Глава 6

Как сказал, так и получилось. Без лишних
волнений, просто и в какой-то мере обыденно.
Позвонила – сказала, что ухаживает за
своей одинокой бабушкой, заезжает иногда к
ней убраться в квартире, помыть окна. Обычное,
в общем дело. На обратном пути заедет в
книжный магазин – надо посмотреть что-нибудь
почитать новое… Ни слова о том, хочу ли я её
видеть, может пересечься в том же магазине
или подъехать к дому…Сам предложил, что
заеду в «Книжный мир» и заберу её оттуда…
Стеллажи громадного книжного супермаркета
тянулись неискончаемой, длинной змеёй. Аромат
бумаги, клея, наверное, ещё и чувств, слов тех
авторов, которые написали эти книги, будто
витал в воздухе… Бродил, ожидая, листал
полки любимых авторов – подошёл, полистал
томики С. Довлатова, грустно поулыбался про-
читанному на открывшейся странице. Подумал
– так легко дано писАть немногим, наверное…
Но вот и стук уже знакомых каблучков. Позже
буду их узнавать задолго до того, как их хозяйка
придёт ко мне…
– Привет. Я сегодня по-походному, – сказала
она чуть улыбнувшись…
Длинные волосы были забраны в пучок.
Джинсы, туфли на низком каблуке и ветровка
довершали Наташин гардероб… Дёрнулось
сладко внутри, заныли вены на руках, толчками
19
заработало сердце.
– Здравствуй… Ну… поедем?
Присела в салон, стала щебетать о своих
хлопотах, как она убирала квартиру, немного
рассказала про свою работу администратором
в одном из двух vip-фитнесc салонов «Диамант
фитнесс»…
– Ты, наверное, проголодалась…
Протянул пакетик с мандаринами… Через
минуту аромат фруктов заполнил салон… Я ехал
и улыбался.Потому что знал, что хочу. Потому
что со мной рядом, на заднем сиденье находился
человек, о котором я, наверное, мечтал всю
жизнь…
– Спасибо. Мандарины очень вкусные… Это
абхазские? Ароматные очень…
А вы куда меня везёте?
– Хочу чтобы ты подышала свежим воздухом.
Не бойся, Наташ, привезу тебя домой в
целости и сохранности…
– А я и не боюсь.
Засмеялась…
– Я вам верю…
– Почему, позвольте спросить?... неужели я
внушаю какое-то доверие?
Тоже улыбнулся.
– Мне ка-жет-ся – да?... А что,это не так?
– Время покажет…, – ответил я уклончиво.
20
Занимал время рассказом про то, что смотрел
недавно новый фильм про Джеймса Бонда, про
его новую девушку, спрашивал о её вкусах в
одежде, о том, какое время года нравится, какой
знак Зодиака у неё (как оказалось, Овен), и
какой камень соответствует этому знаку…
Весенний лес дышал влагой, птичий щебет
уже умолк, сумерки казалось были наполнены
туманной, зыбкой сетью, которая легла на де-
ревья, кусты, уже пробившуюся траву…
Мы оба знали про себя, что будет дальше и
разговор не обрывался, он наоборот нарастал и
нарастал…
Остановился. Пересел на заднее сиденье.
Потянул её к себе… была податлива – чуть
приоткрыла губы навстречу. Не мог долго отор-
ваться от них, одновременно, пальцами, сминая
блузку… Легко подхватив, пересадил тонкое,
хрупкое тело на себя. Заторопившись, освободил
её и себя от лишней, ставшей ненужной одежды…
Чувствовал её, испытывая нарастающее желание,
окунулся в аромат её волос, тела, слов, и чуть
слышных постанываний где-то близко, около
шеи… Губы её проникли куда-то под подбородок
и своей прохладой заставили ощутить радость
рождения, бездонность предсмертного, послед-
него желания, когда меркнет свет, а потом, яркой,
вспышкой, заставляет воскресать.

Глава 7

Наконец-то рассмотрел её поближе – светло-
русые волосы, взъерошенные мной, напоминали
водопад, чьи струи непрерывно льются по телу,
лицо, тонкое, с нежной кожей, небольшая мор-
щинка около рта и глаза, от которых никуда не
деться. Они прозрачные, серые. В них такое
удивительное тепло…
– Мне надо домой… – вернул её голос, будто
из небытия…
– Иди сюда… – прижал к себе, почувствовал
что сердце бьётся быстро-быстро.
– Мне правда надо домой… не смотрите…
Вышел из машины, вдохнул воздух, боковым
зрением увидел мелькающие локти и колени,
там, внутри, за стеклом. Ощутил непреодолимое
желание сказать, сейчас, спонтанно, не думая.
Потому что чувствовал – такой момент бывает
только один раз в жизни…
Я однажды уже говорил, эти слова. Но сей-
час, по прошествии лет, понимаю, что это было
немного не то. Это было скорее влечение, что
ли…
Оля, давно-давно кажется уже, двадцать,
чуть больше лет назад, была стройной, милой
девушкой, такое ощущение было, что у неё
постоянно хорошее настроение. Добрая, улыб-
чивая… С ней было очень легко. Так получилось,
что мы работали одно время вместе. Были
молодыми, даже очень. Нам не было и двадцати.
Кровь кипела, заставляла совершать самые
бесшабашные поступки… Результатом, после
двух лет знакомства, поспешных встреч, желания
обладать друг другом, явилась свадьба и затем
рождение Светки. Она была удивительно похожа
на меня маленькая и, чем старше становилась, тем
её черты уловимей и уловимей напоминали меня в
детстве: разрез глаз, их цвет. Волосы – тёмные,
почти чёрные. И улыбка – на каждой щёчке
были ямочки, маленькие, которые я так любил
целовать…
Тряхнул головой… Дверца открылась. Ната-
ша смотрела на меня, ожидая, что я скажу.
А я молчал, тянул паузу, стараясь почему-то
что-то увидеть в её глазах. Не знаю что…
Она закрылась ладошкой: не смотрите на меня
так…
Присел рядом с ней.
– Наташа, послушай меня. Только внима-
тельно послушай… Я тебя люблю, – посмотрел
на неё внимательно.
На её лице отразилось безумное множество
чувств, от желания заплакать, может быть
засмеяться после, обидеться, обрадоваться,
разозлиться… Глаза потеплели. Но взгляд
не отвела, просто смотрела куда-то за меня,
на тёмные сосны, зелёную уже траву, на
подступающую темноту…
– …Не нужно так говорить… Вы знаете
меня недавно и, может быть, ваши слова – всего
лишь радость от случившегося… Не надо…
Поцеловал нежно, как мог нежно поцеловал её
в щёчку. Молча сел за руль, обернулся: едем? …
Кивнула… Так в молчании, доехали почти до её
дома. Не доезжая, свернул в переулок… Куда-то
в ухо, в висок, ударил тёплый воздух дыхания –
её прикосновение, её губы коснулись щеки сзади.
Щёлкнул замок – вышла… Долго смотрел ей
вслед. Ветер трепал её волосы и она казалась
мне листком, который приподнял с земли порыв
воздуха, закружил, понёс… Так легка была её
походка, так она была хрупка и невесома. Загадал
– обернется, значит у нас всё будет хорошо с
ней… Ждал, пока не превратится совсем в точку.
Голова ничего совершенно не соображала. Будто
на голодный желудок принял рюмку – две… Был
просто опь-я-нён…Тем, что хотелось жить –
обнять всю Землю, крикнуть громко, совершать
дурацкие поступки, быть мальчишкой…

Оглянулась.

Глава 8

Серой мглой снегопада преддверье
Где-то там серебрится восход
Я скучаю, и в это поверь мне
Каждый день, потому что я тот…
Кто одною всего одурманен
Кто одною тобой окрылен
Сердце днями болеть не устанет
Потому что в тебя лишь влюблен…

Какие наивными были мои строчки, но какими
искренними! В них дышало чувство к одной всего
женщине на свете… Строчек становилось всё
больше и больше и Наташа не могла скрыть, что
она счастлива, когда их читает. Сначала была
удивлена, настолько, что не могла поверить – это
всё ей? В моих стихах были нюансы наших встреч,
разговоров. Иногда строчки напоминали дневник.
Иногда скурпулёзный разбор, по моментам,
наших встреч, но чаще они восторгались этой
женщиной, описывали её мелкие детали, которые
обыкновенный смертный, тот, кому не дано
любить, просто не сможет подметить…
Наши встречи продолжались. Лавина впечат-
лений, чувств, захватила нас обоих, закружила,
переставила с места на место, заставила поверить
в то, что есть вторая половинка у любого человека
на Земле. Только вот как найти её? Кому-то в
жизни везёт, а кто-то ищет её весь свой век и
найти не может… Чаще это было в автомобиле, в
номере сауны, летом – на лесных полянах, у озера,
на берегу реки – везде, где нас не мог увидеть
чужой взгляд… Но то, что случилось первый раз,
вряд ли суждено позабыть нам обоим…
Тридцатого марта две тысячи седьмого года.
30.03.07. Позже родилась игра, своеобразный
код – если я присылал смс с цифрами 300307, это
означало слово «люблю». Смешно и наивно. Но
любовь во мне поселилась надолго, она дышала,
смеялась, иногда плакала и печалилась, но это
было живое и трепетное ощущение доказать
женщине, что она самое красивое существо на
свете, а во время близости дать почувствовать
ей, что она – женщина… Со временем Наташа
стала говорить мне «ты». Но так и не стала
называть меня по имени. Как я реагировал? Как
Весы. Сегодня одна чашка их перевешивает,
пессимистичная – я спокоен, наполнен пе-
чалью. Назавтра другая оказывается тяжелее,
оптимистическая – я взрывной, восторженный,
недовольный и неудовлетворённый положением
вещей… Такое состояние я называл «качели»…
Длинные ноготки нырнули под рубашку,
царапнули… Наташины зубки куснули мне
грудь... Прижал… Запищала: раздавишь… Снял
рубашку, надел на её тело, которое покрылось
маленькими мурашками, и опрокинул на сиденье.
Тёплые её ноги я приютил под своими руками и
ничего не было, кроме слова «люблю», фразы
«люблю тебя…»
Позже, много позже, Наташа, улыбаясь поу-
чала меня в шутку: никогда не говори «люблю»
во время близости, надо или что-то обещать
или наоборот. Говорить надо прелюдией, или
после, продлевая близость, утверждать, что
любишь… Смешно морщила нос и смеялась.
Её «колокольчик» звенел серебряным тоном и
его звон сообщал мне нотки, в которых я начал
немного разбираться… Это сольфеджио я изучал
постепенно, не торопя события, ведомый будто
под руку невидимым поводырём… Может потому
что у меня такой неустойчивый, сомневающийся
знак Зодиака, я был постоянно неудовлетворён
– редкостью наших встреч, потом, что не зовёт
меня на «ты». Позже – что ничего не говорит
мне в ответ. Я же говорю ей «люблю», говорю
«люблю тебя, очень люблю, сильно». А в ответ
– молчание…
Хм… Решил для себя – «я не я буду», но
скажет!

Глава 9

А мысли всё равно лезли в голову, не давали
покоя…Почему меня так завлекло, завертело,
затянуло, окутало истомой по этой женщине?
Что двигает женщиной, которая замужем,
когда она соглашается проводить время с
мужчиной, который несвободен? Человеку ста-
новится больше лет, он набирается опыта и те
стереотипы, которые существовали у него когда-
то, в молодости, уходят в прошлое, заменяются
другими… Например, лет в четырнадцать я
искренне полагал, что моя будущая жена будет
только девственницей, и никак иначе, но мне
исполнилось двадцать и я стал совершенно
спокоен по этому поводу. Проходит время, всё
меняется.
Когда-то я считал, что главной чертой человека
является благородство и доброта… Сейчас во
мне окрепла уверенность, что только одна черта
определяет для меня человека – чувство такта.
Если этой черты нет в человеке, он становится
для меня не интересен. Так что? Наверное, она
ищет понимания её, её собственного я, что в
сочетании с внутренней свободой обеспечивает
благоприятную почву для жизни? Выбрав
десять лет назад свою половинку (довелось
видеть его, довелось...хм…), через три-четыре
года она понимает, что главное в семейном
сосуществовании или семейной идиллии, как
хотите, так и называйте, совсем не секс, хотя это
тоже очень важная составляющая, а уважение
28
друг друга как человека, и ещё поддержка и
забота… Что нужно мне, в этих поспешных
встречах, организация которых требует безумной
фантазии, которая у меня, слава Богу, есть?
Потешить себя тем, что ещё ого-го!? Что ещё
могу? Насладиться молодым телом, которое
размешивает и заставляет кипеть кровь?
Честно? Никогда не думал именно о том, что
сейчас написал... Меня просто уколола встреча с
ней, не дала дышать и смешала все стереотипы и
заповеди в одну кучу. Эты куча навалилась на меня
и не дала возможности встать, осмотреться, трезво
поразмышлять. Например: взять лист бумаги и
разделив его по вертикали чертой, написать её
плюсы и минусы… Это будет гораздо позже…
Смотрели советские фильмы, там, где молодой
человек, желающий познакомиться с девушкой,
спрашивает: а вы не замужем? Ну и дальше,
как говорится, развитие сюжета с разными
вариациями. Не задал я этого вопроса. Зная, что
это страшный грех, отогнал куда-то прочь одну
из десяти заповедей. Что ж, я совсем не был
праведником.
С каждым днём моя уверенность крепла,
чувство к Наташе росло… Оно не перестает
расти и сейчас, хотя в марте будет уже семь лет
с тех пор, как я, нисколько не сомневаясь, сказал
ей о том, что я на самом деле думал.
Прошёл март, апрель со своими капелями
подошёл к концу. А я не был уверен ни в чём.
Пожалуй, только в одном, что это та, с которой
будет связана вся моя дальнейшая жизнь. Я понял
постепенно, что характер у неё очень упрямый. Она
совершенно не хотела говорить неправду дома…
Если случались «окошки», когда она должна была
зайти в магазин или поехать к родственникам одна,
мы всегда их использовали. Ещё случались встречи
рано утром, перед её работой, после работы. Иногда
она на свой страх и риск отпрашивалась у хозяина
на пару часов, и сразу попадала в мои объятья…
Что меня привлекло в ней ёщё? Она никогда
меня ни о чём не просила, не висла у меня на шее,
не целовала сама, после минут близости быстро
одевалась, не обронив ни слова. Вела себя со мной
будто «ледышка», хотя я чувствовал, что скучает,
ждёт, что ей непросто признаться самой себе – она
встретила настоящее…
А у меня такого в жизни не было никогда!
Открывал глаза и улыбался, каждый день.
Шёпотом говорил её имя, зная, что она есть у
меня, что этим продолжаю жить… на ночь долго
смотрел на улицу, стоя у окна… Понемногу, что
со мной тоже никогда не было, я стал просить. Я
умолял Бога об одном. Чтобы она меня полюбила.
Не зная толком слов молитвы, своим словами,
я просил… Не стыдно признаться, но слёзы
иногда лились из моих глаз длинными влажными
дорожками. Но я не останавливался, пока без
сил не засыпал. На работе не могли понять что со
мной происходит: я многое не слышал, заставляя
повторять мне ещё раз сказанное, приходил очень
рано, уходил последний из офиса…
А фантазия тоже не давала мне скучать.

Придумал я вот что.

Глава 10

Стоило прожить какие-то полста лет, чтобы
понять очевидную истину – есть она, любовь
эта… Позже стану называть странное чувство,
что пришло ко мне слишком поздно (лучше
поздно) по-другому. Но от этого его суть совсем
не поменялась. Как хочешь его называй… Я
странный человек, скажут многие… Совсем
не радуюсь подаркам, чему-то такому, что
достается даром, что можно взять легко и
положить в карман… Это противоречит всему
моему характеру, что ли... Я люблю ДАРИТЬ
подарки. Люблю смотреть, как человек, будь он
ребёнок или взрослый, наполняется радостью, и
я радуюсь по этой причине, тоже… Доставить
человечку маленький кусочек счастья – что может
быть удивительнее и неповторимее!... Наташа
стеснялась поначалу моим знакам внимания.
Её серые глаза широко расширялись, румянец
появлялся на щеках… Но всё меняется – она
быстро привыкла к ним… Более того, когда она
их получала, стала походить на меня. Не «один
в один», конечно. Но, всегда хитро улыбаясь,
говорила: это не мой размер, ой это великовато
на мой пальчик или: ты думаешь этот цвет мне
к лицу?...Всегда улыбался. Зная, что ей очень
приятно. Но подарки, знаки внимания – это
маленькая песчинка, полшажочка к её сердцу…
Собрался – поехал в рекламное агентство, с
которым моё руководство сотрудничает с самого
основания нашего предприятия. По роду с
работы мне приходилось часто работать с ним…
Директор его, довольно приятная женщина,
Марина Геннадьевна, с улыбкой посмотрела на
меня, когда я без стука вошёл к ней в кабинет.
– Определённо что-то случилось…
– Почему тебе так кажется, Марин?…
– Вид у тебя какой-то… взъерошенный.
Навевает вопросы, – спокойно сказала она.
– Хм… Ты провидец. Есть серьёзный и
конфиденциальный разговор… Жарко у тебя –
улыбнулся, снял свою ветровку…
– Рада тебя видеть. Ну-ну, выкладывай…
– Понимаешь... Только не смейся, ради
Бога… Я влюбился и, кажется, это настоящее…
– Ой ли? В который раз?... Ну ладно-ладно,
слушаю! – в уголках её глаз играли бесенята,
она пред-вку-шала, зная меня, что сейчас будет
«бомба».
– Хочу рекламный щит около шоссе, срочно
– брякнул я.
Марина расхохоталась то ли от неожиданности,
то ли от выражения моего лица, в нём отражалось
всё-ооо, до последней капельки.
– И как ты себе это представляешь, что на
нём будет изображено, на какой срок, зачем
тебе это надо в конце концов, ты знаешь какие
это деньги?? – забросала она меня своими
вопросами…
Пристально посмотрел на неё.
– Я не шучу. Деньги – не важно… Сделаешь?
– ещё раз посмотрел в её карие глаза.
– Серёг. Расскажи. – сказала она
– Мне нечего тебе рассказывать… Я нашёл
её, понимаешь? Нашёл.
– Хорошо, я позвоню тебе… Вернее,
пришлю тебе в «личку» места, где ты можешь
разместить свою «рекламу». И смету… Только
оплатить придётся вперёд и наличными, если
хочешь скидку. В углу, на поле щита, хочешь ты
или не хочешь, будет название моего агентства –
«Сириус». Как?
– Я принимаю ВСЕ твои условия и знаю, что
не подведёшь – протянул конверт с авансом…
– Ну и хорошо. Не расскажешь?...
– Нет, Марин. Извини…
– Так что будет изображено на щите? –
деловито спросила меня, одновременно что-то
записывая перьевым «Паркером»…

– Там строчка будет: «Ты живёшь в моём
сердце совсем не стараясь…» И всё.

Глава 11

– Сумасшедший. Так нельзя! – Наташа
прижалась ко мне, как всегда, порывисто и
отстранилась.
– Я ехала по шоссе и сначала не обратила
внимания, но увидела строку из твоих стихов…
Реклама совсем рядом с моим домом!... Так
нельзя!... – глаза её светились блеском, в котором
было столько тепла…
Засмеялся.
– Я больше не буду… Этот рекламный щит
будет тебя тревожить месяц…
– Мне никто не делал никогда таких
подарков…сумасшедший… – она схватила меня
за рукав рубашки и по-детски потрясла его.

Я знал, что это произведёт впечатление…
О чём она думала этот месяц, проезжая с ним
на машине мимо или возвращаясь домой на
«маршрутке»?… Мальчишеская выходка, ска-
жете? Ну да… На поступок взрослого человека
совсем не тянет. Безусловно это бы навлекло
какие-то, но подозрения. Моя задумка была
известна ТОЛЬКО нам двоим. Сидящий рядом
с ней за рулём человек не мог и предполагать,
ЧТО означают для нас эти слова. Они были
написаны белой краской на фоне синего неба и
белых облаков. Внизу гордо красовалась надпись
«Сириус». И волки сыты и овцы целы… Не
подвела Марина. Да я и не сомневался в её
порядочности, а ещё в том, что она обязательно
извлечёт для себя выгоду из моего бесшабашного
поступка…
Приближался Наташин день рождения. Я
уже знал какие цветы она любит, их цвет, даже
длину… Договорился со знакомыми, которые
занимались цветочным бизнесом… Мне хоте-
лось подарить именно охапку роз, заставить
опять её глаза блеснуть, увидеть её улыбку… А
улыбка была необыкновенная, монализовская…
Опять улыбаюсь, вспоминая то время. Конечно,
каждый, кто влюблён, считает свою девушку
самой красивой на свете. А её улыбку – самой
лучшей, самой загадочной и неповторимой…
Наташину улыбку я бы назвал… предвкушением.
Как на картине великого Леонардо. У неё
улыбался только уголок рта, скорее, только начи-
нал улыбаться. И этот момент будил во мне
страшное желание сделать для этой женщине
всё, что я могу. Мне хотелось быть там, в ней, в
этой улыбке, в этом движении губ – любоваться
этим чудом бесконечно… В дополнение подарил
красивую, металлическую коробочку в форме
«сундучка» с рассыпным чаем…
Ну да, я получил, что хотел – блеск глаз,
голос, который громко ахнул, когда почти три
десятка влажных роз я усадил ей на руки. Но
чувствовалось и недоумение в её глазах, будто
что-то я сделал не то... Улыбка какая-то была
чуть виноватая, непонимающая…
– Ты чай любишь? – сказал, пряча улыбку...
– Ну да, но больше кофе, конечно
Пришлось задать ряд наводящих вопросов.
Придумать, что этот чай эксклюзивный, что
бывает так, что внизу слой зелёного чая, потом
чёрного, потом опять зелёного… Подумал: не
соотнесёт, что здесь сюрприз? Не догадается?
Открыла коробочку, проверить какие там
«слои». Нашла сначала серёжки, потом колечко…
На щеках выступили красные пятна, гово-
рить долго не смогла ничего. Просто стояла рас-
терянная. Прижал к себе, поцеловал в губы…

– Зачем… ты… Я не знаю, что сказать…
Спасибо…, – пришла она в себя.
– Наташка, я тебя очень люблю! – подхватил
её на руки и ещё раз поцеловал…
Что чувствуют люди, когда понимают, что
любят по-настоящему? Я чувствовал, что эти
шесть букв, её имени, для меня значат всё.

Глава 12

Хочу: ты ветер, слезы выбивай
Прошу дождя: пусть вымокну до нитки.
Кричу морозу: застывай,
А сердце будет пусть стеклянным слитком.
Ты, солнце, мне сожги мои глаза.
Раз я тебя не вижу, что мне делать?
А вьюге тоже бы сказал:
Ты замети, засну под одеялом белым…
И будут мимо люди проходить
И будет время бесконечно длиться.
И о тебе – воспоминанья бередить,
В которых лишь улыбка будет сниться…

Страшное это чувство. В нём намешано беско-
нечное множество нюансов. Там и восхищение,
и ревность, и страсть, и муки бесконечные, и
боль… Я любил, любил так, что не может понять
простой смертный. Я любил так, как другие не
могут полюбить? Заблуждение. Я любил просто,
одну женщину, которая замужем, которая каждый
раз уходит от меня, и я смотрю ей вослед, и она
оборачивается иногда. Это другой мир, другой
свет, другие ощущения совсем…
Мы часто говорили о совершенно разных вещах
– от каких-то бытовых мелочей до литературных
изысков, от описания своих привычек, до физио-
логии, от рассказов, где мы были, до споров, какой
автомобиль больше нравится… Насытиться этим
невозможно было…
Я ревновал? Ну да, конечно. Хотя это на
самом деле было глупо. Некоторые стихи мои
говорили об этом…Что думала она? Не знаю,
не знаю… Скорее всего она испытывала те же
чувства, однако ни разу не призналась мне в
этом. Наоборот, мои резкие суждения о нём
старалась пресечь. И вообще, взаимоотношения
в семье стали своеобразным табу и только иногда
у неё проскакивало что-то вроде сожаления,
маленькими, микроскопическими нюансами в
разговорах со мной…
Вспоминаю ещё одно моё хулиганство.
Однажды вспомнили Гоголя, Манилова –
«Мёртвые души»… Наташа сказала, что начала
читать новый роман, но не успевает его читать, не
хватает времени… Я спросил: «на четырнадцатой
странице открыт?» Недоуменно посмотрела на
меня. Объяснил – «это у помещика Манилова,
лощёного прожектёра, книга была всегда открыта
на четырнадцатой странице». Засмеялась.
Вспомнила…
Много позже она болела, простыла где-то
здорово… Поддержать мог только по телефону
по известной причине… Но – купил томик
Бродского и в нём на четырнадцатой страничке,
подчеркнул буквы, так, чтобы читая их по поряд-
ку, получилась фраза: я тебя люблю.
Вызвал курьерскую службу и, оплатив,
дал инструкции… Через пару часов раздался
испуганный наташин звонок: «у меня тут какой-
то курьер у домофона…»
«Впусти его», ответил, «это Манилов, навер-
ное»... Засмеялся. «Не бойся…»
Она догадалась… Сбросила sms: «Позвони».
Позвонил. Сказала просто: «знаешь, ты меня
опять удивил…» Нашёлся: «просто хотел тебя
развеселить..» «Удалось…»
Было мне, ответом…
Ехал по шосе и нажимал «повтор» у компакта
в cd-магнитоле…
Звучала песня «Крейзи», пел Шуфутинский.
Крейзи ты, Серёга, крейзи… Сумасшедший,
влюблённый, странный и неуёмный в своей
фантазии…
Подумал: любить женщину мало. Надо ещё
сделать так, чтобы ей не было с тобой скучно.

Глава 13

Итальянский ресторанчик приютился в
маленьком переулке, близ пешеходной улицы,
откуда открывался вид на реку и дальше, на луга,
на мост вдали… Позвонил Наташе:

– Ты как…?
Помолчала …
– Тогда жди меня на остановке, около
книжного, помнишь?..
– Да…

Был июньский, тёплый дождь, до того
сильный, что закрадывались сомнение, а вдруг я
приеду, а её унесёт бурным потоком куда-то уже,
до того невесомая, тонкая, хрупкая эта девочка…
Решил опять удивить? Да нет. Просто мне
нравится, когда в её серых глазах с графитовыми,
большими зрачками, загораются огоньки. Весё-
лые, озорные, немного удивлённые… Забежал в
цветочную палатку – купил семь роз. Продавец
с удивлением взирал на меня, когда я выбрал их
совершенно разными – белая, красная, бордовая,
зелёная, жёлтая, сиреневая, розовая…
Его приподнятые брови меня развеселили.
Я подмигнул ему и побежал к машине… Когда
Наташка присела на заднее сиденье, там лежал
свежий букет… Она «ойкнула».
– спасибо… почему.. так? …
– Я просто захотел тебе подарить ассорти…
– Мне никто не дарил ассорти из роз…
Мы уже приехали… Учтивый официант при-
нёс меню. В фужере перед Наташей было белое
полусухое итальянское вино, я довольствовался
«Перье» с лимоном… Картины с видами
Венеции окружали нас. Там пели гондольеры,
ведя свои «корабли» по каналам, услаждая
этим своих пассажиров, там были знаменитые
мосты, набережные и конечно же Сан-Марко…
Казалось, свежий воздух с залива тянет прямо
сюда, к нашему столику, заставляет жить
очарованием города на воде…
Наташа отдала мне меню – «что закажешь…»
Карпаччо, пармская ветчина, фуа-гра с фруктами
скрасили наше недолгое времяпровождение в этом
заведении… Играла негромко музыка и тосканские
мелодии делали огромный зал, где мы были одни,
небольшим и уютным… Девушка разговорилась,
чуть зарумянились её щёки.Чувствовалаось, что она
не избалована посещениями ресторанов или кафе.
Зазвучал её удивительный голос, перебиваемый
моим, с небольшой хрипотцой...
У меня остались несколько фото. Я застал
её врасплох, и тем прекраснее она была: алая
блузка, полуоборот головы, инстинктивно закры-
то пальцами левой руки обручальное кольцо
на правой, косая чёлка длинных русых волос,
припухлые губы, немного раскосые глаза, бусы
из жемчуга на красивой шее…
Почитал ей свои стихи, те, что были забиты в
телефоне…
Очарование твое и силуэта нежного абрис.
Порхание ресниц и взгляда серого ждать долго
Я почему-то так хочу исполнить твой каприз
Иначе. Жить зачем? Без этого – без толку...
Мы дурачились, пробуя друг у друга еду,
наши голоса звучали всё громче и громче…
Официант улыбался нам, приносил десерт, кофе,
чай, фреш… Попросил протянуть её мне ножку
под столом – взял маленькую ступню в ладони
и погрел её… Наташа не сопротивлялась. Она
улыбалась, что-то говорила мне, но я не слышал.
Мне просто было хо-ро-шо, как, наверное,
никогда… Потом мы танцевали, музыка была
медленная, красивая, такое ощущение, что это
море играет волнами…
Расчёсывая свои длинные волосы на лесной
поляне, Наташа смотрела в боковое зеркало и
говорила мне, смеясь: «накормил, напоил, ну… и
всё остальное!...»
Я отвечал: «с любовью не шутят… если не
прекратишь, спрячу юбку в багажник…»
Господи, как мы были счастливы своим
первым, ещё не окрепшим чувством… Но уже
тогда оба понимали, что оно пришло, теребит нас
обоих, заставляет быть рядом…

Глава 14

Обратно вёз – ливень обнял стёкла в авто-
мобиле. Вода обходила «дворники», казалось,
одним большим ручьём, они бешено и почти
бесполезно пытались найти светлое окошко
в этом водном хаосе… Размытые фигуры
автомобилей, людей «проплывали» мимо.
Бесконечная «пробка». Наташа прикрыла глаза,
сняв свои промокшие босоножки и колготки…
Под моей правой рукой были её ступни, я грел
их… Вскоре она заснула. Ехали долго, наташины
ноги согрелись, благо «климатика» работала
исправно, да и я помогал ей в этом… Пока стоял
в длинной, бесконечной череде авто, смотрел
на её ноги: тонкая голень, изящные ступни,
акккуратные коленки, успевшие загореть. Под
коленкой небольшой шрамик, ссадина на подъёме,
натёртый новыми босоножками мизинец – все
эти детали не ускользнули от моего взгляда…
Не хотел будить, а то бы прикоснулся губами к
глянцевой глади этих двух идеальных созданий
природы… Приоткрытые губы Наташи напом-
нили мне лепестки тех роз, которые подарил
сегодня. Вон они, лежат рядом с ней – ассорти…
Улыбнулся. Тогда я ещё и не мог предположить,
что судьба подкинет мне такой поворот!...
Всё же я довёз её. Как всегда, не доезжая
полкилометра до дома… Смотрел как быстро
оделась, хлопнула дверца и она упорхнула. Тогда
родились эти строчки:

Присела грациозно, быстро, рядом.
Шоссе. И ехать не осталось ничего.
Уставшим мне сказала взглядом:
Пустой сосуд теперь из тела моего.
А в волосах, что в хвостик забираешь.
Заколка – "бабочка" – играет и летит.
Ты подголовник ей неловко задеваешь.
Твой взгляд устойчиво, намеренно сердит.
Неловко поцелую на одном дыханье.
Щека твоя жестка, напряжена.
Я от дороги отвлеку свое вниманье.
И горько мне – чужая ты жена…
Тебе идти, включаю "поворотник".
Выходишь, словно бабочка легка.
Слова – рука на подлокотник:
Люблю тебя одну… Беги. Пока.
Вспорхнула "птичка", мигом улетела.
Мне чуть еще проехать предстоит.
Я улыбаюсь и пою без дела…
Авто, как сумасшедший, по шоссе летит…
Остановлю машину и открою дверцу.
Там, где твоя осталась теплота.
Щекой – о подголовник, мне – по сердцу.
Там "бабочки" твоей осталась суета…
Я смотрел ей вослед, на высокий разрез юбки, на
блузку, краешек которой оказался не заправлен, на
порывистый шаг… И глаза мои теплели.

Глава 15

Подошёл июль. Своей жарой он напомнил
мне духоту прикосновения её волос, когда она
наклонялась надо мной и они падали мне на
лицо, проникая своим ароматом, духотой везде,
заставляя сильнее биться сердце…
Наташа была в отпуске, на этот раз, на
удивление, одна. Гостила недолго у своей мамы
в деревне… Я очень хотел к ней приехать
и настойчиво просил её об этом…Она
отговаривалась, придумывала разные причинны,
но, наконец, согласилась… Её мама уходила с
утра на работу, дома обычно бывала где-то во
второй половине дня… Ехать предстояло около
трёх часов, но я выехал рано, машин на трассе
было мало, кондиционер работал исправно
и поэтому дорога не показалось длинной и
утомительной… В середине пути Наташа
позвонила: «ты где?...» Чувствововалось –
ждала… Сделала мне наставления –где оставить
машину в лесу, рядом с деревней. Улыбался и
кивал головой. Переспрашивала: «ты слышишь?
…ты меня понял?...» …Трогал букет местных
мелких роз – девять или одиннадцать, не помню,
лежащий рядом. Девушка-продавец завернула
стебли цветов в газету и в целлофан. А в целлофан
налила воды…

– Долго ехать, – сказал я, грустно…
– Ничего, с водичкой довезёте по холодку…
Красивый букет… – ответила она.

Но разве я когда-нибудь дарил ей некрасивые?
Даже если это был приобретённый впопыхах
один цветок, он всё равно останавливал на себе
взгляд, притягивал своим очарованием…
Цветы положил в пакет, чтобы не «светить»
его в деревне, и, лесом, потом через усадьбу,
прошёл к её дому. Калитка была открыта, будто
приглашала меня пройти. Наташа стояла в дверях
и быстро, схватив меня за майку, втянула в сени…
Некогда даже было отдать цветы – обнял её и
долго стоял так.
– Ты соскучился? – улыбка была озорная,
девчоночья…
– Нет, конечно, – засмеялся я…
Очнулся только через час – почувствовал, что
Наташка что-то говорит мне... Её русая головка
лежала на моём плече, а коленка лёгким гнётом
прижимала мой живот… Почувствовал, что моё
колено саднит – покосился на стену, подавил в
себе смех…

– Ты долго ехал? Грибы продают по пути?
Гаишники не останавливали? … – затараторила
она.
– В каждой деревне бабушки лисички продают,
и ягоды… А подъехал к твоей деревне, надо
было остановиться – пришёл в ужас. Слепни так
сильно долбились в окна, что подумал: идёт град.
А ещё я думал, а вдруг ты по ягоды пошла или за
грибами, как всегда? – поцеловал в родинку на
нижней губе…

Неожиданно в окно кто-то постучал, тихонько,
одним пальцем… Я скатился из-под одеяла на
пол и перекатился под стол, чтобы из окна меня
не было видно… Наташа отдёрнула занавеску –
там стояла её мама.
– Дочь, ты всё ещё спишь?... Ну и соня!... Я
в огород, вставай..»
– Ага, мам…
Наташа громко зашептала: «В комнату, за
угол, и сиди тихо у меня!...» Притаился, как
мышь… Мама пришла в дом, набрав зелени с
огорода, стала её мыть, заниматься какими-то
ещё делами… А Наташка тихо-тихо открыла
дверь и я, успев уже одеться, выскользнул.
И через лес вернулся к автомобилю… Наташа
позвонила.

– Проводить не смогу, сам понимаешь,
мама почему-то в двенадцать пришла сегодня,
раньше… Как дела у тебя, партизан? Коленка
болит?– засмеялась она…
– Я тебя люблю, – ответил просто…

Всю обратную дорогу она звонила несколько
раз, болтали обо всём – в гостях было некогда…
И у меня в глазах стоял её жёлтый халатик, под
которым не было ничего, аккуратная, как всегда,
причёска, родинка на нижней губе…

Люб-лю.

Глава 16

Я целовал её красивые, длинные ноги… «Не
трогай, пыльно», – пищала она… Наташа сидела
в машине, высунув из неё свои ножки, дверца
была открыта, босоножки я давно уже снял…
Якобы нетерпеливо водила туда-сюда пальцами
с красивым педикюром.
«Не мешай мне…», – говорил я. Она зами-
рала. Я чувствовал на губах песчинку, другую…
Ладонью, одновременно целуя подъем, стопу,
проводил выше-выше, трогая внутреннюю сторо-
ну бедра, заставляя Наташу непроизвольно
размыкать колени, приподнимать ноги…От
неё пахло летом, зноем, духотой созревших
колосьев, ромашками на лугу… Она легла на
сиденье и поманила меня своей ладошкой. Под
алым сарафаном отвела в сторону невесомую,
кружевную полоску, и я очутился на летнем
лугу, дышащим пчелиным гудом, травостоем,
земляничным ароматом… Как заведённый пов-
торял её имя, слышал её тихое постанывание и
ещё чувствовал у себя на спине то, что целовал
долго, не обижая каждый пальчик…
Потом мы сидели, болтали, совершенно не
замечая ничего вокруг… А зря. Обернувшись
невзначай, заметил семью, собирающую грибы:
папу, маму и их маленького сына… Родители
шли поодаль, а мальчик подошёл очень близко,
внимательно посмотрел на нас… и побежал
к своим с возгласом: «а что там голые дядя с
тётей делают?…» Родители взяли его за руку
и поспешили ретироваться… Полминуты была
немая тишина, а потом мы стали умирать от
смеха. И ещё долго сосны и берёзы удивлённо
переглядывались, слушая двух ненормальных…
Любил всегда наблюдать за ней, когда "ка-
рандашом" подводила губы. Потом они пахли
можжевельником. Я обожал этот аромат. Дура-
чась, фотографировал её, как правило, с цветами,
разную: но всегда с удивлёнными глазами и улы-
бающуюся. Это я её смешил…
Отвозил домой, чем ближе к её дому, тем
больнее мне было. Болело где-то там, внутри,
затыкая дыхание, мешало соображать, внятно
говорить что-то… Сколько раз я смотрел ей
вслед? Бесконечное количество раз… На этот
раз сказал:

– Дай ладошку…
– Зачем тебе это, – запротестовала она… Но
ладонь протянула.
Я положил ей на ладошку колечко с ма-
ааленьким, крохотным даже, бриллиантом…
– Будешь со мной?...
– …………………

Лицо её пошло красными пятнами, скулы
заходили ходуном… Она не знала что сказать.
Но колечко взяла. Почему? Инстинктивно?
Безотчётно? Наверное и сейчас она не смогла бы
объяснить, что произошло. Я давно этого хотел…
Просто не представлялся удобный случай…
Молча отвёз её. Хлопнула дверца, Наташа
ушла… С силой сжал руль – костяшки пальцев
побелели, из груди вырвался какой-то страшный,
дикий крик…
Надавил «на тапочку» и на огромной скорости,
не жалея двигатель, стал обгонять с рёвом все
автомобили, которые только шли впереди.
Включил «музыку» на максимум…
Зачем я это сделал? Я дурак? Я сумасшедший?
Она ничего не сказала… Она меня ненавидит?
Всё это проносилось у меня в голове, не давая
спокойно рассудить…
Слава Богу, я нормально доехал тогда до
стоянки…Наташа не звонила… Только прислала
ближе к полночи:«Доброй ночи, ты удивительный,
а ещё...сумасшедший. Целую тебя…»

Глава 17

Я приезжал к ней ещё раз. Наташа показала
мне тогда высокий берег, с которого был виден
крутой изгиб реки, невысокий сосняк, между
котором цвели душистые полевые цветы,
попадалась земляника, поляны, наполнен-
ные стрекотом кузнечиков, лесное озеро
необыкновенной красоты. Любил смотреть на
неё исподтишка, наблюдать, смаковать каждое
движение… У меня остались фотографии, где она
с букетом цветов, в зелёной майке и тёмно-синей
вельветовой юбке смотрит на меня исподлобья,
солнце слепит в глаза…
На этот раз обошлось без приключений.
Запомнил явственно одно. Когда она одевалась,
почему-то сказал: «ты…мой ангел…» Улыбнулась
как-то грустно: «только ангел..падший…» …Это
были беззаботные дни, где мы не задавали друг
другу лишних вопросов, а просто купались в том
маленьком счастье – времени вдвоём, которое
отпустил нам Бог. Оно пролетало очень быстро,
и я опомниться тогда не сумел, а уже надо было
возвращаться…

– Ты знаешь, а мне больше нравится, когда
ты меня обнимаешь и прижимаешься, дышишь
вместе со мной…Мне так спокойно…
Наташа может улыбаться так, словно сердце
обволакивает тёплым парным молоком…
– И мне... – сказал, просто…
– Ты, как приедешь, позвони, хорошо… –
посмотрела на меня тепло и немного грустно…
– Наташ, можно спросить? – тихо шепнул ей
в волосы…
Помолчала.
– Спрашивай – видно было, что вся невольно
напряглась, будто кошка перед прыжком…
Часто для себя отмечал, что женщины
инстинктивно чувствуют важное, тревожащее,
необычное сильнее, чем мужчины…
– Ты его любишь?...

Прошла, наверное, целая вечность, прежде
чем она ответила. Штамп какой-то – «вечность»,
да?… Но мне показалось тогда, что на самом
деле это так. Она перебирала букетик роз,
теребила юбку, кусала травинку, а я всё ждал-
ждал… Отошёл в сторону, смотрел сверху на
реку. Свежий ветер трепал мне волосы и я уже
думал, что зря я задал этот вопрос, что я не
имею права совсем его задавать, что прежде мне
самому надо ответить на аналогичный ей… Но
она не задавала его… Два горячих «уголька»
прислонились к моей спине, руки Наташи легли
мне на плечи. Она выдавила будто из себя: «я
не люблю этого человека…Только не спрашивай
меня о нём больше… хорошо?»
Никогда не научусь прощаться. До сих пор не
привык, хотя в марте будет семь лет, как сказал
ей: «я тебя люблю». Тогда я перешагнул черту, за
которую переходить не следовало. Хотя, кто знает,
что следовало, что нет. Меня будто подтолкнул кто
тогда, шепнул, заставил. Омут…
Когда прощаешься, словно меняешь бинт на
подсохшей ране – отдираешь вместе с запёкшейся
коркой… Руки не терпят возражения, пальцы
настойчивы, грубы, ощупывая её тело будто в
последний раз, губы скользят по её коже, берут в полон
её сладкий поцелуй… Но – не надышаться. «Едь…»
По-детски сказала мне, совсем не улыбаясь…
Обратную дорогу вспоминал это свидание,
по кадрам, по буквам слов, что сказала она, по её
жестам, ноткам удивительного её, серебряного
голоса…
Шептал: «Бог, ну пожалуйста, сделай так, чтобы
она полюбила меня, чтобы я был счастлив. Мне
больше не нужно ничего… Только бы она сказала
мне «люблю», только бы сказала… Нет лучше её
на всем белом свете.Каждый день зажигает свет в
моих глазах только она…Прошу тебя, Бог…»

Глава 18

Как правило, человек, который любит,
идеалист… Он рисует жизнь свою в радужных
красках и считает, что и окружающие должны
радоваться вместе с ним, поддерживать его и
совершенно не отдаёт себе отчёта в том, что
окружающим по меньшей мере всё равно, если
не больше… Ещё с детства, чуть что, мы бежим
к родителям, ищем поддержки, ответов на
вопросы, просим защиты, совета, просто хотим
поговорить о своих проблемах. Что меняется с
возрастом? Да ничего,совершенно ничего. Прос-
то ты иногда узнаёшь своих родителей с другой
стороны, совсем неожиданной для тебя… Но это
твои родители и их мнение не всегда совпадает с
твоим…
Вот и я, выбрал момент и приехал к своей
маме и расказал ей всё, что мог рассказать, что
люблю, что очень хочу жить вместе с незнакомой
ей женщиной, что хочу покинуть свою семью и
отдать свою жизнь для другого человека… Что
она мне ответила? Она молча выслушала меня
и ни-че-го не ответила, кроме одной фразы: «а
как я буду смотреть в глаза своей невестке, твоей
жене? Как я буду смотреть в глаза Ольге, е сли
ты решишь сделать, как говоришь?....»
Дальнейший разговор был скомкан, вернее
я его перевёл на другую тему, когда понял, что
поддержки, хотя бы сочувствия, я не получу от
неё совершенно никакой… Зачем я приехал? Да
будто приехал… совсем не я к ней. А какой-то
54
другой человек, который возомнил себя маленьким
мальчиком, который решил уткнуться ей в фартук
и, заплакав, рассказать как он набедокурил… Я
не обиделся. Просто я не предполагал, что её
реакция будет такой.
Зато потом я по-настоящему стал думать.
Думать о том, что я скажу Светке в первую
очередь, нет, не Оле, а Светке… Она же пусть
молодая, но женщина, которая живёт уже
отдельно несколько лет с Сашкой, молодым,
симпатичным студентом, по-моему несколько
свихнувшимся на программах, компьютерах и т.д.
С ней не часто, но мы встречались. Гуляли, сидели
в кафе, разговаривали… Как я ей смогу сказать.
Одновременно внутри меня голос, другой голос
говорил: «сможешь, куда ты денешься…»
Но я, на самом деле не сомневался. Совершено
не сомневался. Я любил Наташу, осознанно,
сильно, иногда безумно и сумасшедше. Хотя,
слово иногда не подходит совсем.
Догадывались ли наши вторые «половины» о
том, что происходит? Сложно сказать. Думаю,
всё же да.. Но эти изменения они поначалу
всё же, наверное, списывали на влюбчивость,
на стремление больше общаться. Во всяком
случае, виртуальная «любовь» – широко рас-
пространённая «фишка» на сегодняшний день…
Думаю, что Оля догадывалась и о большем. Но
она – умная женщина и старалась не говорить
на эту или близкую тему мне вообще… У нас
были ровные отношения. Что ещё сказать?
Приоткрывать одеяло и рассказывать о том
сколько раз мы были близки с Олей в месяц,
неделю? А зачем? Это не должно никуда уходить
кроме нас двоих.
Хм… Наташин муж… Его тоже звали Сергей,
просто удивительно. Ошибиться невозможно. Но
по обрывочным фразам Наташи, которые редко
вырывались в запале, я нарисовал для себя портрет
этого человека. И дело тут не в ревности, хотя она
тоже присутствовала. Дело в другом, примерял его
слова и поступки на себя и получалось, что я поступал
бы в том или ином случае – наоборот. Наверное, и
Наташа сравнивала нас, решала для себя – с кем ей
интересней, где она может расслабиться, отвлечься,
почувствовать себя сама собой. Наверное…
Вообще, если думать об этом, всегда жить
с оглядкой, можно сойти с ума, наверное. Но я
сходил с ума совершенно по другому поводу, да я
и скорее всего сошёл бы, если не стихи.
Я стал писать их почти сразу же после 30
марта и дарить их Наташе каждый день. Каждое
утро я присылал ей sms –ки с новыми стихами.
Знал, что она их ждёт… И количество их росло.
Очень быстро росло… Я стал их выкладывать
на одном из сайтов из разряда социальных сетей.
Для чего? Хм… Хотелось поддержки читателей,
очень хотелось. Да и лучшего места для хранения
своих строчек я бы не нашёл… Зарегистрировал
позже здесь и Наташу, когда она сказала,
что в юности баловалась стихами. Она даже
разместила там одно своё стихотворение и я
написал ей рецензию.Что она на неё ответила?

Этого я совсем не ожидал.

Глава 19

Вот это стихотворение:
Когда умирает любовь,
Не может быть в жизни больнее.
Когда не горит страстью кровь.
Не может быть боли сильнее.
Когда умирает любовь,
Разбиты сердца на осколки.
Собрать не удастся их вновь:
Слова и поступки так колки.
Когда умирает любовь,
Душа рвется силой на части.
Рыдает, кричит, слезы льет.
Забыто, потеряно счастье.
Когда умирает любовь,
Тела, те, что были родными.
Сливаясь любя вновь и вновь.
Вдруг стали врагами, чужими.
Когда умирает любовь…

Наташа смеялась, говорила, что оно написано
чуть ли не в детстве. Но я почему-то серьёзно
отнёсся к нему… Так вот, я написал ей рецензию:

Сергей: Очень откровенное стихотворение.
Наверное Вам было очень тяжело. Мне
понравилось.
Наташа: Я согласна с мнением, что время
лечит. Спасибо!
Сергей: А вы сейчас любите?
Наташа: Один мой знакомый как-то сказал,
что любить заставить человека нельзя и добиться
ее практически невоз-можно. Но у меня
случилось все именно так. Человек полностью
перевернул все мои представления о любви,
взаимоотношениях, день за днем терпеливо
добиваясь ответного чувства.
Сергей: Так Вы его любите?
Наташа: Думаю да.
Сергей: А он?
Наташа: Он говорит, что меня не любить
невозможно. А Вы всегда такой любопытный?
Сергей: Иногда. Так Вы не ответили.
Наташа: Любит. Так как никто не умеет.
Нежно, заботливо, искренно, необыкновенно.
Но это не любовь с первого взгляда. Я вообще
не верю, что такая бывает. Это осознанные,
выстроенные чувства. Не знаю, понимаете ли Вы
меня? Я сама это не очень давно поняла.

Глава 20

Что потом было со мной? Это невозможно
рассказать… Она написала это на бумаге! Но
я хотел бОльшего. Подумал: всему своё время.
Но был рад, как ребёнок рад. Вскоре я подарил
ей первую книжку. Она была зелёного цвета,
цвета весны, наверное. Цвета моего признания
мартовского… Называлась она наивно и просто
«Тебе…» Мы продолжали встречаться и мои
цветы оставались на обочинах дорог, на лесных
полянах, в снегу, в придорожной пыли... Она не
могла их нести домой… Но при встрече со мной
она искренне любила их, вдыхала, восторгалась…
Теперь я знаю, что столько цветов ей не дарил
никто и никто, наверное, уже не подарит. Хотя,
как знать…
Смотрел на неё на каждом свидании. А она
смотрела на меня… Думал, будто вспоминая
– на кого же она похожа, на какую актрису?…
Изучал фотографии, в профиль, анфас, улыбку,
поворот головы, жесты… Точно! Она похожа на
Анну Каменкову, когда она была ещё молодой
актрисой… Сказал ей об этом. Рассмеялась…
Спросил, а что она думает обо мне? Ответила:
не сомневалась ни на минуту, что я похож на
актёра Александра Пороховщикова… Почему?
Не знала... Может быть, что у меня такие же
красивые руки, как у него. Черты лица похожи.
Только вот лысины нет, опять засмеялась она…
Я ездил и к отцу, советоваться… Последнее
время, когда мне было очень плохо, невмоготу, я
ехал к нему, говорил что-то, советовался с ним.
Приехал я к нему и на этот раз, рассказать о ней,
всю-всю правду, до конца…

Пап, как ты там? Давно тебя не видел.
Последний раз – зима, февральский снег…
Ту встречу – вряд ли я предвидел.
Хотел сказать: пустой я человек.
Пришел совет просить, какие тут советы?
Я гибну, я тону в ее очах.
Люблю. А кто мне даст ответы?
Есть голова? Конечно, на плечах…
Теперь пришел, не утомлю рассказом.
Привет, ну как ты… ты ответь мне, бать.
Я не сошел с ума и чист мой разум
Тебя спрошу, ты это должен знать.
Что есть на этом свете наказанье
От Бога-это счастье мне
Вознаграждение за муки и страданья
Любовь – в ночи и сером дне.
Как те глаза… Я счастлив как никто на свете
Тебе доверюсь, все как на духу…
Молчание. Что памятник ответит?
Тепло щеке. Ты как там, наверху?

Не было у меня отца, уже девять лет не было.
Он не мог мне, конечно, ответить… Но я знал,что
существует какая-то незримая связь между нами,
и он слушает меня… Я был счастлив в этот
момент. Мог я поделиться с ним своим счастьем?
Мне не с кем было этим счастьем поделиться. Не
с кем!

Глава 21

Подошёл ещё один Новый год… Думал
ли я, что принесёт мне будущий? Думал. Я всё
ещё ждал, что она мне скажет, приоткрыв свои
припухлые губы и показав свои ямочками на
щеках… Я дарил ей подарки, заботился о ней,
покупая тёплые вещи... Заставлял, наконец-то
заботиться о себе. Потому что Наташа относилась
к себе совсем наплевательски – одевалась легко
даже в зимнюю стужу. А я бесился. Не мог
успокоиться. Ведь у неё есть новые итальянские
зимние сапоги, которые выбирали вместе,
красивый исландский свитер, который купил ей
в подарок, потом менял, потому что не угадал
с размером… Она принимала эти подарки,
но не носила,оставляла их дома, то ли боясь их
надевать, избегая ненужных объяснений, то ли
ей было просто неохота их надевать, то ли она
считала, что одеваться теплее – это дурной тон…
Впрочем, о чём я? Её сверстница, моя Светка,
бегала в морозы в тонких колготках и без шапки,
в тонкой курточке, и осенних ботинках, ещё когда
жила с нами… Вот вам и объяснение.
Всю жизнь я старался подстроить окружающих
людей под себя – втиснуть их в рамки своей
логики. Считал, что если они поступают по-
моему, значит это единственно правильное реше-
ние. Однако, чем больше мне становилось лет,
я всё больше и больше убеждался в обратных
вещах. Оказывается были на белом свете люди,
которые не воспринимали слово «логика», и где
нужно было поступать так или так, говорить или
«да» или всё же «нет», не говорили совершенно
ничего или говорили, что ответят позже…
Как-то спросил Наташу: почему ты не надела
новые тёплые перчатки, уже мороз, довольно
сильный… Что вы думаете она ответила? Забыла
дома? Не хочу надевать? Они мне не нравятся?
Потеряла?... Она ответила мне, улыбаясь:
«просто…»
Я не мог злиться на неё. Мне казалось, это
ещё ребёнок, маленький ребёнок, о котором кто-
то недозаботился, недонаблюдал, недолюбил –
бросил всё на самотёк… И потому, наверное,
моё чувство было и моим, и похоже на любовь
родителей, и похоже на любовь воспитателя в
детском саду. Смеётесь? Но всё было именно так.
Наташа иногда говорила: «ты мне, как мама…»
И дело тут было совсем не в разнице в возрасте.
Я берёг её, хотел чтобы она не болела, не
простужалась, что случалось нередко. Иммунная
система её была очень слабенькой… Я хотел
сделать так, чтобы она жила легко, не думая о
мелочах – наличии денег в мобильном, остальных
мелочей, что заботит женщину, от духов до сумок
и туфлей, до косметики…
Я хотел, чтобы она была счастлива.
И я любил, бесхитростно, откровенно, искрен-
не. Поэтому и приходили неожиданно ночью
такие стихи:

Я люблю эту девочку, Бог!
Жизнь моя что-то стоит, не стоит?
А ее лишь она успокоит,
Полюбить я которую смог…
Сколько было признаний несвязных
Губ недвижных, совсем пересохших,
Щек, бессонною ночью промокших.
Этим всем только ей я обязан…
Думать больше могу я о чем?
Лишь о том, что судьба приготовит.
Мне не жаль для нее капель крови.
Всю отдать для нее обречен…
Я хочу только этот итог,
Где она будет плакать от счастья.
Это, знаешь, в твоей тоже власти.
Я люблю эту девочку, Бог!


Я любил эту девочку, Бог…

Глава 22

Никогда не видел, как Наташа плачет…
Однажды споткнулась на крылечке, упала,
поравала колготки на колене, и то, стиснула
зубы, губы её побелели, но сдержалась... Потом,
в машине, я осторожно дотронулся до её ноги,
предложил помощь. Но она тогда сказала:
«поехали быстрей, мне надо домой…»
А тут такое… Она рыдала в телефон, сбивчиво
пыталась что-то сказать, сказала, что перезвонит
позже… Позже я узнал, что её красивый
кошелёк стал добычей карманника. А в кошельке
были драгоценности подруги, которая попросила
их забрать от ювелира… Много позже, Наташа
принесёт на нашу с ней съёмную квартиру целый
пакет, в котором будут те мои подарки, которые
носить не представлялось возможным – серёжки,
перстни… А я дарил их ей, не мог не дарить. У
меня до сих пор осталось глупое убеждение, что
«красоте нужна оправа»…
Встретились... Обнял – носик был красным и
веки Наташи припухли…
– Ну что ты? Главное, с тобой всё хорошо,
– постарался погасить её слёзы. А получилось
наоборот.
– Да-аа… И что теперь делать?....
– Выход всегда есть… Я же с тобой.
И протянул ей коробочку. В ней был изящный
перстень, серёжки и кулон. Голубые камешки
64
переливались своими гранями… Топазы.
– Вот, тебе… Хотел тебе передать от Деда
Мороза тридцать первого…
– Зачем?...Что ты? …Я же не смогу носить…
– Сможешь… Сделай знаешь что?....
И я поведал ей, как она сможет убить сразу
двух зайцев… Её папа давно обещал подарить
на Новый год ей какие-нибудь драгоценности, но
он совсем в этом не разбирался и просто подарил
ей деньги, чтобы она к празднику была уже с
обновкой… Я просто посоветовал отдать деньги
подруге, в счёт утерянных серёжек, а самой
выдать мой подарок за папин…
– Я так не смогу… Это неправильно…, –
запротесто-вала она.
– Сможешь, – ответил я жёстко.
– Можно я подумаю? – она была растеряна и
хлюпала носом…
Знаете что? Показалась мне ещё красивей, не
знаю почему. Надо же, эта девочка даже плакать
может красиво… Когда я во второй раз приехал
к ней в деревню, то застал её немного врасплох,
не успела просто накраситься… Не знаю, может
быть я уже тогда превратил Наташку в икону,
божество, которому поклоняются, но я скажу
истинную правду: мне она очень понравилась
тогда, немного взлохмаченная, но без капли
косметики на лице… Истинную красоту разве
спрячешь? Когда сказал ей об этом, сам был не
... Потому что наградила неласковым
словом «извращенец» и показала язык.
Я отвез её к дому. Долго стоял после. Белый
выхлоп от автомобиля поднимался вверх, а я,
вспоминая её, улыбался, как идиот. Слабый аро-
мат парфюма «Шанель фреш» будоражил моё
воображение …
На ночь пришла sms-ка: «а так можно? не
будешь расстраиваться?
Ответил: «нет,наоборот я буду рад…»
«Спасибо тебе за топазы, за совет… за всё…
Ты…мой.»
Подошёл к окну. На автомобили, припар-
кованные внизу, падал лёгкий «пух» –
предновогодний снежок. Фонари горели тускло-
тускло. Улица была пустынной, совсем никого…
Я открыл окно и закричал, по-дурацки, что было
в лёгких, то и крикнул в морозный воздух.

Догадались,что крикнул?

Глава 23

На новогодние праздники и Рождество
её не было в городе… Считал сколько идти
от моего дома до неё. Десять километров…
Всего-то. А не дойти… Я то ли с тоски, то ли
от гриппа, который бродил по засенеженным
улицам в декабре, заболел… Как год начался,
так он, наверное и пройдёт? Она звонила мне,
урывками. Иногда сбрасывала sms-ки, короткие:
«соскучилась», «как дела?»… Что я мог?
Отсылал ей стихи и думал о ней каждый день,
как это может и банально звучит. Она уехала к
друзьям вместе с ним, потом к родственникам и
уже ближе к Рождеству, гостила у своей мамы.
Я скучал тоже, вспоминал её. Когда лежишь с
температурой два, три дня, мысли просто потоком
падают и падают откуда-то… Я представлял её,
красивую, в новом платье, в подаренных «папой»
драгоценностях, смеющуюся, танцующую, уди-
вительную… И как в унисон моим мыслям, в
последнем разговоре по телефону я спросил,
в каком наряде она была в гостях. Ответила
просто: «ты бы мной гордился…» Улыбнулся.
Потом расстроился. Потому что сразу подумал:
там есть кому тобой гордиться… Но быстро
отбросил эту мысль как ненужную и дрянную…
Она же сказала это искренне! А я мучаюсь какой-
то дурацкой ревностью… Хотя, наверное, это
было оправданно – каждый мужчина страшный
собственник…
Я писал ей разные стихи, в том числе и
белые, немного неуклюжие, но такие искренние
признания:
«Бог мой, ты не представляешь, как я тоскую
о тебе, твоих словах и прикосновениях, твоему
смеху и улыбке. Мне нужно так и так много – ты.
Меня гнетет одиночество и поддерживает твое
существование, о котором я сейчас знаю и более
того, живу этим сознанием. Все, что бы я тебе ни
говорил, кажется банальным и ненужным. Слова
не изменят моего обожания, которое на самом
деле существует. Ты как-то сказала, что я тебя
обнимаю глазами. Это так. Я хочу быть подле
тебя и дышать с тобой одним воздухом.»
Перечитываю сейчас эти слова и не верю,
что написал их я… Ночью, перед Рождеством,
получил от неё сообщение: «я за тебя молилась…»
Была на службе, в церкви… Что я мог ответить:
спасибо? я тебя люблю?... Нет, неуёмные Весы,
которые, как качели, балансировали моим
настроением, поступками, мыслями, выдали:
«Я тебя буду любить. Почему? Не знаю. Как
не знаешь этого ты. Наверное, потому, что мы,
хотя разные, в разных вопросах я бы сделал как
ты, а ты как я. Потому что ты умная и в тебе есть
то, что нет во мне, а очень хотелось бы. Потому
что ты меня удивляешь. Каждый день. И у тебя
есть слабость – тебе нужна опора. И еще, ты
стосковалась по настоящей любви, где есть ВСЁ.
ДА?»
Самое главное, что между нами установилась
незримая связь. Мы чувствовали друг друга,
набирая почти одновременно наизусть выученный
телефон, говоря одни и те же фразы…
Наташа потом рассказывала, что её родители
переглядывались недоуменно на новые нотки в
её голосе, на прищёлкивание языком изредка
в конце фраз, на ответы вместо «да», «да-
да…», протяжно. Неожиданно, но она переняла
некоторые мои мелкие привычки, может быть
даже не лучшие.
Мне было интересно всё – например,
фотографии, где она была совсем маленькая.
Принесла только, какой она была в юности.
Интересовали её увлечения, как она училась, кто её
подруги, родственники… Рассказывала не очень
охотно – по крупице понимал постепенно, что она
за человек. Рассказывал и я. Хотя на самом деле
мы были очень разные… Музыка,фильмы,книги
– всё у нас было раз-но-е… Многое Наташа не
читала – я советовал ей, покупал бестселлеры,
которые она потом мне пересказывала взахлёб.
На День Влюбленных она мне подарила
открытку. Я открыл её, а там было написано: «…
тому, с кем я счастлива.»

Глава 24

Прошёл год с тех пор, как я сказал Наташе
три простых, в общем-то слова. Тридцатого марта
не было никаких эксклюзивных стихов, охапок
цветов... Я готовился к этому дню. Готовился…
Мне хотелось, чтобы у неё осталась память об
этом дне. Не о моих поцелуях, признАюсь, таких
никому не дарил. Не о том, что сказал, наконец, в
её серые огромные глаза… О том, какой она мне
запомнилась – юной, улыбающейся, обласканной
тёплым, весенним ветром…
Заранее, за два месяца, я заказал её портрет,
с фотографии, по рекомендации, молодой, но
талантливой художнице… Портрет она написала
пастелью. На нём Наташа была той, какой она мне
запомнится, наверное, на всю мою жизнь. Она
стояла на лесной поляне, в джинсах, кроссовках,
в тёмно-синей ветровке. Тёмные очки были
сдвинуты ближе к макушке, майка цвета лайма
была будто солнечный свет. И улыбка... Такую я
не увижу, верно, никогда…
Она очень удивилась, когда я подарил ей этот
портрет… Потом говорила,что этот портрет она
повесила в спальне, напротив кровати, почти
под потолок… Подумал тотчас после её слов:
интересно, он помешает им или нет?... Дурак.
Как всегда, идея преподнести ей подарок
не апрельский её день рождения, родилась
спонтанно – подхватил её около работы и завёз
в громадный торговый центр, где есть отдел, уже
знал, там она сможет выбрать себе красивые
туфли. Сопротивлялась? Да. Для вида? Скорее
нет... Она смущённо вдевала в очередную модель
свою маленькую ножку, и у меня перехватывало
дыхание. От того, как она грациозно ставит стопу
в туфельке перед зеркалом, чуть приподнимает
юбку, открывая голень, колени, выше…
Приседает, снимая туфельки и выбирая другие,
подметает зачем-то юбкой пол в магазине…
Она, в своей приподнятой над коленями, чуть
расклешённой юбке, напомнила мне танцовщицу
фламенко, сначала ставящую как бы осторожно
первые свои шаги на сцену, а потом, ведя себя всё
уверенней и увереннее, отдаваясь музыке, подчи-
няла себе зрителей… Подчиняла ли Наташка
меня? Безусловно!
Как я такую мог не ревновать? Я очень хотел,
чтобы она мне сказала «люблю»… Но, вероятно,я
ещё не смог её заставить меня полюбить.
Заставить... Странное слово, скажете? Что,
нельзя заставить женщину любить? События
последующего года смогли опровергнуть эти
слова полностью… А пока был апрель, за ним
пришёл жаркий май и июнь… Июль дохнул своей
жаркой истомой… Вспоминаю свои строчки, про
ревность:
С утра в тебя влюбился, а после приревновал,
идиот, к мужу.
Ну и чего, дурак, добился, теперь – скажешь,
что я тебе нужен?
Вместить не может больное воображение:
намешана кислота и щелочь.
А я думал, что жизнь – порхание и кружение,
а она оказывается – сволочь.
А к вечеру забыл тебя, не помню, как память
совсем отшибло.
Нашел, чудак, себе ровню, смотреть в глаза и
чай пить с повидлом.
НЕ ПОМНЮ. А если бы и помнил, на черта
нужен, ты все равно – с мужем.
Переверну страничку, в ревности есть что-то
гадкое – от скотского…
Тебе не понять, сам ни хера не понял – читаю
на ночь, Бродского.
Смеюсь сейчас над такими строчками, но тогда
мне было совсем не до смеха. Когда, ещё горячую
от моих объятий, с красными пятнами на лице
от моей щетины, я отвозил её домой… Думал
тогда, вот бы кто помог мне, записал их разговор,
когда она приходит, показал, как она его кормит
ужином, они сидят вместе на кухне, обнявшись
(наверное) смотрят телевизор… Воображение
рисовало много чего ещё. Но проникнуть мне в
её мир было вряд ли суждено. Впрочем, как и ей
в мой…

Глава 25

Продолжалась летняя пора, пора отпусков,
поездок к морю, тёплых дней, о которых потом
вспоминаешь весь год… Для меня субботы
и воскресенья давно стали «чёрными» днями
календаря. В них я не видел её, не слышал её
голос. Получал одну-две смс… А сам отправлял
ей множество стихов. Почему-то в выходные их
было очень много…

я пишу этой ночью,
в темноте бродят сны.
но рассудок захочет,
и тогда, влюблены,
на листок лягут строчки-
там тепло и уют.
я пишу, и кусочки,
от любви моей тут.
для тебя примостились,
нежно, быстро леплю.
мы, не верь, не простились,
я твой голос люблю.
можжевельник помады,
запах тот навсегда.
не разлюбишь? Не надо.
я тебя – никогда.

Что говорить, когда приходил отпуск! …
Наташа уехала с ним к морю, вместе с друзьями…
Мы не могли говорить друг с другом десять
долгих дней… редкие смски на делали её ближе.
Одни или два раза быстро звонила… Всё чаще в
её словах было слово «скучаю», мне казалось –
вот-вот и то, что я просил долгими ночами у Бога,
случится, наконец…
Перед отъездом я, как бы в шутку, спросил у
неё номера вагонов поезда, на котором она поедет
на отдых и обратно… Долго сопротивлялась:
зачем это тебе?...Но сумел убедить – «наплёл
с три короба» про какие-то мистические цифры,
которые нужно сложить, чтобы дальнейшая
жизнь была счастливой, что-то соотнёс с
наташиным гороскопом, упрямым Овном… Цели
я достиг – я знал номера вагонов её поезда…
Зачем это я сделал? Ни за что не догадаетесь…
Мне хотелось, чтобы и на этот раз её сердечко
дрогнуло…
Первый раз я встречал в своей жизни такого
странного человека. Встречаясь иногда с ней
в понедельник, не мог объяснить ту странную
метаморфозу, которая происходила с ней за
выходные. Всё было хорошо – гостила у
родителей, купалась, загорала, встречалась с
друзьями… Но после субботы и воскресенья, она
была будто сама не своя, её будто подменили!...
Была задумчивая, отвечала невпопад, чтобы
меня самой поцеловать, об этом даже не было и
речи… Она объясняла мне просто, опустив глаза:
«я от тебя отвыкаю, мне нужно привыкнуть, мне
нужно время». Я только разводил на это руками.
Со временем синдром «отвыкания» у неё прошёл,
но я долго потом вспоминал эту её странность...
Изучил расписание поездов, узнал, когда её
поезд приходит на вокзал в наш город, знал где
и на каких станциях он останавливается и сколько
стоит минут…Июльским ранним воскресным
утром очень рано встал... Был на даче, что-то
наговорил Оле про неотложные дела на работе.
Уехал… Уехал я километров за пятьдесят, на
предпоследнюю остановку поезда с юга, на
котором ехала она… Стоянка поезда была всего
две минуты, но я успел…
Вышел на перрон, подошёл ближе к её
вагону. Старался не смотреть в её сторону, но
она сидела у окна и смотрела на меня, как будто
знала! Что творилось с ней в этот неожиданный
момент, можно только предполагать… Сейчас
я вспоминаю этот момент и сердце бьётся очень
быстро, его не остановить совсем:

Шоссе пустое. Утренняя тишь
Туман белесый проникает в поры.
Я знаю, встала и не спишь.
Ты у окошка. Поезд скорый.
Свое авто припарковал.
Стою. И ожидаю на платформе.
Тебя одну я только ждал.
Пульс скачет, далеко не в норме.
Ты не одна, к тебе не подойду.
Смотрю в окошко, якобы бесстрастно.
А так хотелось, как в бреду.
Тебя обнять порывисто и страстно.
Знакомый хвостик из волос.
И серые глаза, что на меня, украдкой.
Люблю тебя. С собой принес
Свое тепло, до боли, без остатка.
Минута. Поезд постоял, ушел…
Но до сих пор своей улыбкой светишь.
А я… чуть постоял и медленно пошел.
Зачем приехал? Сразу не ответишь…


Глава 26

Обратно ехал по пустому шоссе. Туман
стелился по нему, лежал на его полотне, деревьях,
кустах, которые приближались и удалялись... А
думал о том, что такой же цвет волос у Наташи.
Заколотые сзади в хвостик, они красиво огибали
ушные раковины с кольцами-серёжками светло-
русой волной… Позже, когда встретились после
поездки, я попросил у неё какой-нибудь предмет
на память, который бы ей было отдать очень
жалко. Через некоторое время молча подала на
своей ладошке мне ту самую заколку-бабочку,
про которую я написал, считаю, одно из лучших
своих стихотворений…
Я думал о том, что, оказывается, есть что-то
такое, что живёт в тебе, не даёт покоя, заставляет
испытывать странные эмоции – человек нахо-
дится непрерывно в состоянии радости, счастья,
Ему кажется новым запах почек, падающих с
дерева, он наслаждается пением птиц, цветом
неба. Ему хочется пить дождь, каплей за каплей,
не отрываясь. Вдыхать влажный воздух с реки
долго, наслаждаясь им. Он благожелателен, рас-
слаблен и иногда выглядит совсем дураком.. Это
я, как вы поняли, о себе...
Часто говорят: он был готов для неё на всё.
Банальность с одной стороны. Но эта банальность
раскрывает всю суть отношений между мужчиной
и женщиной, составляет, наверное, высшее
проявление этих отношений… Я был готов для
неё на всё.
У нас не было тем, о которых невозможно
было бы говорить… У нас не было уголков тел,
которые были бы скрыты друг от друга… Но вот
души. Стали наши души ближе? Думаю, пока ещё
нет… Как оказалось, для этого нужен безумно
длинный путь, длиной иногда в саму жизнь.
Стать ближе к ней? Как? Я не искал ответа
на этот вопрос, я… поступал так, как думал.
Подсказывало ли мне сердце, как принято
говорить? Вряд ли… Сердце давно уже принад-
лежало этой женщине. А вот разум… Разум
противился и было очень далеко до того, когда
сердце стало соглашаться с разумом, а разум
с сердцем. Противился он потому, что то,
что я делал было не правильно. Хотя… кто
устанавливал правила?
Наверное, Бог. Кто же ещё? Я вспоминал
десять заповедей и мне на самом деле становилось
не по себе…Но я успокаивал себя, убеждал
где-то внутри себя тем, что надетые кольца
на безымянные пальцы – ещё не всё… Они
не венчаны. Это до сих пор для меня остаётся
главным...
Хм…Про заповеди. Люди, которые окружали
меня, встречались мне на жизненном пути, иногда
со знанием дела рассуждали про заповеди, не
зная сколько их на самом деле, не зная даже, как
звучит первая. И если я их спрашивал, начинали
блеять что-то такое, например: «не убий…» и т.д.
Наташа призналась мне, что отношения её с
этим человеком далеки от идеала. Если не сказать
большее… Мне случилось видеть их фото вдвоём
– всему виной социальные сети, где не нужно
быть семи пядей во лбу – спрашивать человека
сколько ему лет, чем он занимается, кто его
друзья. Пожалуйста: читай комментарии, смотри
фото. Если хочешь, общайся… Фото были раз-
ные, и на его страничке, и на её… На многих он
обнимал её и она не стеснялась в жестах, которые
указывали на близость… Это оправдано… Но я
нашёл в некоторых из них закономерность – он
обнимал её сзади, сцепив руки у неё на животе.
Делал замкнутый объём из своих рук, в котором
находилась она, будь то стена дома или бассейн
или перила мостика через канал, иногда делая это
чуть демонстративно… Думаю, что такие фото
– выражение собственного бессилия – удержать
жестом – объятьями, поцелуем, в конце концов
настойчивой близостью человека, которого ты,
допускаю это, любишь, но который не отвечает
тебе так, как ты этого хочешь. Ты недополучаешь
словно что-то. Хочешь получить, но, простите за
тафтологию, не получается этого… Наташа мне
призналась, что однажды всё так было близко
к разрыву, что он, отчаявшись, предложил ей
обвенчаться. Она ответила ему категорическим
отказом… Я не спрашивал по какой причине,
когда это было… И ещё раз уверился в той
мысли, что н во взаимоотношениях между
мужчиной и женщиной, не важно, супруги они
или просто близкие люди, есть гораздо большее
и высшее, чем близость тел, объятия, поцелуи.
Есть души, которые могут или не могут ни при
каких условиях стать родными. И поэтому, когда
я просил Бога – заходил ли в храм (писал
записки за здравие Наташи), крестил ли воздух
вслед за ней, когда уходила, просто шептал по
ночам несвязно, писал стихи, я был уверен, что
хочу, чтобы её душа обнялась с моей когда-
нибудь. От сильных чувств рождаются строчки,
читая которые,люди не могут не верить в правоту
слов того, кто их пишет:

Господи, спасибо за мгновенья!
Губ, предплечий, пальцев на плечах.
Только ты, я знаю разрешенье.
Дал благословенье при свечах.
Я ее люблю ежесекундно.
И целую невпопад уста.
Ты прости, мне только очень трудно.
Соблюдать всю логику поста.
Господи, а как она красива!
Вдохновение твоей руки…
Волосы – то океан приливом.
А походка – те шаги легки…
Припадаю, верую – к иконе.
Положу на грудь тяжелый крест.
Только про нее душа застонет.
И ответит звоном благовест.
Господи! Прости грехи земные.
Заповедь нарушена одна.
Я люблю те волосы льняные…
Каюсь, не моя она жена.
Только отпусти мой грех не новый!
Верую в тебя, поможешь мне?!!
Я даю незыблемое слово.
80
Что приду, и это не во сне.
Приведу, и станет в храме тихо.
С ней приду, и буду – отвечать.
В алтаре отрину злобу, лихо.
Дай согласье только повенчать.

Глава 27

Еду сейчас, вспоминаю эти эпизоды своей
жизни, эти наивные немного стихи, и жду. Как
думаете, что я жду? Как и семь, и пять и три
и два года назад я жду Наташкиного звонка.
Буквально два часа назад мы почти поругались
из-за того, что я хотел побыть с ней хотя бы
ещё полчаса, а она злилась на то, что не даю
ей «дышать» – побродить спокойно одной по
магазинам, сходить на приём к врачу, побыть
наедине с самой собой… Сбросил sms-ку: «давай
где-нибудь «посидим», есть хочу…» Ответа
не было, но я знал, что она позвонит или через
некоторое время мне придёт ответ сообщения
– «beep»… Перед тем как она мне подставила
свою гладкую щёчку, спросил: «Ты Настю из сада
сегодня забираешь или… Кстати, ей понравился
«говорящий хомяк»?» Этой игрушкой просто
«болела» вся детвора, кого не спроси. Забавный
пушистый зверёк повторял за тобой всё, что ни
скажешь, и я подарил его Насте на её недавний
День рождения. Настя была маленькой копией
Наташи – ямочки на щёчках, огромные глаза и
взгляд немного исподлобья…
Наташе я часто признаюсь в том, что постоянно
думаю о ней. Это так и есть, на самом деле…
Но я думаю и о другой женщине. Моя любовь
сейчас делится на две части, в какой пропорции,
я уже запутался думать. Я привык любить на
расстоянии? Не смешите меня.
Но с Настей всё обстояло именно так. У
меня дрожали пальцы, когда я видел Настю,
губы начинали немного подрагивать. Это было
редко, очень редко. Я удивлялся тем изменениям,
которые в ней происходят и был по-настоящему
счастлив. Наташа рассказывала мне о ней –
какие новые слова она говорила, начинала
ходить, потом как она болела, забавные случаи из
её жизни, как она радовалась моим подаркам, как
она плакала от обиды, нанесённой в детском саду,
что она любила кушать и что нет… Я наблюдал
за ними издалека, об этом не знала даже Наташа.
Однажды мне посчастливилось подвезти Наташу
с Настей – они гуляли и зашли очень далеко и
Настя устала… Наташа позвонила мне и я
приехал. Шутил, выглядел безумно весёлым,
но на самом деле внутри меня было пусто,была
страшная тоска, что я не могу сейчас быть с этими
женщинами рядом…
Каждый день, прожитый мной с тех пор, как я
сказал Наташе «люблю», наверное так затеребил
моё сердце, что мне сейчас уже не покажется
страшным любое жизненное потрясение –
отсутствие работы, денег, непорядок со здо-
ровьем. Мне было сложно и страшно, мне
было весело и безумно хорошо с ней. Я стал
необыкновенным, я стал счастливым человеком.
От того, что счастье это трудное, выстраданное
мной, что оно выстроено, понято, осознанно.
Но то, что случилось тогда, в начале декабря
следующего года, и потом, и по сей день, многие
бы назвали театром абсурда. В ней были и по сей
день есть два актёра, которые играют заглавные
роли в обычном для театра амплуа – любовник
и любовница. Разница только в том, что наша с
Наташей жизнь – это совсем не театр. Она есть,
она настоящая. В ней ничего не придумано.
Приближалась зима следующего года. Снег,
небольшой мороз. Восьмой, високосный год
будто немного подустал и решил накрыться
белым пуховым одеялом, полежать. Мы так
же встречались, не умея дорожить временем,
спохватываясь в последнюю минуту о нём....
Однажды я звонил Наташе, рука уже начинала
замерзать, говорили долго, я просил её не выбегать
на улицу не одевшись, спрашивал, как её дела на
работе, говорил о своих проблемах, повторялся,
сбиваясь, твердил, что «люблю» её, уговаривал
на очередную свою авантюру, о которой чуть
дальше… Она отвечала мне односложно,будто
задумавшись… А потом заставила меня бро-
ситься в горячую волну: «Давай, пока… Я
побежала… Люблю…» И отключила телефон.
Если бы я курил, наверное закурил сразу
же… Не мог долго поверить, что та, о которой
я мечтаю, сказала это слово из пяти букв. Как
просто мужчину сделать безвольным…

Сказал вслух сам себе: «заповедь первая: Бог
есть»…

Глава 28

Что делает человека неуёмным? Будит его
фантазию, которая становится запредельной,
позволяет совершать непродуманные, нелогичные
поступки, которые он никогда бы не сделал…
Когда он становится зависимым от другого
человека… Ну посудите сами, вы, храбрецы,
те, которые осмелились дать точное определение
слову «любовь»! Слышал от разных людей, читал,
находил в сети самые разнообразные эпитеты
и трактование этого слова. От «химических»
определений, от воздействия системы обоняния
(ну как же, люди решают быть им в постели или
нет, увидев друг друга в течение семи секунд!
А всё остальное-лирика). До сравнивания
понятия «любовь» со Светом, даром с небес…
Ещё встречалось: «совместная терпеливость»,
«влияние», «стремление делать другому человеку
приятное» и так далее…
Как-то в интервью патриарха Кирилла
спросили: а что такое любовь, по Вашему? Он
ответил просто и не задумываясь: «можешь
ли ты представить себе, что согласен жить с
этим человеком, когда он будет находиться в
беспомощном состоянии? Жить долго, может
быть, всю жизнь? Тогда это Любовь. Это дар
Божий, и его надо беречь.»
Про себя думал, часто возвращаясь к этим
словам Патриарха… Смогу ли я? Готов ли я к
такому? Я знал эту девочку всякой – впадины и
бугорки её тела, все родинки я знал наизусть. Я
знал все её «болячки», слабые места организма,
и берёг её, как только мог. Я видел и был с
ней, ненакрашенной, такой, какой её вылепила
природа, и она нравилась мне такой ещё больше.
Я узнал её фобии, сомнения, черты её непростого
характера. Я помогал советом, если ей было
трудно, настаивал на своём мнении, убеждал, если
возникала серьёзная проблема… Я видел записи
врача, когда она делала узи, обсуждал серьёзно
её визиты к разным специалистам, рентгеновские
снимки её тела мы рассматривали вместе… Мы
были близки и в то же время очень далеки друг
от друга, имея две жизни, не имея возможности
заглянуть в другую. Мы могли только сравнивать
их…
Я готов. Готов был и сейчас готов. Не отрекусь
от своих слов… Быть сиделкой при ней, отдавать
свою кровь, если нужно, не задумываясь отдать
нужный орган… Я знаю на что иду… И всё же
считаю любовь за-ви-си-мость-ю. И определение
«любви» должно звучать не так: «любовь», а
«зависимость» – один человек всё равно любит
больше другого. Один получает чувство, а другой
его потребляет. Донор и акцептор… Я даже
знаю теперь определение Счастья… Скажете,
вот даёт, легко человеку жить, когда он знает…
Навряд ли легко. Хотите соглашайтесь, хотите
нет: «Счастье, это когда ты знаешь для КОГО
тебе жить»…
Моё «счастье» очень удивилось, когда
я предложил ей поехать в салон к профес-
сиональному фотографу и сделать двести-триста
снимков в непринуждённой обстановке… Нет-нет
о «ню» даже не было и речи! Я просто попросил
Наташу взять пару блузок и юбок с собой… Опять
в этой моей идее мне помогла Марина, у неё было
несколько предложений ко мне по профессиональной
фотографии, и я, посмотрев в Интернете работы
этих мастеров, остановился почему-то на этом, уже
в годах, мужчине…
Наташа для вида сопротивлялась, но в её
огромных серых глазах уже зажёгся тот, немного
лукавый огонёк, который я уже не раз видел после
моих причуд. Она ненадолго, но погладила меня
взглядом, и согласно тряхнула своей причёской…
Мы выбрали день и приехали. Я, до-говорившись с
фотографом, оставил Наташу у него (очень просила,
стеснялась), а потом заехал и просмотрел около три
сотни снимков... Я разглядывал их с замиранием
сердца. То, что у меня было в «коллекции» –
поспешные фото Наташи, снятые на телефон, не
всегда, даже зачастую, некачественные, «сырые».
А здесь чувствовалась рука Мастера.
Наташа показалась мне здесь совершенно другой.
Она сидела на кресле в чёрной юбке и белой блузке,
стояла, сложив руки у столика, в этом же наряде
и в шляпке, смеялась, кривлялась, была в чёрном,
немного фривольном костюме,сидела на велосипеде,
полулежала на диванчике, стояла широко расставив
ноги,насколько позволяла юбка, серьёзно смотрела
в объектив… Не я её удивил этой фотосессией. Она
удивила меня своей непринуждённостью и тёплой,
безумной красотой…
Про себя подумал: не любить её нельзя.

Глава 29

Я забрал те фото, которые выбрала она. Не
стал навязывать своё мнение. Что посчитала
нужным, то и посчитала… Через пару дней
заехал за фото и дисками, на которых были
копии фотографий. Сын фотографа, мальчишка
лет семнадцати, улыбнулся, передавая их мне:
«красивая девочка… Приходите вместе теперь.
Сделаем всё классно.»
Я почему-то ответил: «это невозможно…»
Она улыбалась, рассматривая результат, кото-
рый я привёз. А я наблюдал за ней и радовался,
что смог ещё раз доставить пару минут счастья
этому человечку…
– Ну и где мне всё это хранить? – просто
сказала она.
– Хочешь, это останется у меня (у меня
остался точно такой же экземпляр фотографий)…
– Нет-нет… Подарок есть подарок, отвезу к
маме, там мне спокойнее будет…
– Как знаешь…
– Спасибо тебе… Вечно ты что-то придумаешь
такое, – сказала Наташа и посмотрела на меня
искоса, так, что говорить не смог от горячего
комка в горле…
Дни шли за днями и счастливый для меня их
круговорот, казалось, не мог остановиться.
Наташа присылала мне смски, в которых
иногда было её короткое «люблю». И говорила
88
это слово, когда мы прощались. Я строил планы,
в которых она иногда была моим собеседником...
Я мечтал о том, как мы будем вместе, как это всё
будет, жить вместе…
Но в моих и её словах было больше
несерьёзного тона, чем логичного и чёткого
изменения ситуации... Она чувствовала, что я не
шучу. И, скорее всего, боялась моей уверенности.
Но больше, я думаю, опасалась неизбежных
объяснений с ним, с родителями, с родными…
События развивались слишком быстро… Она не
успевала за мной.
Я не давал ей передохнуть, рассудить спо-
койно – что же происходит на самом деле. И,
если она для меня была что-то вроде «омута», где
сопротивление возможно, хотя бы какое-то. То
я для неё, наверное, был цунами или тайфуном,
беспощадным и требовательным.
Рассказывала ли она обо мне своим близким
подругам? Думаю, да. Потому что с кем ей
ещё поделиться сокровенным, кому доверить
то немногое, что меняет её жизнь каждый день,
каждую неделю…
Был ли у меня друг, которому я бы смог
сказать об этом, рассказать мою историю, так
же, как я сейчас её рассказываю Вам? Нет. Мне
показалось, что рассказывать об этом нельзя,
совсем… И это было в первый раз в моей жизни.
Из-за этого мы отдалились с ним и сейчас мы
совсем не находим общего языка, можно сказать
потеряли друг друга… Потому что он пытался
копаться в моей душе, когда увидел, почувствовал
те перемены в моём настроении, словах,
поступках, которые были у меня в последнее
время. Я ссылался на здоровье, уходил в сторону
от таких разговоров… Я не хотел, чтобы ещё
кто-то знал. Не хотел.
Тогда я написал Наташе тысячное
стихотворение:

Зима застыла на пороге,
И мокрый снег дождями стаял.
Нет – нет, а сердце тихо вздрогнет:
Тебя мне очень не хватает.
Вчера доверчиво прощался –
Всего лишь было пять минуток.
Промозглый день со мной остался.
Когда ушла, виденьем будто.
Мелькнули белые сапожки.
От розы вот, пакет хрустящий.
Не знаю, любишь ты? Немножко?
Тот поцелуй был настоящий?
Зима застыла на пороге,
Снег принимает в ней участье.
Иду, и в мокрой «каше» ноги.
Когда вернешься – будет счастье.

Когда подарил ей его, спросил:

– напишу пятитысячное, будешь со мной?
– посмотрим, – ответила она и засмеялась
тихонько.

Я думал, про то, что скоро Новый год, что
принесёт он мне, не разлюбит ли Наташка меня,
загадывал разное. И вспоминал: наши свидания,
мои проделки, сюрпризы, её дыхание мне в плечо.
Замечтавшись не сразу сообразил, что пришло
sms: «з». Это означало: «звони». Иногда не-
когда и неудобно было набирать длинное «поз-
во-ни мне», гораздо проще набрать одну букву,
понятную нам обоим.

Перезвонил…

Глава 30.

Чуть ли не с первых слов начала плакать.
Ничего нельзя было разобрать.Совсем.
– Пришли мне лучше sms-ку, – попросил я её
– …………………., – она отключилась…
Не мог долго ждать, сам забросал её сооб-
щениями: «что-то случилось?», «тебе плохо?»,
«сейчас приеду», «что такое?», «ответь мне…»
Понял, что случилось что-то из ряда вон
выходящее. «Минут через двадцать пришло:
«тест, две полоски»… Господи, какое облегчение
я испытал! Передумал всё: от страшного
медицинского диагноза до неизбежного, что
ждёт родителей, от её сгоревшей квартиры до
увольнения с работы…
Когда человек действительно дорог, надумы-
ваешь многое, самое невообразимое.
Сбросил: «позвоню?» Ответила: «потом…».
Естественно стал смотреть календарь и
вспоминать, встречались ли мы тогда-то и тогда…
Встречались. И то, что почему-то решил
не использовать обычное средство, и то, что
она упрекала меня в этом… Внезапная радость
одновременно была окутана паническим страхом
за неё: как теперь она? что будет у неё в семье?
…Потом возникли сомнения, которые начали
усиливаться. Они становились тем сильнее, чем
больше времени проходило с того момента, когда
она ответила, «потом»… И к вечеру внутренний
голос мне нашептал такое, о чём можно
додуматься только в страшном сне: это не мой и
не его ребёнок… Почему-то в висок колотилось
только одно: чей, чей, чей, чей?? Чей?
К вечеру удалось поговорить. Она изменилась
совершенно. От той, моей Наташи, осталось в
ней мало чего. Я задал ей этот вопрос, что мучил
меня. Сначала сказала: «не знаю…», а потом,
уверенно: «не твой…». А после того, как я стал
мучить её дополнительными объяснениями, отве-
тила резко: «не буду тебе описывать позу, в
которой это произошло…» …Я нажал «отбой»…
Всё, что я выстраивал, выращивал, берёг, во
что я верил и обожал, обрушилось сразу, в одну
минуту. Первым порывом было выпить, всё равно
что… Я смутно помню это время и в то же время
ясно, до мелочей, до мельчайших подробностей.
Не претендую на стенографическую точность, но
коньяк был «Лезгинка», 250 граммовую буты-
лочку я выпил залпом. Обожгло. Звонить больше
не хотел. Шёл по улице, ноги сами принесли в
офис, открыл ключом, постоял, потом поставил
на сигнализацию, закрыл, снова шёл. Думал
только об одном: как теперь жить? Какой смысл?
Это – всё? Как просто, без лишних объяснений,
оборвать всё, втоптать в этот белый-белый снег.
В эти сугробы… Снял шапку и дышал. Дышал,
не замечая пара изо рта…
Зашёл в свой подъезд, поднялся на лифте
на десятый этаж. Лесенка с площадки вела ещё
выше, на крышу дома… Замок был закрыт, но
я потянул за дужку и она раскрылся – муляж…
Поднялся на засыпанную снегом крышу.
Куча проводов окружала меня. Пригнулся, на
корточках подлез, и подошёл к краю… Думаете
у меня пронеслась вся жизнь перед глазами,
встречи с Наташей, её поцелуи…?? Ничего
подобного. Я был уверен, как зомби, как человек
накачанный транквилизаторами, что жить я
не хочу, совершенно… Подошёл к краю. Ещё
один шаг и…

Пришло сообщение, потом второе.
Содержание было одинаковым, от Наташки: «не
молчи …ты где?»

Мне шажок тогда… за ним лишь бездна
Сердце, что отдал – в твоих руках.
Жизнь, ты не нужна и бесполезна
Сожаленья нет в моих глазах…
Ветер выбивает слезы, стонет.
Отрешенья полон только взгляд
Так хотел: мой крик пускай потонет.
Не вернусь к тебе никак назад…
Но заставила к холодной стенке
Прислониться, знать не быть беде.
Вспомнил: целовал твои коленки…
СМС-ка: «не молчи …ты где?»

Глава 31

Она не поверила мне, когда потом, может
полгода спустя, я рассказал ей об этом.
Верю ли я в это сейчас? Верю и не верю…
Никогда я столько не рассуждал с собой наедине,
когда спустился с крыши, открыл дверь в свою
квартиру, сказался больным… Я закрыл дверь в
свою комнату и лежал не мигая не знаю сколько
времени…
Вот теперь я вспомнил всё. Начиная с того,
момента, как подвёз её тогда, до последнего
объяснения по телефону. Разум и сердце раз-
говаривали одновременно во мне, перебивая друг
друга и не слушая. Первый советовал забыть,
всё-всё-всё, до конца, до последней секунды
вычеркнуть все строчки стихов, эти два года
почти, что я знаком с Наташей, каждый поцелуй
выбросить в бездну, с того самого злополучного
десятого этажа… Сердце умоляло не делать
быстрых выводов, ведь надежда была, маленькая,
эфемерная, но она была. Что у Наташи родится
моя дочка, такая же красивая, как мама. Почему
дочка? Так мне хотелось и была какая-то странная
уверенность. Кто его знает откуда? Ну вот,
например, мне иногда шептал голос о том, в каком
наряде придёт Наташа на свидание – приходила
именно в этом платье. Или, когда любимая
команда проигрывала со счётом 0: 3, будто с неба
появлялась уверенность, что она победит и она
побеждала… Я был уверен, что добьюсь того,
что Наташа меня полюбит, хотя просил помощи
в этом, не полагаясь целиком на свои силы, и
это случилось… Такое со мной было, правда
достаточно редко. Экстрасенсорными свойствами
я совсем не обладал…
Мы были обязаны встретиться, просто
обязаны были встретиться. Потому что выводом
этой моей почти бессонной ночи, было одно:
это великое, безумное счастье, когда Бог даёт
женщине ребёнка… Многие ждут этого всю
жизнь и не получают этот бесценный дар
небес. Это счастье… Она замужем. И ничего
предосудительного нет, если этот ребёнок от него.
Но этот будущий ребёнок в первую очередь её,
Наташин… Если я сделал выбор, то нужно быть
верным этому выбору до конца. Тем более, для
меня близость с Олей в последнее время совсем
сошла на нет. Не знаю, как это произошло. Но
произошло… Меня совсем не волновало, есть
ли у неё кто… Были ли разговоры у нас с ней
по поводу этого? Были… Но я уже не мог жить
по-другому… Я был верен только Наташе. Это
степень паранойи? Я думаю, да.
Боль всё равно не отпускала меня… Это было
предательство с её стороны? А в чём оно было?
Мы не были связаны никакими обязательствами,
совсем..Клятв мы друг другу не давали, кольцами
не обменивались. Да, было сказано: «люблю» и
было получено в ответ «люблю».Но это слова…А
там – муж, семья, которую надо строить, ведь
время идёт…
Мне самому было противно от этих слов.Я
метался как загнанный зверь.Боль выгибала
меня, как пружину, я кусал руки, пальцы себе,
рвал на себе одежду и выл в подушку, без слёз
выл… Сердце билось ,как сумасшедшее, и я хотел
его загнать напрочь:

Я у Него спросил: «такое не бывает?»
Мой голос был нетверд, он чуть дрожал.
«Все это жизнь, а ею управляют
Не люди.» Сердце больно сжал
А мне от этих слов не стало по-другому
Но прояснился день, остыл горячий ум
Судьба в который раз пришла к излому
В котором места нет от горьких дум.
Они меня гнетут и вою волком
А иногда от них истерика и смех
Теперь от жизни мне так мало толку
Платить придется времени утех
А были ли они? Любовь осталась
А если бы ушла, то это не любовь
Я думал, слава богу, мне досталась
А что теперь, ей эпитафию готовь?
Живет она, и я над ней не властен.
Я не хочу любить, как в тело острый нож
Но знаю, что не будет больше счастья
И человека, точно знаю, что ж….
Пускай живет, а в сердце гнет холодной стали
Там боль, которую терпеть….
Меня так в жизни не пытали
ХОЧУ ОДНО – БЫСТРЕЕ УМЕРЕТЬ.

Глава 32

Любовь осталась... Мы встретились. Времени
прошло немало. Она лежала в больнице, уже на
третьем месяце, не всё было хорошо со здоровьем.
Более того, поначалу даже врачи не советовали
сохранять ребёнка… Но славу Богу всё обош-
лось… Конечно, разговаривали по телефону,
переписывались sms-ками и это был не меньший
поток слов, признаний, ночных разговоров, чем
тогда, в самом начале… Мы больше не говорили
о том,чей это ребёнок. Наташа сказала, что он
только её…. А я… Я соглашался с ней во всём,
потому что любил и люблю её, просто, как любят
обыкновенные люди. Это когда ближе и желаннее
человека нет на всём белом свете… Я позвонил,
она ответила, что к ней скоро придёт он, и я ждал
в своём автомобиле неподалёку час, больше…
Не помню.Позвонила. Я вошёл в обшарпанное
здание небольшой больницы, повернул влево,
по коридору… Она вышла ко мне. Отдал розу,
жёлтую… Ткнулся куда-то в край её губ. Присели
на стулья,стоящие в коридоре. Целовал ей руки,
говорил что-то несвязное: люблю,обожаю тебя,
дотрагивался до колен… Она изменилась.
Но изменилась тем, что стала ещё красивее,
той красотой, которой расцветает женщина в
ожидании чуда… Была чуть бледна, губы были
будто бы искусаны, обветрены... Розовая туника
и синие «велосипедки», тапочки. Слабый аромат
«шанели», знакомый до боли, доносился до
меня…
Мы говорили. Обо всём. Много, перебивая
друг друга. Она – о беседах с врачом, о том,
что здесь кормят не очень, что здесь скучно и
душно, о том, что скучала обо мне, и думала…
Я – о погоде на улице, что ей нужны витамины
и свежий воздух, что принёс фрукты и солёные
огурцы. Добавил: «я знаю, все беременные их
хотят…» Засмеялась тепло: «а мне совсем не
хочется…». Договорились, что буду приезжать
и забирать её подышать, развеяться. Я приезжал
ещё раза два: мы сидели в кафе, ели мороженое,
пили сок, немного гуляли, но больше сидели в
машине и разговаривали…

– мы с тобой расстанемся скоро? – помолчав
немного сказала Наташа…
– почему ты так решила? Я совсем не хочу с
тобой расставаться, – ответил я.
– как же… тут такое… я не смогу часто
тебя видеть… и что мне предстоит, одному Богу
известно, – тихо сказала она.
– мне нечего от тебя скрывать, мне было не по
себе, я думал, рассуждал.. – торопясь бросил я.
– ну и что ты рассудил? – усмешка её была
незнакомой мне, губы скривились и, казалось,
она вот-вот заплачет.
– то, что я люблю тебя… неважно сколько
детей у тебя есть, будет, два, три, четыре…,
но я от этого не перестану тебя любить, потому
что ты одна такая, самая красивая на свете…
– хорошо, а ты бы смог решиться и быть со
мной, чуть ли не завтра, с такой, какой я есть? –
внезапно спросила Наташка.
– Да, да, Наташ! Я думал об этом… ты
езжай к маме, а я пока сниму квартиру, подам
заявление на развод, приеду к тебе и заберу, как
всё обустрою…
– Ты так специально говоришь, я уеду
беременная в деревню, а ты будешь здесь раз-
влекаться… Я тебе не верю, – почти выкрикнула
она…
– Я тебе всё сказал… – был удручён и
скомкано попрощался…

Она так и не поверила мне. Сказала что муж
категорически был против прерывания беремен-
ности, что очень хочет ребёнка, мальчика…
У меня оставалось только одно – любить её,
какая она есть, с её недоверием, сомнениями.
Главное, что она знала, что я очень её люблю,
обожаю её…
И наши с ней встречи продолжились. Это
ещё одна страничка нашей любви, странной,
нелогичной, но настоящей.

Глава 33.

Когда дом расположен окнами вдоль дороги,
Лежишь, смотришь на потолок, а там
движение ,светлыми тенями.
Ты думаешь, я забыл твою грудь, живот, ноги?
Ты дурочка… Я ни на что на свете это не
променяю.
Когда движутся светлые тени я думаю о тебе
и о твоих волосах
Они просто светлые и еще тобой всегда пахнут
Что же ты наделала? Теперь буду вспоминать
тебя только в снах.
А где же еще? По твоей красоте душа будет
чахнуть…
Ты болеешь, я знаю, только ты не знаешь, что
я тоже болею
А еще я всегда мечтал, что я – корабль, а ты
– пристань этому кораблю.
Ты знаешь, я пожалуй на Земле один, кто
тебя ТАК пожалеет.
Жаль, что ты не веришь, что я тебя всего одну
люблю…

Нет, не только в снах были наши свидания…
Она ушла в декретный отпуск и была со
мной теперь часто. На работе я брал отпуск,
отгулы, административные, придумывал что-
то и буквально каждый день, но был с ней…
Мы заезжали в кафе, я кормил её. Нравилось
наблюдать, как она ест аккуратно и быстро. Она
мне напомнила белку, красивого, порывистого
зверька… Останавливались в лесу, у озера, раз-
говаривали, гуляли. И любили-любили-любили
друг друга, не могли насытиться этим никак…
Я встречался с ней чаще чем в иное время.
Мы ходили в кино, просиживали часы в парке,
смотрели на воду, катались в лодке…
Как он мог заподозрить, что жена встречается
в это время с другим человеком? Это было
противоестественно. Это было нелогично, стран-
но и невозможно. Но это было возможно…
Я целовал ей руки и ноги, продолжал сочинять
стихи и дарить их ей каждое утро…
А что же она? Хотя её положение изменило
немного её фигуру, она нисколько не подурнела,
скорее наоборот – меня притягивала её красота,
которая будто проявилась, вышла наружу,
цветком жасминовым, белым, ярким и нахальным
и, не обращая внимания на окружающих, цвела.
Нахально, ярко, безумно. Она стала спокойнее,
расслабленнее… Её ласка стала проявляться
с другой, ранее мне неизвестной силой… Что
раньше было невозможно – она ерошила мне
волосы на голове, укусы её зубок были сильнее
и тело безусловно стало требовательнее. Я
откликался на её жадные просьбы. Не успев
отъехать с лесной поляны, мы останавливались у
озера – я будто снова узнавал её…
Если бы мне кто раньше рассказал подобное,
я бы не поверил или сказал этому человеку: зачем
тебе это надо? Жизнь так коротка, и женщин
много, тех, которые не отягощены какими-то
обязательствами – не замужем, которые ищут
просто партнёров для встреч. Хм…
Лето было в самом разгаре, было очень жарко,
но кожа её была всегда прохладной… Я любил
уткнуться лицом ей в плечо, куда-то в подмышки,
вдыхать тёплый, лёгкий их аромат.
Наташа сначала не могла понять эту ситуацию
и с недоверием смотрела на меня. Думаю, рас-
суждала про себя о том, что встречается с сума-
сшедшим человеком… Но я правда любил и
люблю её по сей день. В моём чувстве нет ничего
сумасшедшего, оно чистое и ясное.

Шепчу: «люблю», листая дней страницы.
Тебе стал это часто говорить
Мне выпал знак – быть этому, случиться
Случилось – не отдать, не подарить.
Как называть мне это, созерцанье?
Тех серых глаз, что для меня одни
Улыбки благосклонное мерцанье
И аромат – безумие хранит…
А может это просто нежность?
В тебе одной беспечности игра
И красоты задумчивая грешность
Очарованьем – буду умирать…
Шепчу «люблю», глаза твои прикрыты
Целую губы, трепетанье век…
К тебе желанье только ненасытно
К тебе у сердца этот нервный бег.
А пульс зависнет долгой чистой ниткой
Губами я признание пришлю:
«Не отрекусь под самой страшной пыткой
От слов нехитрых: «я тебя люблю».

Глава 34.

Вот-вот должен был подойти срок, но мы
продолжали встречаться… Я часто думал всё
же, моя эта девчонка или нет (узи показало –
будет девочка). Соотносил, считал, сбивался,
снова считал. Читал медицинскую литературу.
Как оказалось потом, не только я это делал. Уже
тогда у меня созрел макиавеллевский план своих
дальнейших действий. Какой? Позднее…
Мы разговаривали с Наташей и о том, как
назвать дочку. Она хотела Настей или Вероникой,
а я – Сашей… Мнения, как говорится, не
совпали…
Запомнилась последняя встреча, перед тем
как Наташа легла в роддом. Я подъехал очень
близко к её дому, почти к подъезду. Не торопясь
подъехали к реке. Я опять не мог ей надышаться:
целовал, гладил ей волосы и тогда, когда она
устроилась удобно со мной рядом на заднем
сиденье, и когда она припала ко мне, закрыла
длинными волосами низ живота, и тогда, когда
она сидела ко мне спиной и я положил ей свой
подбородок на плечо и говорил о том, что нет
никого дороже её на свете…

– Чем будешь заниматься без меня? –
спросила она полушутливо, но глаза её были
очень серьёзные.
– Буду приезжать к тебе, потом, если
разрешишь, тоже буду приезжать, когда будешь
гулять с малышом…, – ответил я.
– Я боюсь…, – прошептала Наташа.
– Возьми, – снял с шеи и протянул ей свой
крестик.
– Он поможет тебе, правда – правда. Ты
будешь чувствовать, что я с тобой, – улыбнулся
я.
– Спасибо, – взяла и положила в сумочку.
Глаза её были полны слезами…
– Я ещё колечко твоё с собой возьму, то,
помнишь?

Ещё бы я не помнил! …Тогда я для себя
решил, что буду дарить ей колечки с очередным
предложением выйти за меня, пока она не
согласится. Наивный человек я был…

– Наташ, самое главное ты меня вспоминай, а
я о тебе буду помнить и… ещё… ты мне позвони
или «сбрось» смс-ку, как родится дочка, хорошо?
Я буду переживать за тебя и просить Бога, чтобы
у тебя всё было хорошо…
– Ладно. Как скажешь…

Я обнял её и время застыло этой минутой,за
которой было неясное, непонятное, то, что пред-
сказать невозможно…
После поехал на дачу. Проснулся рано, под
утро, не мог спать почему-то… Вскоре пришло
смс от неё – «я еду в больницу…» Ответил: «
люблю тебя, одну на всём свете. Не волнуйся.
Всё будет хорошо.»
А дальше наступили длинные минуты и
часы ожидания, томительные, страшные для
меня, потому что никому я так не желал божьей
милости, как Наташке…
Ожидание затянулось, мне казалось, на
вечность, и, когда я уже потерял счёт времени
пришло короткое: «я …всё…». Ответил:
«поздравляю тебя и Настю …Слава Богу».
Никогда у меня не было в мыслях, что что-то
пройдёт не так… Наоборот, я думал, и эта мысль
не давала мне покоя, что это всё же моя кровинка,
моя. С другой стороны – ну и что? Что это давало
мне? Гордость от осознания? Допустим… А
дальше? Всё зависело только от Наташи. А приду
к ней и скажу: «Наталья Николаевна, настаиваю
сделать пробы и определить отцовство!» Знаю,
что делать этого сейчас не стоит, надо подождать
….Сколько? Проносились в голове наивные
мысли поехать пока к её маме, отцу, рассказать
всё им, всё как есть… Но я отгонял эти свои
нелепые мечты. Какой-то голос шептал мне –
не трогай, не тревожь её. А то не дай Бог ещё,
пропадёт от волнения молоко, сам себя будешь
корить…

Я очень хотел её увидеть.

Глава 35

Уехал из дома. Конечно, сначала позвонил
Наташе…

– Будешь ждать? У вас там не тихий час? Как
себя чувствуешь? Что тебе можно? – забросал её
вопросами…
– Приезжай. – сказала просто.

И я уехал – ремонтировать автомобиль,
отдать ключи от офиса заместителю директора,
поискать себе туфли в торговом центре, на встречу
с аудитором… О, последнее, помню, было
основной версией. Купил букет, фрукты, ещё что-
то… Подошёл под окна роддома, позвонил…
Через полминуты выглянула Наташка,
красиваяяяяяяя, просто жуть… Разговаривали
не по телефону, слышно было и так… Вопросов
задавал множество и она тоже спрашивала, хотя
ночами мы говорили по часу, больше, не могли
никак оторваться друг от друга… Она сбросила
мне нитку, я привязал пакет и цветы. Подняла
наверх.

– мои любимые, жёлтые…, – улыбнулась
Наташа …
– я тебя люблю!!! – крикнул я..
– тише, тише… с ума сошёл… – она
запахнула халат и присела на подоконник…

Я не мог насмотреться на неё, и она смотрела
не отрываясь на меня… Много позже. Когда
её щека лежала у меня на плече, а живот горяче
прижался к моему боку, она скажет мне:
«Знаешь, как ни абсурдно это звучит, а я тебя
ревновала тогда, в роддоме, ну просто не могла
ничего с собой поделать…» Я поцеловал её тогда
и сказал: «ты странная, как ты могла?» Тогда
она поведала мне о том, что одна из женщин из
палаты серьёзно посмотрела на неё после моего
ухода и обронила, поджав губы: «как вас муж-
то любит, цветы дарят обычно после выписки…»
Что я мог ответить? Что пока она была с Настей,
я был всегда рядом, заботился о ней, любил её?
Что я ехал с ней в авто в роддом, находился
с ней в предродовой, держал её за руку, не
давал терять сознание, первый сказал, что всё
хорошо, мамочка? Я был с ней, всегда. Незримо.
Неосязаемо. Но был…
Думаю, именно тогда она мне поверила
окончательно, без оговорок, что она и есть для
меня то Счастье, которое ищут люди всю свою
жизнь. Она поверила, что я настоящий и каждый
день для меня – это жить её судьбой, жизнью,
проблемами, заботами… Я ошибался тогда? В
чём-то да, в чём-то нет.
Я ушёл, оглянулся несколько раз и дальнейшее
время для меня замерло, разделилось на две
половины: до моей поездки к ней и после. Потому
что это «после» затянулось чуть ли не на месяц. Я
разговаривал с ней по телефону, но видеть не мог,
совсем не мог, никак не мог… Я очень просил
выйти её хотя бы на минуту из дома! Когда
наконец я, казалось, совсем потерял надежду, она
разрешила… Совсем короткая встреча, где я не
смог её поцеловать, только дотронулся до спины
и чуть ниже, пока не сказала: «уезжай быстрее,
увидит кто-нибудь…»
Она вышла на угол дома ко мне в розовой
майке и таких же спортивных штанах с лямкой на
животе, волосы были заколоты в пучок – свежая,
тонкая, тёплая, немного другая и такая же…
У меня наверное был приоткрыт рот, потому
что посмотрела как-то странно, сказала: «я …
другая…?» Не стал разубеждать. Уехал. Чтобы
потом, вскоре вернуться вновь. Уже когда она
гуляла с малышом в коляске.

«Приедешь?» Улучив минуту
К тебе, не думая, спешу.
Не существует в мире будто
Тот воздух,чем всегда дышу.
Припасть хочу и надышаться
Очарованием твоим.
С тобою быть, а не казаться,
И потому – одной любим…
Не важно – куксится погода
И сыплет мелочь – капли дождь.
Такая участь у природы
С ее каприза – что возьмешь?
К тебе приеду вслед за тучей
Ты на прогулке или нет?
На свете я не знаю лучше,
Чем твой в дождинках силуэт

Глава 36.

Отче наш, сущий на небесах! да святится имя
Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля
Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный
дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как
и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас
в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое
есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

И ещё я добавлял от себя: спасибо тебе, за то,
что есть на свете существо, которому я предан, за
то, что на свете есть такое сильное чувство, что
ты мне дал его…
Я звонил ей, она звонила мне… Уехала к
родителям, в деревню, на свежий воздух…
Всё время спрашивал: как Настя? И она
мне рассказывала про её уже проявляющийся
характер, что на уже начала что-то произносить,
какие у неё огромные синие глаза…
Я покупал ей книги – просила что-нибудь
почитать. Не старался предложить то, что
нравится мне. Скорее наоборот, что-то лёгкое,
что не расстраивало бы её, дарило положительные
эмоции… Всё равно уставала и иногда на кухне,
читая ту или иную книжку, задумывалась и
засыпала… Так, что мама однажды сказала ей
серьёзно: «дочка, ты почему меня не слышишь…
Ты часом не влюбилась?....» Наташа с улыбкой
рассказывала мне это, когда я приехал её
проведать..

Знаю, вечером книжку на кухне
Ты читаешь, страница лежит.
Пальчик держишь, и думаешь, вслух ли?
Без меня ты не можешь прожить.
Не читается, думы земные –
Нет покоя, покоя лишил.
Прихожу потихонечку в сны я?
Улыбнешься – тебя как смешил.
Мама спросит: «Ну что, баловни’ца.
Что за книга, закрыла плечом?»
Все открыта на первой странице.
Ей ответишь: «да так, ни о чем…»

Это было в декабре, в самом его начале. Снега
в лесу не было, совсем. Я подъехал к деревне –
был слышен звук лесопилки, крики мужчин, визг
детей, которые бегали, во что-то играли – совсем
близко. Через несколько минут подошла Наташа
с Настей в детской коляске... Я встретил её с
букетом белых, очень красивых роз. Она была
рада, очень рада моему приезду. Что было на неё
не похоже совсем, она улыбалась постоянно…
Поставила коляску возле машины. Я заглянул
будто в маленькое окошко – девочка спала.
Маленькое существо, только ещё начинающее
жить на белом свете…
Увлёк Наташу в салон и уже ничего не могло
помешать мне. Ни-че-го….
– Ты ненормальный, не надо здесь, попросила
она.
Я знал, что не надо обращать внимания на
её просьбы, просто не надо… Всё произошло
так, как я и мечтал… Никогда я не был таким
нежным и бережным. Никогда она не было та-
кой – близкой-близкой-близкой…

– Как доехал? – спросила…
– Я положу эти розы вон под то дерево,
ладно?Домой нельзя нести… – стрельнула в
меня быстро глазами и зажмурилась, вдыхая
огромные рубашки…
– Нормально…Иди,положи….

Она повернулась ко мне спиной, а я в это
время быстро подошёл с маленьким пакетиком
к коляске, вынул маленькую щёточку и вставил
быстро Насте в рот… Я давно хотел это сделать.
Сделать пробу ДНК. На щёточке остались
капельки слюны Насти и я положил этот
предмет в другой стерильный пакетик и спрятал
в карман… Потревоженный ребёнок захныкал и
Наташа метнулась от дерева, которое находилось
метрах в пятидесяти ко мне. У неё был очень
испуганный вид..

– Успокойся, может что-то приснилось, –
сказал я…
Настя снова заснула. А я ещё потом снова
долго целовал Наташу и признавался ей в том,
что я люблю её больше всего на свете…

Глава 37.

Есть такая компания «DNA SOLUTIONS»
в Британии, где проводится заочное тестирование
по поводу установления отцовства – лёгкие
тесты, премиум, супер тесты и тесты, имеющие
юридическую силу. Я заинтересовался этим,
потому что мне не давала покоя идея всё же
установить истину… Несколько раз я воз-
вращался к этому вопросу в разговорах с Наташей.
И всегда она уходила от ответа. Но последнее
наше с ней объяснение было достаточно жёстким.
После её обычных отговорок «не знаю… это
только мой ребёнок…», я всё же сумел вывести
её на откровенность. Она сказала, что сама
анализировала возможность отцовства по группе
крови – смотрела комбинации той группы крови,
которые могли получаться у Насти от него и от
меня… Существовала возможность и того и
другого варианта… И тогда я решился тайно
проверить это сам. Но, когда уже первый шаг был
сделан, я засомневался. Засомневался вот в чём.
Думаю, Наташа была на сто процентов права,
что ребёнок это её, в первую очередь её. Она
выносила, вскормила этого маленького человечка
и только ей предстояло решать, а хочет ли она
этого сама… Трудно понять женскую психологию.
Ну вот, например, такие её слова: «а вдруг это
ты – отец, ты тогда отберёшь у меня Настю!» Я
называл эти её слова несусветной глупостью, хотя
сам не знал ответа на вопрос: « что это изменит?»
Вообще, я полагал, что это позволит ускорить
момент, когда мы будем вместе… Хотя, немного
позже Наташа сказала мне, что если до рождения
Насти она была согласна очертя голову быть со
мной, то после она многое пересмотрела и считает
сейчас, что ребёнку нужен «папа», реальный
мужчина, который находится рядом, и что менять
что-то, это нанести ребёнку душевную травму,
поступить против всех правил…
Я сказал ей об этой компании, не смог поступить
тайно. Потому что это, пожалуй, для меня един-
ственный человек, которому я не могу врать.
Показал и пробы и инвойс, который предстояло
мне оплатить… Она с интересом читала эти
материалы и как-то странно потом посмотрела на
меня… Я понял, что мне это делать не следовало
без согласования с ней… Это был момент, эпизод
в наших с ней отношениях. Не знаю, добавил ли
он мне очков в заочном соперничестве между
ним и мной, всё равно же оно было… Думаю,
что это очень тяжело – лавировать между двумя
мужчинами, не зная до конца кто отец ребёнку.
Тяготясь одной близостью и принимая изредка
другую…
Я продолжал ничего не знать. Да как я мог
узнать, что происходит у неё в семье, если этот
вопрос был спрятан за семью печатями… Иногда
я думал о том, что мне, пожалуй, хватило бы
одного дня из её жизни – просмотреть его от
«А» до «Я»… Нет-нет, речь идёт не о сексе, а
о вза-и-мо-от-но-ше-ни-ях двух людей – о чём
они говорят, ругаются, шутят, доверяют друг
другу или нет, целуют друг друга, прикасаются…
Иногда я думал, что согласен год или два своей
жизни отдать за этот просмотр.
И всё-таки меня волновал ещё один вопрос,
безумно волновал. Это их интимные отношения.
Нет, естественно, речь не шла о том, как это
происходит или когда. Нет. Меня интересовал
вопрос: кто инициатор близости. Не более того.
В принципе, и первое и второе и всё вместе могло
мне объяснить всё, и я может быть не мучился
постоянными расставаниями – выходными,
праздниками, отпусками, болезнями Наташи,
Насти, то есть теми днями, когда видеть её мне
не представлялась возможность ни при каких
условиях…
Два вопроса: «о чём и как говорят» и «кто
инициатор». Боюсь, мне никогда не ответить на
эти вопросы… Хотя, кто знает! Единственное,
что смогла однажды выдавить из себя Наташа
(всё равно вопросы моих и её семейных
взаимоотношений то и дело всплывали): «сейчас
это происходит очень редко…» Но эта её фраза
не дала моим умственным инсталляциям в этой
области ни единого шанса.
Так что этот вопрос, с британской компанией, с
возможным признанием Наташи, моим желанием
знать, кто же на самом деле отец Насти, закрылся
на неопределённое время.
И по сей день я так и живу надеждой, которая
не даёт мне никакого покоя: может быть Настя –
моя дочка?... Мне бы так этого хотелось!

Глава 38.

Вроде бы так всё и продолжалось дальше
– цветы, встречи. Короткие, наспех…Что
держало нас вместе, не отпускало? Я сейчас и
сам не могу ответить на этот вопрос. Вроде бы
банальность – близость, какие-то подарки,
иногда прогулки, очень недолгие, рестораны,
кафе… О чём, казалось бы говорить? Нужна
какая-то цель, когда люди встречаются, дове-
ряют друг другу, пусть не совсем. Можно
сказать – им просто хорошо друг с другом?
Наверное. Всегда полагал что человек нуждается
в другом человеке, когда есть единая цель… Но
какой-то цели у нас не было… Мой дядя был в
похожей ситуации, был несвободен, встречался
с женщиной, которая тоже была несвободна. Но
они любили друг друга настолько сильно, что
договорились развестись и соединиться, когда
дети достигнут совершеннолетия… Всё говорило
против них – недостаток времени, семьи, быт,
работа, неопределенность… Но, как ни странно,
всё получилось, как они загадывали…Сейчас
это уже пожилая, красивая пара, которая живёт
душа в душу. Нет, это совсем не показатель и не
руководство к действию. Вы понимаете о чём я!...
Рассказал ли я Наташе про это? Да… Что она
ответила? Просто промолчала.
Думаю, Наташе недоставало в семье того,
что давал ей я – отношения, восхищения ей,
преклонения, если хотите. Никогда бы у меня
не поднялась рука на это существо, никогда бы
не получилось сделать ей больно… Но, как ни
странно, она делала больно мне всегда, тем, то
постепенно стала принимать мои признания, как
должное, стала уверенной в том, что я её, только её
мужчин. И пользовалась этим … Я сам виноват
– баловал её, старался потакать её желаниям и
думал, что моя любовь заставит Наташу отвечать
мне так же…
Но прошло ещё полгода, ещё, ещё, а изменений
не было никаких… Она так и не звала меня
никак, и слово «люблю» бросала на прощание или
присылала мне это слово на ночь… Я старался
понять её. Пытался сделать режим наибольшего
благоприятствования для неё – подлаживался под
её график работы, подвозил её, старался быть как
можно больше рядом… Но зачастую не угадывал.
Быт, семья так вероятно заедали её, что она хотела
побыть просто одна – походить по магазинам,
посмотреть на реку, подышать воздухом, подумать…
И вскоре она сама предложила мне сократить
наши встречи…Объяснение было такое: я не могу
встречаться чаще, потому что не успеваю делать
домашние дела – заниматься ребёнком, посвятить
время занятиям спортом, посещать родственников,
готовить, стирать и т.д. …Когда существуют
параллельные отношения, кто-то остаётся ущерб-
ным, это неминуемо. Ещё дальше и дальше меня
затягивал этот «омут» странных отношений, в
которых нечем было дышать от нехватки любимого
человека, от того, что ничего не изменить. От того,
что это мой выбор и больше ничей.

Один листок темный, а другой на солнышке
– светлый
Бликует. Мокрая от дождя вишня.
А дальше – шишки на ветке
Сосна. Кукушки что-то не слышно.
Солнышко сквозь легкую раму
Щекотит занавеску.
На лице-поцелуй его, словно мамин.
За окном – перелесок...
А еще на сосне – птичка.
Отряхнувшись от сна, перышки чистит
Вот так без тебя, по страничке
Тихо дни выпадают из жизни...

Я был с ней и не с ней. Мне хотелось слы-
шать её голос, видеть её глаза, гладить руки.
А получалось так, будто ребёнка отрывали от
матери на неопределённое время, который её
запах воспринимает как единственный на всём
свете.

 Что делать этому ребёнку? Как думаете?

Глава 39

Пытливый читатель хмыкнет – так всё
гладко и хорошо у Вас, встречи-расставания,
расставания-встречи, любовь… Да нет, были
и ссоры и неприятие слов, поступков. Два
упрямых человека. Овен – сам по себе упрямый
знак, а Весы, как оказалось, тоже… Иногда
не хотела разговаривать, как правило из-за
моей настойчивости – я искал встречи с ней
постоянно… Как-то долго не брал телефон, почти
полдня – уехал на встречу по работе…
Когда вечером встретились, на неё страшно
было смотреть. Губы прыгали, голос был резкий,
злой, ещё секунду и Наташка, моя любимая
Наташка, могла меня даже убить, мне кажется!
Мои оправдания были совсем не нужны. Она меня
не слушала… В таких случаях я вёз её за город,
мы гуляли и разговаривали или объяснялись в
автомобиле… Как правило, приходили к какому
– то согласию. Ну ревновала она меня иногда
жутко. А я думаете нет?

– Хотел тебя спросить, но, правда, не реша-
юсь, – спросил я её, когда мы шли по парковой
аллее.
– Ну, спрашивай, – она, казалось, думала о
чём-то своём…
– Ты его любишь? – в лоб сказал я.
– Ты задавал мне этот вопрос уже, я тебе всё
сказала.
– Я хочу услышать, для меня это важно.

Может быть за такое время что-то изменилось,
не хочешь, не отвечай, – прошептал. Актёр из
меня в общем получился бы плохой…

– Нет, – почти крикнула Наташа…

Долгая пауза повисла между нами, тонкой
паутиной поднялась куда-то вверх, к кронам
сосен. Карусели, вольеры с животными неболь-
шого зоопарка, изгиб речки, немного сыроватый
воздух, мостик и кафе невдалеке – всё слилось
в единое целое. Внутри этого единого целого
находились двое, которых странная судьба со-
единила и скрепила намертво… Потом мы сидели
в кафешке, которая называлось «Парусник», в
самом сердце парка. Отдельные его кабинеты
напоминали каюты, а круглые окошки –
иллюминаторы.
Наташа спряталась в этом кабинете у меня
за спину и притихла, как мышь, увидев своих
родственников, зашедших с детьми тоже в это
заведение... Тревога её была напрасной – дети
выпили сок и потянули родителей к вольерам…
А я был счастлив, потому что тёплая щека
прижалась к моей спине и было тепло от её
неслышного дыхания, которым она продышала
маленький тёплый кружок на моей рубашке…

– Ты что будешь? – оживился я…
– Ничего, если только фреш..
– Апельсиновый фреш и мартини, а мне
«Перье», – сделал заказ официанту.
– Но только со льдом, – будто маленькая
капризная девочка пискнула она..

Дорожки парка сыростью подернуты.
И каблучки твои в песок, ступаешь осторожно.
А губы у меня улыбкой тронуты.
Сегодня я с тобой, мечта моя возможна.
Детишки на площадке, карусели крутятся.
И зоопарк у речки с клетками, вольерами.
Иду, а мне так хорошо: все сбудется.
Сегодня я наедине с глазами серыми.
Замерзла и ладошки спрятала подмышками
Тебе я говорил: «на улице прохладно».
Так пахнет хвоей… сосны с шишками.
Я знаю, ты ответишь: «ну и ладно».
В кафе, что под кораблик стилизовано.
Иллюминаторы-окошки круглые.
В «каюте» на двоих, ну так организовано…
Сижу, смотрю, целую руки смуглые.
За разговором время тянется,
Сегодня у тебя ко мне вопросики.
Прижал к себе – тебе тепло достанется.
Замерзла? Дай – ладонью – холодок на
носике…
Потом к машине медленно, аллеями.
Исподтишка смотрю – красивая, что…
страшно мне.
Давно уже любовью заболели мы.
А эта встреча… нежностью окрашена.

Я совсем позабыл, что позавчера я вёз её
домой, она молчала, слушала музыку… Мелодия
была медленной и до того красивой, что лицо её
изменилось, рот чуть приоткрылся, глаза влажно
заблестели… Она хитро улыбнулась, когда
мелодия закончилась.

– Ты знаешь, кто исполнитель? – чуть
скривила губы она…
– Знаю…
– Ну кто? Кто?
– Сейчас скажут, – но передали другую
композицию и предыдущая осталась для нас
безвестной.
Я знал эту мелодию группы «роксетт», но
ждал что ответит Наташа.
– Давай поспорим. Отвечай, кто это! –
напустила она на себя важность.
– Сначала ты, – улыбнулся я.
– Это «скорпионз», – без доли сомнения
заявила она
– Это «роксетт»…
– Ну уж нет! Это твоё последнее слово?
– Да..
– На что будем спорить? Предлагаю, если
ты проиграешь, не будешь бриться месяц! –
засмеялась довольно она …
– Я попрошу более тривиальное. Если
проиграешь, под юбку на следующем свидании не
наденешь ничего, – ответил я.
– Хорошо что лето! Идёт! – уверенно
протянула мне ладошку.

На тонких длинных пальцах блеснуло
обручальное кольцо, маленький перстень с
жемчугом… Подумал – моё последнее колечко
гораздо красивее. Я подарил ей, когда приехал
в деревню, в начале декабря, повидаться с
ней… Золотое, с вставкой из белого золота и
с бриллиантом. Знал почему-то, какой получу
ответ. И получил.

Глава 40
Не получил я никакого ответа тогда, как
всегда. Но колечка было уже не вернуть.
Забавно, да? Объяснения этому я до сих пор
не нахожу… Да и надо ли.
Так вот, из парка ехали до её дома. Был день,
и автомобилей на шоссе встречалось великое
множество. Светофоры, «пробки», ожидание
пово-рота «под стрелку», объезды аварий,
которые попадались довольно часто… Я достал
из пакета бокс, с диском группы «роксетт»,
вынул оттуда диск и поставил его… Знакомая
композиция зазвучала из колонок… Кое-кому
пришлось согласиться в своей неправоте...

– Ну хорошо, хорошо… Как ты думаешь, я
выполню условия спора? – засмеялась она…
– Не знаю, пусть это будет на твоей совести,
– улыбнулся я…

Опять мы стояли в «пробке» и радовались
тому, что установленная температура воздуха в
автомобиле на 10 градусов ниже, чем на улице
– «климатика» позволяла не думать о летней
жаре. Тонированные окна создавали прохладный
уют, позволяли не думать о том, что пассажиры
и водители из соседних авто могут заглянуть
ко мне и удовлетворить своё любопытство…
Мы перебрасывались лениво фразами ни о чём,
иногда смеялись или молчали. Не получив ответа
на очередной мой вопрос, я обернулся. Наташа
поставила свои изящные ступни на сиденье Её
лёгкое платье цвета мяты было поднято выше
колен, которые были чуть разомкнуты. Под
платьем действительно ничего не было. Эта
хитрая бестия успела снять и сунуть в сумочку
свой лёгкий клочок из хлопка… Я лишился
дара речи? Ничуть. Моя правая рука проворно
скользнула назад и раскинула Наташкины
колени. Тыльной стороной ладони я дотронулся
до тёплого, ждущего и манящего меня тела. Она
не сопротивлялась.

– Ну что, ты доволен? – чуть хриплым голо-
сом сказала она…
– Безусловно, – тряхнул я головой.
– Не думай, что сюрпризы можешь делать
только ты, – поспешно добавил ещё…
– А что за сюрприз? Отвечай! – заискрились
её серые глаза.
– Узнаешь скоро…

На всех светофорах моя рука была у неё между
ног – я гладил Наташку… Она придвинулась
ближе к середине сиденья и помогала мне
движением бёдер, заставляя слушать её чуть
слышное «ах…» …
Доехать до места было действительно сложно,
горело истомлённое тело, просто разрывалось
внутри от желания…

– Куда ты меня привёз? – удивилась очень она.
Я открыл подъездную дверь и подхватил её на
руки, она вырвалась, сбросила мне босоножки по
ноги, засмеялась и легко взбежала по лестнице.
– Какой этаж? – крикнула Наташа.
– Второй. Ответил я снизу…

Я привёз её на квартиру, которую снял
накануне… Надоело слоняться по лесным поля-
нам, перелескам, берегам озёр… Да и зимой
Наташе было очень не комфортно. А ещё я
боялся её простудить, очень боялся, зная, что у
неё есть слабое место – почки. Диагноз был не
страшный, но всё же…
Открыл дверь, она зашла, осмотрелась
– комната, кухня, ванная, туалет, большая
прихожая… На входе была ваза с букетом
роз, свежих, алых, немного шероховатых на
ощупь (говорила потом «знаешь что напоминает
прикосновение к этой шероховатости?» и смея-
лась, лукаво посмотрев на меня).

Так кошку впускают в новый дом. Говорят, к
счастью.

Глава 41

Не бывает всё хорошо, ох не бывает… Наташа
жаловалась на боли в правом боку, и я был
растерян тем, что не могу ей помочь. Лишь
настойчиво посоветовал пройти узи, а сам лихо-
радочно перелопачивал Интернет, стараясь
найти ещё какие-то дополнительные крупицы
информации о её болезни. Диагноз я знал, и
искал рекомендации, как в домашних условиях
можно заставить утихнуть боль, какая нужна
профилактика… Всё это говорил ей, но она,
думаю, не очень-то слушала меня… Иногда
её упрямство перерастало в упёртость, не
поддающуюся никакой логике…
Приехали с ней на квартиру, и тут неожиданно
случился приступ – боль скручивала её, она
лежала под одеялом и дрожала. Холодный пот
выступил на лбу… Достал «ношпу» у неё из
сумочки, заставил положить в рот. Глаза её были
умоляющими и беззащитными.
Вообще, как это ни парадоксально, во время
болезни она становилась другой – тихой,
послушной, прислушивающейся к моим советам.
Это изменение мне очень нравилось. Нет, это
не означало, что она должна постоянно болеть
– просто я наблюдал за ней. Почему? Потому
что в ней мне нравилось всё – от мизинца на
её ножке, до тёплого темени, к которому я
любил прикасаться губами и вдыхать… Боль
чуть ослабла, помог ей одеться… Не торопясь
спустились по лестнице и сели в машину.

– Как ты? Болит? – задал я абсолютно
дурацкие вопросы.
– Не очень, уже меньше, – отвечала она…
– Придёшь домой и лежи, – приказал ей.
– Да? А готовить кто будет? Убираться? А
Настя, думаешь, даст мне полежать?...

У меня даже заболело сердце от этих слов.
Какое страшное чувство – ты хочешь помочь
человеку, а ничего сделать не можешь…Стал
думать опять про свой выбор. Какой-то голос
шептал мне: «ну и что, что ты её любишь? Это
ни к чему ни тебе, ни ей. Она не сможет тебе дать
больше, чем может, что ты просишь. Помочь ей
тоже ты вряд ли чем сможешь, вот как сейчас. У
неё своя жизнь, своё восприятие жизни, своё её
понимание…»
Как-то я сказал Наташе:

– Ты живешь своей жизнью, а я стараюсь
уже который год жить твоей… И когда ты
уходишь, у тебя жизнь продолжается, а у меня
заканчивается…Я остаюсь один. О-дин. Ты
понимаешь меня?…Мне это…
– Хватить читать мне лекции, – оборвала
меня на полуфразе.
– Лекции здесь не при чём, просто расставляю
ещё раз всё по местам, странная реакция у тебя на
мои слова! Тебе не нравится? Я замолкаю…
– Я это знаю прекрасно, и что? – в запале
почти крикнула она…

Я тогда ничего не ответил… Молчал, как
и объявил ей. Может я просто «сотворил себе
кумира»? « Выдал желаемое за действительное»?
Заставил себя убедить в том, что красота
– необходимое и достаточное условие для
отношений? Нет, Наташка совсем не была глупа
– женская интуиция, острый ум сочетался в ней
с таким тяжёлым характером, что «приподнять»
мне его – понять, не представлялось возможным.
Про себя думал – может быть это и нормально,
что тогда она мне не поверила. Жили бы сейчас
вместе и ссорам, злобе не было бы конца? Кто
знает… Но что сделано, то сделано. Она сидела
во мне к, словно игла. Знал, что эта игла во мне, что
она здесь, всегда в моём теле и был рад этому…
Но от иглы, сидящей под твоими ногтями, бывает
только боль.

Хотелось бы расстаться? Но,иглой,
Мой поцелуй зачем-то в эту щёчку.
Твоё признание, тревожно жгло.
Кристаллы у серёжек в тёплых мочках.
Цветов букеты в зелени травы.
Вкус босоножек на губах горячих.
Твоё желание – назвать на "вы".
Подарок от меня по-детски прячешь...
Мои когда приезды или нет.
Записка о тебе – там, в "стену плача"...
И мысли – ты один мне только свет,
И голос твой, какой ещё иначе?
Хотелось бы,но платья вдруг подол
Зовёт туда, где счастье манит близью.
Иглы я этой чувствую укол...
Ещё, люблю, сильней, наверно, жизни.

Про стену плача в этом стихотворении. Говорят,
напишешь записку, сунешь в щель и Бог услышит
тебя…Был в Иерусалиме и написал записку, нашёл
для неё место в стене, между камней…Этих записок
были там тысячи, может быть и больше…
Я написал: «хочу, чтобы Наташа была со
мной…» Но был не уверен в исполнении просьбы.
Бог меня уже погладил по голове – дал её мне.
Второго раза, думаю, не будет.
Глупость, конечно, но я поздно опомнился.
Я просил его о том, чтобы она меня полюбила. А
надо было просить, чтобы мы были вместе... Хм.
Но когда люди вместе и без любви, это тоже не
правильно! Как вы думаете?

Глава 42

Несчастный и восторженный. Наивный.
У ветра сильного частички пыли.
Приехал. Миг. Твой лик увидеть дивный.
Как холодно! И ноги у тебя застыли.
Поцеловать не смею – с малышом в коляске.
Тебе подарок из-за пазухи – колечко.
Берёшь несмело, будто бы с опаской.
А в нём – "звезда". Забилось ли сердечко?
Там бриллиант, своей игрою граней,
Осветит помыслы, чисты и бесконечны.
Люблю тебя. Скажи, моей ты станешь?
Тогда с тобою счастлив буду вечно...
Ну вот он,пальчик безымянный,впору?
Там есть кольцо, оно тускнеет только...
Я не хочу – твой взгляд, укором.
Ответ твой ждать, скажи, ещё мне сколько?
Да.Я упрямый: что задумал – сделал.
Предвидел, что ответ меня погубит.
Иголками, как будто сразу, тело...
Бог Троицу на самом деле любит?
Приехал. И, по – прежнему, наивный,
Был в третий раз, дыханьем, в ожиданье чуда.
Кольцо отдать, увидеть взгляд призывный.
Не согласилась. Я твоим не буду.
И ты моей... Испуганно смотрела.
Прошла та встреча, не начавшись, увертюрой.
На языке, немыслимо, вертелось:
Зачем мне душу застудила, дура?

Я опять подарил ей колечко, ещё одно, не
надеясь, что она согласится быть со мной. И опять
она забрала его молча, испуганно посмотрела на
меня. И ничего не сказала… Думал всё-таки в
третий раз дойдёт до неё что-то, наверное, всё
же дошло…Иначе бы она так долго не молчала.
Иначе бы она не сказала мне: «подожди здесь
минут двадцать, я попрошу свекровь посидеть
с Настей». Иначе она бы не пришла молча
одна, села в машину и сказала: отвези меня на
квартиру…
Так меня никто никогда не целовал, не шептал
« делай со мной что хочешь», я не знал её, такой
бесстыжей и одновременно смущающейся от моих
ласк…Мы меняли позы, не могли насытиться –
хотели лизать, сосать, целовать, грызть друг друга…
Были слугами и хозяевами тел, которым суждено
одно –любить… Никогда и ни к одной женщине я
не испытывал такого – во мне одновременно жили
два чувства, когда я был с ней близок: я испытывал
безумное наслаждение, понимая, что я её люблю…
Наверное, это счастье человеческое – ловить волну,
исходящую от тела родного тебе человека, накрывая
её своей волной. Жить приливами и отливами
страшного цунами, убирающего твоё дыхание
напрочь. Понимать, что означает вдавливание
ноготков в твою кожу, покусывание твоей груди,
поднятую и закинутую на тебя ножку… Чувствовать
благодарный взгляд и поощрение маленькой руки,
которая касается тебя, задавая ритм… Не знать
отторжения, когда наступает послевкусие. Обожать
каждый миллиметр этого тела… Предвосхищать
его капризы. И обожать. Денно и нощно. Каждую
минуту, день, час…

– я себя с тобой по-настоящему чувствую
женщиной, – сказала она просто, завернувшись
в одеяло.
……………………., – моё лицо было,
наверное, никакое, его выражение наверняка
было дурацкое.
– ты чего какой? – улыбнулась Наташа..
– ты любишь меня? – лицо моё стало ещё
глупее, наверняка…
– Да-аааа, – набрав в лёгкие голоса протянула
она.
– Будешь со мной? – сказал как-то буднично,
просто…
– Не сейчас, не знаю, – она посмотрела
на меня своими миндалевидными, огромными
глазами…
– Включи мне душ, – попросила Наташа
после паузы
Комната была наполнена солнцем… В вазе
стояли чуть поникшие розы с прошлого свидания.
Наташка в шутку называла такие «гербарием»…
Так что же, мои слова и поступки ничего не стоят?

Со временем они тоже будут гербарием?

Глава 43

Не надоели ещё мои экскурсы? Различные
сентенции, нравственные коллизии? …
Хочу предупредить, что это не моя биография.
Это рассказ от первого лица о чувствах, которые
испытывает несвободный человек, попросту
любовник… Так о чувствах.
Я уже упоминал не раз, что любить так – это
в определённой степени театр абсурда.
В чём он состоит? В том что двое людей НА
САМОМ ДЕЛЕ любят друг друга,но живут в
разных семьях. Сейчас очень в моде, особенно в
Европе, однополые браки: женщина с женщиной,
мужчина с мужчиной. Люди живут, радуются
жизни – воспитывают, зачастую, усыновлённых
или удочерённых детей. Однако в этом случае
нарушается само таинство брака и его суть –
продолжать жизнь на земле, производить себе
подобных… Есть и так называемая свободная
любовь, где брак на бумаге игнорируется и люди
просто живут друг с другом, например, как моя
дочь Светлана… О чём я думал, когда говорил
Наташке: «будешь со мной?». У меня никогда
не возникало и тени сомнения, что если она хотя
бы когда – нибудь тихо скажет мне «да», мы
с ней будем венчаться. Однозначно. И ещё…
я благодарил Бога, что она с ним не венчана.
Верите или нет, но тогда мне было бы намного
труднее ждать и надеяться на что-то.
Мы жили такой жизнью уже почти семь лет,
долгих, разных… Почему долгих? Для меня они
пролетели быстро. Ведь я прожил уже половину
века, а когда тебе столько лет, годы летят очень
быстро. Почему? Потому что за год я проживаю
одну пятидесятую своей жизни. Это одно
мгновение. А Наташа – одну двадцать седьмую.
Что больше? То-то… Настя вообще одну
четвёртую – сколько событий у неё в долгом-
долгом годе! Но они все приятные. Потому что
рядом мама и… папа.
Наташка очень хорошо готовила. Иногда она
приносила мне что-нибудь вкусное, сделанное
своими руками – рулетики из рыбы, голубцы,
сосиски, запеченые в тесте… До сих пор не могу
забыть её солянку, борщ и баклажаны, котлеты,
которыми она меня потчевала в деревне. Говорила
потом с улыбкой, что меня было за уши не
оттащить!
Совсем не хотела пришивать пуговицы. Врала,
что мешает французский маникюр… Как-то я
попросил её об этом. Пришила. Потом смеялась
и говорила, что для неё это подвиг.
Я часто покупал её какие-нибудь фрукты
– жёсткие (любила только такие) яблоки,
мандарины, персики, нектарины, виноград…
Клубника зимой ей особенно нравилась.
Привозил с дачи первую жимолость, крыжов-
ник, землянику, ещё зелёные яблоки (страшно
любила!), вишню… Ни на одно свидание не
приезжал к ней без подарка – почти всегда были
цветы, разные, от роз до ромашек… Зачастую
были мелочи, ничего не стоящие – пакетик с
колготками, маленький стеклянный лисёнок,
носовой платок, разноцветные носочки… разное.
Иногда сам не зная почему дарил платье, туфли
или перчатки…Никогда не задумывался что ей
надо – дарил и всё…Что она могла сказать или
подарить в ответ? Себя. Это безумный и самый
шикарный подарок, который я получал в жизни.
Мы заботились друг о друге, так, как могли.
Как чувствовали. Как считали нужным.
Но это было такой маленькой частью её
жизни, да и моей! Но жизнь эта шла, невзирая
ни на что.
Я никогда не ставил себя выше её. Считал это
ненужным… Однако она упрекала меня в том,
что я управляю её поступками, думая будто она
свободна. Что у меня в голове рождаются мысли
и планы, которые никак не могли бы родиться у
неё, ведь ей нет ещё и тридцати. Наташа говорила
о том, что у неё нет совсем такого жизненного
опыта, как у меня, и она иногда не может попросту
меня понять… Отвечал ей, что это чепуха, полная
чепуха. Если двое людей любят друг друга, у них
нет никаких преград и разницы в возрасте.
Иногда я думал: Господи, зачем мне такие
муки – она уходит каждый раз и всё меркнет, она
приходит, и я начинаю жить? Прошло столько
лет, а я до сих пор внутри ахаю, когда она снимает
куртку, застёгивает сапоги, оборачивается что-то
сказать, причёсывается, красит губы, смеётся,
радуется, целует, спит у меня в машине во время
пути... Дурак я, полный. Господи, спасибо тебе!

Глава 44.

Если Оля была мне ровесницей, то он был
старше Наташи на семь лет… Последнее
время работал в коммерческой фирме, весьма
успешной… До этого были годы, когда не
работал, занимался поиском работы, были в его
жизни эпизоды случайных заработков… По
крупицам просачивалась информация, слетающая
с Наташиных губ. О том, что понимания между
ними становится всё меньше и меньше, что всем
правит быт. О его подарке на её День рождения в
виде трёх тюльпанов, о его забытом дне свадьбы,
поздравления с которым она ждала… Да и дру-
гие вещи, о которых не следует мне говорить
здесь, совсем не следует… Не собираюсь ставить
оценки, тем более унижать и клеветать на того, с
кем она жила десяток лет… Но моё впечатление
не было бы полным, если бы не мой приятель,
Валерка, в фирме которого он некоторое время
работал. Валерка рассказал мне со всей своей
прямотой и радушием на одной из наших встреч,
что работник Сергей был, прямо сказать не
очень. Продажи канцтоваров (чем занималась
фирма) не росли, а даже претерпевали стагнацию
с его приходом… Безинициативный, всё время
будто смущающийся, робкий в принятии мало-
мальского решения… Но это лишь капля для
моего восприятия. Выбор-то это Наташин, и не
мне его менять. Может быть его положительные
качества гораздо выше, чем я тут рисую, с
присущим мне сарказмом. Но не думать о
нём я не мог и не могу до сих пор. Наташа как
запрограммированный робот твердила мне каж-
дый раз, когда речь заходила о нём: «ребёнку
нужен папа»…
Никогда бы не думал, что буду находиться в
такой ситуации, как герои фильма «Любовник»,
которых сыграли безумно любимые мной актёры
Янковский и Гармаш. Никогда бы не подумал, что
в Анне Карениной Толстого, оказывается, главной
фигурой, вокруг которой всё и развивается, была
совсем не Анна, а Каренин. И что Вронский
– тряпка и ничтожество… Высоко забрался,
скажете? Но это жизнь. И люди, они точно
такие же, как и я. Чем я отличаюсь от них, этих
героев? А дядька как мой? А тысячи других, для
которых первый выбор не стал единственным, и
души их до сих пор несвободны, мечутся, ищут.
И зачастую не находят. В большинстве случаев
это просто блуд, когда один к другому приезжает
для здоровья… У моей Светки есть подруга, так
вот, у неё своя квартира, она в ней живёт одна, и у
молодого человека, тоже есть квартира, в которой
он живёт один. Они встречаются или у него или
у неё, но ночуют каждый в своём доме… Есть
пары, несвободные, у которых есть четверги или
вторники, запрограммированные дни встреч для
утех… Есть множество вариантов наслаждения
телом, другим, недоступным и от того ещё более
желанным… Как-то спросил знакомого:

– Вот ответь, мне кажется процентов
семьдесят семейных пар ходят «налево»…
– С чего ты так решил? – ответил он.
– Не знаю… Фильмы, книги, газеты, расска-
зы об этом, сплошь и рядом. Интернет, в конце
концов… – посмотрел я на него.
– С чего ты решил, что семьдесят? Думаю,
что все сто, – цинично улыбнулся он.

Я не хотел и не хочу запрограммированных
дней, минут, когда возникает желание и ты
пользуешься другим человеком, просто так, как
зайти в «Макдоналдс» и съесть «Биг-мак».
Это мне напоминает отправление естественных
надобностей. Животные. Как мне назвать ещё
таких людей? Часто спрашивал себя: а ты-то
чем лучше? Заставил. А как ещё это назвать?
Именно заставил молодую женщину полюбить
меня своими выкрутасами, безумной фантазией,.
не дал ей вздохнуть, принять решение, правильно
ли она поступает?…Был просто страшный напор,
цель, которую нужно было достигнуть во чтобы
то ни стало. И вот, вроде «высота взята», а этой
ненасытной тле (я про себя) всё мало и мало. Ему
ещё и жить подавай с ней, чтобы была под рукой,
чтобы сидела около его ног. Да?
И да и нет… Я знаю и уверен, что если жен-
щина захочет, её ничем не удержать. Никакими
подарками, посулами, уверениями. Если она не
ЧУВСТВУЕТ. Не чувствует, что она с тобой
женщина, что она любима, всегда желанна, что ты
её уважаешь и защищаешь. Последние два слова
неправильно поставил в конец предложения. Они
самые главные.

Глава 45.

– Ездила к маме на выходные? – улыбнулся и
прижал скорее Наташкин аромат к себе.
– Ну да, – просто ответила она.
– Ты всегда так говоришь, будто я находился
с тобой оба дня рядом, но забыл об этом, –
кольнул её своим тяжеловатым взглядом.
– А что, я тебе разве не говорила?
– Нет… Что делала? Как время провела?...
– Ездили к друзьям, в баню, ныряли в снег…
Отдохнула, выспалась…
– И пиво было после бани? – пытливо
посмотрел на неё.
– Не учи меня! Было! – засмеялась она….
Промолчал, чувствуя неладное. Он чуть
подкашливала и подносила постоянно свой
кружевной платок к носу… Привёз мазь, отдал,
хотя знал: помажет на глазах, лишь для вида,
и бросит тюбик в шкаф… Я знал, что это не
шутки, рецидив может быть в любой момент…
Так и случилось – звонила ближе к полночи
чуть живая, страшная боль в левом боку и внизу
живота.

– Я умираю, – сказала жалобно…
– Я знаю… Ну кто тебя просил, горе моё!
Тебе на себя наплевать, так подумай обо мне!
– Сестра, всё-таки медик, посоветовала
сделать узи, болит очень сильно…
– Пройди обязательно, – глаза у меня стали
чуть влажными.
– Что мне делать? Не ходить на работу? –
вопрошал её тихий голос.
– И не думай, вызывай врача…
– Лучше сестра посмотрит, сделает укол,
может…
– Всё равно, вызови врача. Ну пожалуйста!
– чуть не кричал я, умоляя её.
– Не кричи на меня, ты мне не мама и не
папа… – пробовала она улыбнуться.
– Наташ, я к тебе завтра приеду утром,
привезу клюквенный морс, ну и что ты любишь…
– Нет-нет, увидит кто!
– Посмотрим… Утро вечера мудренее…

Отключила телефон.
У Наташи была младшая сестра, Вероника.
Она закончила медицинский, прошла интернатуру
и распределилась поближе к Наташиным
родителям… Она часто бывала у нас в городе,
или по учёбе или просто, на выходные, приезжала
побродить по магазинам с мужем… Её очередной
приезд совпал с недомоганием Наташи…
Я приехал утром. Нажал кнопку домофона,
поднялся наверх… Она вышла ко мне, закутанная
в платок, который ей недавно подарил, но ресницы
и губы были «в порядке», успела накрасить.
Ждала… Отдал ей пакет и спустился быстро вниз
– не стоило дразнить «гусей», действительно
кто-нибудь мог увидеть… Весь обратный путь,
пока я ехал, мы разговаривали и я представлял
её, в спортивном костюме, в тапочках, в платке,
которую я даже не сумел поцеловать толком –1
отправила меня движением руки восвояси.
А вечером у неё был приступ – потом
рассказывала, что только не бросалась на стенки.
Сильно болел левый бок и вдобавок низ живота
просто резало сильной болью… Зачем-то тогда
пошла к подруге, как всегда наспех одевшись,
только ушёл врач, и на обратном пути голова
закружилась, упала около дома, еле поднялась и
добрела до квартиры…
Ей было так плохо, что рука сама потянулась
к телефону….

– Серёженька, позвони срочно Вероничке,
она где-то в городе, пусть приедет, я совсем
умираю…
– ………………………
– Серёж, ты меня слышишь? – горячо
шептала она.
– Ты набрала не тот телефон, – ответил я.
В трубке застыла тишина.

Меня застал врасплох животный страх, что она
сейчас умрёт. Её не будет. Значит не будет ничего
– для кого жить, о ком заботиться, переживать,
кого баловать…Забросал её смсками: как она?
Что? Чтобы перезвонила позже...В ответ пришло
одна: « нормально».
А дальше… Дальше была клиника, анти-
биотики, лечение, которое затянулось на долгие
две недели и три дня. Ездить к ней запретила…
Что я чувствовал? Я чувствовал, что солнце
зашло и его восход будет не знаю когда. Ночь.
Её выписали, но я знал: скоро предстоит
примерно такое же испытание. Потому что её
упрямство стало для меня давно уже притчей во
языцех.
А ревность уже схватила меня за сердце своей
грязной лапой…Я теперь знал как она зовёт его,
что говорит. Немножко, капельку, я узнал ещё о
них, об их отношениях… Только зачем мне это?
Какая цель?

Глава 46

Я видел их вдвоём. Когда он подвозил Наташу
к её работе и целовал в щёчку, иногда он встречал
её уставшую, покорно садившуюся в машину…Я
не раз приезжал под её окна и тогда, когда
ещё всё начиналось, и сейчас. Она не знала об
этом. Изредка мне удавалось что-то увидеть –
мелькнёт её халат или рука… Загорались и гасли
окна. Представлял себя бездомной собакой, псом,
который страшно голоден. Продолжал стоять,
иногда промерзая до самых костей…Для че-го?
Дурак? Сумасшедший? Не знаю. Театр абсурда,
действие второе, да? …Я желал, страшно желал
близости с ней… Но, поверьте, тогда бы, если
бы она только вышла, хотел только увидеть её,
и сердце может быть перестало бы так сильно
стучать, в бешеном спине, будто винт, вращая
кровь… Кто знает, а может быть оно тогда бы
совсем разорвалось. Она не вышла, конечно не
вышла. Однажды в темноте, в тишине, меня
испугал звук sms-ки пришедшей от неё: «доброй
ночи.». Чувствовал, что заходили желваки,
взял, сломал зачем-то ветку, впился в неё зуба-
ми. Потому что невмоготу. Потому что свой
нечеловеческий вой заглушил этим…
Она вбирала в себя всё, что было во мне,
я старался понять её и понять не мог, поступки
её были хаотичными, напоминающими собой
флюгер – куда подует, туда и повернётся…
Сиюминутные её решения меня давно уже
перестали удивлять… Не знаю, придавала ли
она большое значении моим словам, верила ли
она мне. Иногда мне казалось – да. Но чаще я
был ошеломлён, ошарашен отсутствием просто
всякого смысла в её действиях.
Я бы не смог жить в таком ритме, как она.
Постоянные звонки на мобильный от домашних,
родителей, многочисленных родственников, зна-
комых, друзей, родительниц и воспитателей из
Настиного сада. Он стремилась всем угодить:
дать совет, выполнить просьбу, куда-то съездить,
записаться к врачу, в салон, выкупить билеты и
т.д…
Эта круговерть заставляла держать её
мобильный постоянно возле уха. В шутку сове-
товал прикрепить его скотчем к виску. Только
эта шутка горькая была… Вымотанная за день
донельзя, работой, звонками, своими заботами
она иногда ничего не хотела, совсем… И если мы
встречались, то была где-то не со мной, далеко-
далеко… Однажды мы приехали на квартиру и
она зло посмотрела на меня:

– Ну, быстрее……
– Вижу, ты совсем ничего не хочешь! –
посмотрел на неё внимательно
– Ни-че-го…Хочу только спать…
– Тогда поедем, отвезу тебя, – хрипло сказал
я.

Она странно посмотрела на меня, немного
испуганно. Так же странно, как смотрела, когда
я ехал за двести километров, чтобы просто
поцеловать её. Так же странно, когда приходил в
роддом и после встречался с ней после рождения
Насти…
Часто задумывался, что держит её подле него?
Что заставляет нас с ней встречаться?
У меня были уже готовы ответы. Я просто
посасывал их во рту будто леденец, прохладный,
тающий, никчемный. Она встречалась со мной,
потому что я любил её такой странной, сильной
любовью, о которой мечтает каждая женщина.
Она была и есть для меня икона, Бог, восхищение,
судьба и жизнь… Кто я для неё? Она называла
меня своим мужчиной, дорогим мужчиной, тем,
с кем она счастлива, хотя бы ненадолго… Что
ж. Во многом она была права и не права в то же
время… А что оставляло её около него? Настя?
Совсем нет. Это был и оставался панический страх
перед тем, что нужно будет объясняться, что он
будет против её ухода и что самое страшное, этого
не примут её родители…

Поправляла одеяло ночью дочке.
Молока дала ещё попить.
И в окно смотрела, долго,в точку.
Думала: нельзя вот так любить...
Подоткнула под бочок, плотнее.
Целовала в щёчку: спи, моя...
Посидела две минуты с нею.
Пронеслось: а счастлива ли я?
Что люблю его любовью грешной.
Знаю, что и он со мной грешит...
За окошком ночь,дыханьем вешним.
Бог рассудит.Бог за нас решит...

Глава 47.

Помню, было то ли окончание апреля, то ли
уже начало мая, выходные дни. Стояла тёплая
весенняя погода. Люди выбирались из своих
надоевших за зиму квартир и домов на волю…
А на воле щебетали птицы, солнце пригревало не
на шутку и синь неба была прозрачна, хмурилась
нечастыми облаками…
Оля попросила меня съездить в питомник,
подобрать саженцы на дачу, может быть груши,
каких-нибудь кустарников, хотела купить рассаду
цветов… Я поехал.
Наташа упоминала, давно-давно, что хочет
сделать подарок маме – привезти ей разной
рассады в деревню… Как ни странно, всё
совпало. В жизни так бывает. Мы одновременно,
не сговариваясь оказались в огромном ангаре,
наполненном свежим ароматом растений,
криками детей, разговорами взрослых… Было
светло и тепло. Какое-то ощущение праздника
оставалось на душе от этого. Я не сразу, но увидел
её. Она была с Настей и с ним. Сама похожа
на девчонку, хрупкая, тонкая, в лёгкой светлой
куртке, джинсах, в шёлковом платке на шее, в
туфлях на сплошной подошве… Чувствовал, что
боковым зрением она видит меня Подходить не
стал, прошёл мимо и вышел на воздух, где, рядом
с павильоном была организована площадка для
торговли саженцами.
Стеклянные стены ангара позволяли разглядеть
её. Она что-то объясняла Насте, оборачивалась
на Сергея, заставляла его держать коробку в
которую накладывала рассаду… Я присел, сделав
вид, что рассматриваю ствол саженца, ко мне
подошла работница: «вам помочь?» «Нет-нет,
спасибо, я справлюсь…». Наташа вышла вместе
со своими спутниками, пристально посмотрела
на меня и, будто бы спохватившись, резко
повернула назад… Подобрав то, что мне нужно,
я встал в очередь на кассу, она маячила впереди,
я пристально смотрел ей в спину, смотрел долго,
не отрываясь.. Знаю по себе, выдержать такое
невозможно. Она обернулась. Улыбка тронула
её губы. Отвернувшись, завела за спину правую
руку и показала мне кулак…
Ещё раз её увидел, когда проехал мимо авто-
мобиля, в который они устанавливали коробку
с цветами, о чём-то спорили… Всю дорогу я
улыбался. Даже когда приехал домой. Оля стран-
но посмотрела на меня и спросила: «Ты где это
был, такой весёлый?». Отшутился …
Наташа позвонила вскоре.

– Привет, садовод!
– Ты одна? – напряжённо спросил я…
– С Настей гуляет…, – сказала она обыденно.
– Всю оранжерею закупил, наверное? –
почувствовал её улыбку.
– Думаю, что ты не отставала!
– Я люблю цветы, безумно люблю просто, –
возбуждённо ответила она.
– Знаю, особенно, жёлтые, да?... Люблю
тебя, и очень соскучился, – шепнул в трубку.
– Знаю, – просто сказала Наташа…
– Ой, мне уже неудобно, в дверь звонят, пока,
люблю… – заторопился её голос.

Эпизод… Сколько их было, будет ещё? В
них счастливые мгновения ВИДЕТЬ человека,
который стал смыслом моей жизни. Я ничего
не придумываю и не приукрашиваю. Иногда
обычная жизнь, серая, тусклая, с её неторопливым
движением раскрашивается в яркие цвета. Жить
хочется, дольше, сильнее, разнообразнее. Так,
наверное, живёт каждый? Чем-то, кем-то, заду-
мываясь, что его волнует…иначе это не жизнь. И
этот человек не иначе как… амёба.
Наташа разрушала практически все жизнен-
ные стереотипы, которые у меня существовали.
И, как это ни смешно, я всё же достал чистый
лист бумаги и разделил его вдоль быстрой линией.
Слева написал её недостатки. Набралось
несколько: отсутствие логики, нервная, ревнивая,,
упрямая, вредная, «ледышка»… Дальше пере-
числять не стоило. Справа предстояло написать
что-то в противовес. Напротив каждого недостат-
ка написал одно и то же слово «красивая»…

Убийственный аргумент, не так ли?

Глава 48.

Паузы невстреч были разными, от двух дней
до месяца и больше, когда наступали новогодние
или ещё какие праздники, когда болела Настя,
и сама Наташа. Я много раз за последнее время
спрашивал её: хочет ли она, будет ли она дальше
встречаться со мной? Принуждать не было
никакого смысла. Я многого не знал и потому
надумывал, что встречи со мной ей претят,
заставляют делать над собой усилие… Судил,
конечно, по себе, у которого не было маленького
ребёнка, не было особенных, каждодневных
обязанностей, какие были у неё.
И всё же, если сначала я недоумевал: как
это, если двое людей любят друг друга, то они
должны как можно чаще встречаться, стремиться
друг к другу! То последнее время стал понимать
потихоньку, что существует просто Наташина
физическая невозможность свиданий из-за
массы дел по дому, которые, если их не сделать,
копятся, наслаиваются друг на друга…
Наташа часто засыпала у меня в машине, и
тогда её жизнь представлялась мне каторгой.
Странно, что понимание пришло ко мне так
поздно… Я требовал – мне давали, но я порой не
понимал, что иногда это радости ей не приносит…
Когда многого не знаешь, получается примерно
такая ситуация, что как бы я, зная русский язык,
разговариваю с подростком, на языке у которого
молодёжный сленг. И ни он, ни я друг друга не
понимаем, хотя оба – русские! Этот сленг – её
жизнь, там, за её домофоном, ступенями, дверью,
окнами, в которые я долго-долго смотрел,
приезжая… Туда мне не было хода.
Её нервозность объяснялась просто. Она
некоторое время существовала вне дома. Но,
покидая домашние стены, она попадала ко мне –
из огня в полымя. А со мной тоже, надо сказать
было нелегко… Мне совсем не хотелось занимать
эти дни, недели, месяцы без неё другой женщиной.
Совсем. Кто любил хотя бы раз, поймёт меня.
Ты думаешь только об этом человеке. Ночью он
тебе снится, днём грезится. Это когда у каждой
прохожей женщины, Наташкино лицо и когда
тебя преследует дежавю, как в Питере – такое
же платье, голос, поворот головы, фамилия…
Человек слаб, и я в общем не исключение…
Когда проходит месяц без женщины, без
любимой женщины, наступает полный аут. Тебе
она снится, но уже только голая, ты мысленно
раздеваешь её, когда смотришь её фотографии,
сделанные когда-то наспех. Жалеешь, что этих
фото всего три сотни, а не три тысячи… Ты
становишься зомби, или конченым дураком,
как удобней, так и называйте… И вот ты
встречаешься с ней… Она скучала? Да. Но она
не бросилась тебе на шею, не поцеловала, хм…
И ты опять надумываешь: как хорошо ей было
без меня с ним, может быть они даже смеялись
вместе надо мной (абсурд полный!). Просто её
жизнь – ПОСТОЯННАЯ УСТАЛОСТЬ. И
я в ней, в этой усталости, как ни крути, лишний.
Я заполняю часть её сердца тем, что люблю
её и она знает об этом прекрасно и верит мне
безоговорочно, но ей в это время просто хочется
прилечь, просто отдохнуть, не шевелить ни рукой
ни ногой, и не говорить ничего.
Мой выбор, её выбор, наш общий выбор.
И поделать нельзя ничего. Можно только
лавировать между вопросами, проблемами, темами,
обязанностями, вклиниваться в сутки, сожалеть,
что в них всего 24 часа, а не больше… А у меня
– она, работа, моя семья, треугольник, пока не
Бермудский, слава Богу. Мечусь, подстраиваюсь,
вру, наградили небеса фантазией… иногда, чтобы
встретиться, не рассказываю Наташе, приходится
сделать столько состыковок разных событий,
что ай да ну! Кружишься, зная что тебя ждёт
впереди, обходишь рифы и мели, выбоины и ухабы
жизненные. А иногда получается так, что когда мы
вместе, мне самому больше ничего не хочется, я уже
так чертовски устал, что… Загнанных лошадей
пристреливают, не правда ли?
А всё же я счастлив. Пошло всё к … Счастлив
я, понимаете?

Двенадцатое августа.Святой Лоренцо.
Скользнувшая с небес полночная звезда...
А жизнь моя? Не стоит больше пенса.
Не жил я без тебя.Не жил я никогда.
Что загадаю? Как еще иначе?
Ты знаешь,я пришел к тебе за тем.
Чтоб на коленях,не стыдясь, что плачу.
Сказать свое желание – Je T'ame...

Это писал счастливый человек, я вас уверяю.
Я знаю его. Он перед Вами, доверяет Вам свои
мысли, эпизоды жизни, да что там, вверяет вам
свою жизнь…

Глава 49

Наши отношения всё больше и больше
напоминали тупик. Всё было изучено от и до –
тело, слова, мысли, чувства…А поделать дальше
нельзя было ничего. Или мне это так кажется?
Нужна ли мне была цель... Да, ещё нужна. Я хотел
до сих пор быть рядом с ней и с Настей. Хотела
ли она этого? Хочет ли сейчас? Думаю, она прос-
то отгоняет этот вопрос от себя. Есть третий
путь, когда не говоришь «нет» или «да». Просто
промолчать… Да и что она могла сказать мне, что
пообещать? Моя бесперспективность крылась в
том, что и я не мог предложить ей огромный дом
с охраной или на худой конец квартиру прямо
сейчас, даже если бы она согласилась быть со
мной. Она всё просчитала? Навряд ли. С его
стороны не было материального изобилия. Все
блага их семье предоставили родители. А может
быть она и думала о том, в каком варианте ей
будет спокойнее?…Безусловно, в том, какой есть
сейчас.
Иногда говорят, что любят ни за что. Готов
спорить на что угодно, человека любят за что-то.
Другой вопрос, нужно и любить его всего, сразу,
безоговорочно! Если только тело и красоту –
зачем тогда любить?
Мне не было и нет пути назад. Был момент,
когда мы поругались так, что кричали друг на
друга надрывая горло. Наташа сказала, что
не сможет со мной встречаться так часто, как
я просил, обещала принести ключи от нашей
квартиры и всё закончить, если я её не пойму

– Ты мне дорог, люблю тебя, но я не могу
встречаться чаще! Не могу! Решай сам…
– Хорошо, если так, тогда приноси ключи, –
крикнул я в запале….

Но буквально через какой – то час купил и
привёз ей коробку с шоколадом ручной работы,
где маленькими шоколадками, каждая из которых
представляла собой букву алфавита, было сло-
жена фраза: «Наташ, прости. Я дурак.»
Мы орали друг на друга, как сумасшедшие,
но как сумасшедшие обнимали, любили друг
друга, растворялись друг в друге, словно это в
последний раз и никогда это уже не случится…
А стихи я писал. Чтобы не сойти с ума… Легла
на бумагу первая, вторая, пятая тысяча моих
творений. Более семи тысяч стихов я написал
Наташке, одной, самой красивой, неповторимой
и странной женщине на свете… Не напоминал
о её обещании быть со мной, когда напишу пять
тысяч… Сама как-то сказала, когда я прижал её к
себе, завернув в одеяло: «ты помнишь, что я тебе
обещала?» Конечно, я помнил. Все-все слова. До
последней точки и запятой.
Иногда я читал стихи Наташе:

Я люблю тебя.По-настоящему.
Понимаешь это или нет?
Чтоб ни делал, нет,не спрячешься.
Я люблю, до смерти этот крест!
Снишься часто. Наяву мне, грёзами-
Не дотронешься, задышишь ли в висок.
Подскажи, тебе наскучил розами?
Лучше что? Придумать я не смог.
Не скучаю, а живу и мучаюсь.
Жду когда, прильнешь, в тебе замру.
Я люблю, дышу неровно, случаем.
В нем обнимешь – рук горячий круг.
Я люблю тебя, по-настоящему.
Не расстанусь. Никогда, вовек.
А когда уходишь, плачу я.
Разомкнуть когда мне влагу век?
Ни одна меня на свете женщина.
Не тянула в омут страсти так.
Я люблю, сказать мне больше нечего.
Без тебя не дышится. Никак.

Глава 50.

Люблю смотреть на неё как бы со стороны.
Когда отдыхает, после. Просто лежит и разго-
варивает со мной. Этот миг перед её уходом
повторяется каждый раз… Он для меня –
граница, разделяющая две разных территории,
одна – его, другая – моя. А она – перебежчица,
по крайней мере физически. А чья душа её, моя
или его, откуда мне знать… Я уже достаточно
прожил, чтобы отличать фальшь от правды. Она
не лукавит, не врёт мне. Она искренна со мной.
Может именно этого ей не хватает? Того, что не
надо задумываться над словом, фразой. Те слова,
что слетают с губ и есть настоящие! Никогда
ни с одной женщиной у меня не было так – от
Наташи меня невозможно было оторвать. После
близости я утыкался ей лицом в живот, целовал
тело, руки, гладил ноги, пристывал губами к
плечу. Был молчалив. Но она, думаю, знала цену
этому молчанию. В нём было заключено всё,
что я думаю о ней, о нас. В нём таилось такое
вселенское обожание этой женщины, что она
тоже молчала, сносила мои ласки, которые не
означали ничего, кроме двух слов: «не уходи!»

Смотрел на спину,открывалась молнией.
Не торопился,расстегнул наполовину.
Вот волосы, ухоженые. Волнами.
И шея...К ней губами я пристыну.
А ниже шеи, разноцветно-лёгкое.
И кожи запах, будто бы имбирный.
В который раз, возьму и охну я.
Сказала: ты какой-то тихий, смирный...
Но я такой лишь до поры, до времени.
Покуда молнии закончится дорожка...
Когда уходишь, думаешь что крЕмень я?
Как хорошо, не видишь – губы, дрожью.

Мы разговаривали о том, что ей завтра делать
маникюр, о моей Светке, которая собралась
на отдых, о Насте, которая принесла из сада
нехорошие слова, о Наташиной подруге, о том,
что я не угадал с размером своего подарка, о
букете тюльпанов на столе, аромат которых
на самом деле был похож на мёд (странно),
о том, что сейчас дома ей предстоит обычная
круговерть, от которой некуда деваться…
Вроде бы банально, да? Но это было настолько
спокойно, непринуждённо, что со стороны могло
показаться, что мы живём вместе и что закроется
дверь, и мы придём к Наташе домой и я буду
держать Настю на коленях, и щекотать её, буду
готовить, чтобы Наташа немного пока отдохнула,
буду рассказывать Насте на ночь сказку… В
прошлом году Наташа с семьёй летом гостила у
мамы в деревне, и они приехали оттуда вместе с
подругой на один день (туда-обратно) сюда, в
город, за покупками… Я не мешал им. Целый
день они бродили по магазинам, отрывались
по полной программе… А в ночь я повёз их
обеих домой. Они смеялись и куролесили чуть
ли не всю дорогу, разлили половину бутылки
шампанского, которым решили «обмыть»
покупки… Наташка совала мне свои голые ноги
под руку, я брал, целовал их, она кричала: езжай
быстрей, быстрей… Когда приехали на место,
чуть задержал подругу под локоть и спросил: как
мы себя вели, не очень тебя напрягали? Быстро
шепнула: такое ощущение, что вы муж и жена…
Всю обратную дорогу почему-то улыбался, вспо-
миная поездку и отвечая на Наташины звонки.

Был счастлив.

Глава 51.

Разные люди говорят и рассуждают по-
разному – за что один человек любит другого.
Как правило ответ один в конце концов: «ни за
что». Наверное, они в чём-то правы, в большей
своей части. А я думаю, что любят всё-таки
за похожесть – черт лица, смену настроения,
характера, в котором есть « родственные» нотки…
Мы с Наташей совершенно разные – у неё
напрочь отсутствует фантазия. Она очень скупа
на эмоции. Она оправдывает свой знак Зодиака
– её присущи командные нотки, не терпит, когда
ей командуют, тяжело идёт на компромисс…
Дальше продолжать? Но у неё улыбка, когда
ещё чуть, краешком губ, она начинает улыбаться,
очень похожа на мою. Но у неё настроение
меняется каждый день совершенно, как у меня.
Но у неё красивые руки. Хм… она мне говорила,
что у не могла оторвать глаз от моих рук. У неё
характер – взрыв, что напоминает мой… Да
много чего ещё. Постепенно мы стали перенимать
черты друг у друга – она, например, мою злую
иронию, а я её нерешительность, наплевательское
отношение к своему здоровью…
Отношения стали приобретать значение одного
слова – «осознанность». Свидания становились
не страшной, захлёстывающей страстью, а как бы
вплетались в ту жизнь, которой мы жили. Они
были необходимостью, но не стали самоцелью…
Если у Наташи были какие-нибудь дела (а их было
через край), она говорила заранее, что придётся
отложить встречу или перенести. Свободных
дней, чтобы встретиться было очень мало. И
я думал, постоянно думал о том, что они могут
сойти совсем на нет… Но раз мы продолжали
встречаться, значит это нас устраивало.
Параллельно мы ходили в гости, на дни
рождения, свадьбы, крестины, встречались с
друзьями, ездили на отдых… Параллельность.
Сколько ей ещё продолжаться? …Мне хотелось
знать, что чувствует она, когда находится
далеко… Я очень скучал. Эта тоска была тоской
по че-ло-ве-ку, по его словам, жестам, улыбке,
телу, поведению. Не знаю только, как можно
тосковать по воздуху. Но Наташа давно уже
стала для меня воздухом.
Которым я ХОТЕЛ дышать, моим воздухом.
Интересно, а чем отличается воздух, например, в
Германии и в нашей стране? Его запах разный,
температура, вязкость?
Как-то очень давно, в школе, учитель химии
меня спросил: у воздуха есть формула? Ответил:
есть. Тогда это был ответ на двойку, а сейчас
бы я поспорил… Более того, я бы запатентовал
название воздуха: «Наташин воздух». Это тот, в
котором перемешаны ароматы «шанели», тёплые
линии лавандового масла, свежевымытых волос,
тела, ромашкового крема для рук, свежесть
белья, чистота дыхания… Это самый близкий
мне воздух. Без которого жить очень трудно…

Написал: «люблю тебя одну»,
И отправил сообщенье ближе к ночи.
Знал, что после долго не засну.
Я люблю тебя. И обожаю. Очень.
Слов похожих перебрал – не счесть.
Знаешь, в них отчаянность и сила.
А меня не станет, будут греть?
Я не знаю никого тебя красивей.
Ты одна смогла меня ошеломить –
Опрокинуть в одночасье навзничь.
До сих пор в висках моих шумит,
Уходя мне поцелуй когда оставишь.
Я с тобою непохож, запальчив, юн.
Нежен бесконечно и заботлив.
Еду от тебя и иногда... пою.
Подшафе как будто – выпил водки...
Ощущение полета над землей,
И волны морской, обнявшей тело.
Кто любил, так тот меня поймет...
Бог мне дал, любить тебя велел он.

Глава 52

Был июньский тёплый вечер. Ветер
усиливался, мёл пыль, поднимал мусор,
бумагу вверх, трепал лёгкие брюки у мужчин,
непослушные вихры у детворы, поднимал подолы
платьев у девушек… Скоро должен быть дождь.
Я подвёз Наташу к сберкассе и ждал её. Через
стеклянные двери видел край её белого тонкого
платья, светло – коричневый ремешок на нём.
Она нервно поглаживала причёску, понимая, что
впереди неё ещё несколько человек выстроились к
окошечку, и придётся подождать. А времени, как
всегда, у нас не было… Крупные и тёплые капли
дождя забарабанили по крыше – сильный ливень
застиг прохожих. До двери было несколько
шагов, но огромная лужа стала непреодолимым
препятствием мне… Наташа позвонила: «я
освободилась…» Пробежал прямо по этой луже
с зонтом в тесное и душное помещение, увлёк её
за собой, раскрыв зонт над ней – завизжала,
шлёпая по лужам…Только успел снять с
«охраны» «форд» – шмыгнула в дверцу…
Быстро поднялись по лестнице, сразу стал
растирать её ступни, попросил сделать глоток
коньяка из фляжки… Сделала огромные глаза,
но всё же послушалась. Обнял и прилёг рядом…
После, как всегда, целовал её, она пищала и не
разрешала мне трогать губами её пальцы на ногах,
шевелила ими, я поднимался всё выше, выше…
И – недоуменно посмотрел на неё. Над правой
коленкой были два тёмных кружка, на бедре –
1небольшой кровоподтёк...
Присмотревшись,
увидел чуть напухшую левую бровь, которая
была «закамуфлирована
» чёлкой. Только вблизи
можно было рассмотреть микроскопическую
царапину над её бровью… Тотчас всё понял.
Молча слушал её объяснения, что то, что на ногах
– это маленький ребёнок, которого она брала на
руки, зацепил её своими башмачками. То, что на
бедре и на лице – ездили к друзьям, парились
в бане, и там была низкая дверь… Послушал.
И сказал ей, глядя прямо в её серые, огромные
глаза: характер твоих травм говорит мне совсем о
другом, правда, если твой муж не левша. Левшой
он не был.
Не знаю, что движет поступками людей,
которые могут обидеть тех, кто слабее? Осоз-
нание своей исключительности? Не знаю, что
произошло между ними, но факт оставался фактом
– он поднял на неё руку. Не знаю, было ли это
в первый раз, в очередной. Но ещё одна капля
свинцово упала на сердце и заставила его охнуть
от непривычной тяжести… Я думал о том, что
будет дальше? Нет, я знал, что она соберёт ему
чемоданы, он уедет к маме, дня на два, а потом
наступит примирение, надолго ли? ...Так всё и
получилось… Наташа умоляла меня ничего не
предпринимать в отношении Сергея. Я обещал.
Не задавал вопросы: как она может жить с таким
ничтожеством, как будет дальше… Её выбор.
Мы говорили об этом,ночью, днём… Ночью она
плакала, возмущалась, в её русой головке был
какой-то дурной поток мыслей поступков: она то
просила меня, то говорила « не думай, что я упаду
тебе сейчас в объятья». То смеялась над глупой
ситуацией в магазине, то говорила, прощаясь
«люблю тебя, ты мне дорог…».
Человек попал в стрессовую ситуацию и моя
задача была одна – помочь ему….
После всё вернулось на круги своя.Я
спрашивал её: ты его простила? Отвечала: уклон-
чиво: ну так… осадок остался… я ничего не
забываю….
Что мне было делать? Любить. Всю. Без
остатка, от темени до пяток. Больше ничего.

За много дней, пожалуй что впервые,
Вдыхать не довелось твои духи.
День кончился, был ветер с пылью.
Лишь слышал шёпот губ твоих сухих.
Мне "говорила" что-то быстро трубка.
Слова мои – от ветра шорох, пыль.
Вчера ушла – флажок из чёрной юбки
Волос твоих дурмАнящий ковыль...
Сегодня нет ни голоса в помине.
Ни смеха, колокольчиком в глаза.
Кровь, что бежала, почему-то стынет...
Ей без тебя безвестно замерзать?
Но мне роптать? Гневить ли Бога?
Тоскую сладко, предвкушеньем жду...
При встрече скажешь что в висок мне?
Излечишь страсти что во мне недуг?

Глава 53

Паузы между нашими встречами иногда были
очень большими. Последняя, это дни, болезни
Насти… Получалось, я видел Наташу только,
когда она с дочкой приходила на приём к врачу,
совсем мельком. Наташа боялась, что Настя
может рассказать всё ему, ей исполнилось уже
четыре, она всё понимала и разговоров о том,
чтобы подвезти их даже не поднималось, тем более
заговорить. Стоя перед дверью поликлиники,
молча я смотрел на то, как приближается ко
мне Наташа и ведёт за руку свою «копию»
Между дверей, в тамбуре, сунул ей пакетик
с незамысловатыми подарками и открыткой,
помню, это было накануне дня святого Валентина.
Она не ожидала и обрадовалась …

Глаза от удивленья чуть навыкате.
У тени век застыла синева.
Мой взгляд с потерей разве свыкнется?
Приехал.Жаль, не смог поцеловать.
Была за ручку с маленькою девочкой.
Смотрела "копия " пытливо на меня...
Такой на свете белом нет еще.
У жизни хватит срока чтоб понять?
Обратно шел к машине наспех брошеной.
Глаза все волглые, то дождик моросил?
Она, признаюсь, самая хорошая.
У Бога я не зря ее просил.

Потом поговорили по телефону. Она больше
молчала, отвлекаясь на ребёнка. В трубку было
слышно, как Настя кашляла. Я говорил ей, что
люблю, скучаю очень и что она с каждым днём
становится всё красивее и красивее… Совсем не
кривил душой. Мне правда так казалось.
После таких «встреч» какие мысли приходят
обычно к человеку? Не знаю… Ко мне приходил
всегда одна – мне не хотелось жить… Я устал
так жить, когда нет никакой надежды быть
вместе. Когда тот, кого ты любишь и обожаешь
не то что тебе не принадлежит, он не рядом, не
в зоне твоего взгляда, его не достать рукой, не
прикоснуться пальцами.
Я говорил об этом Наташе. Она немного
помолчала и сказала резко: забудь об этом ду-
мать, это страшный грех, он ляжет проклятьем на
меня и моих детей тоже… А не думать я об этом
не мог.
В своих стихах я часто писал о том, что
так жить, как я, это терпеть ад на земле. Всё
перевёрнуто с ног на голову – люди радуются
праздникам, выходным а я боюсь пятницы.
В понедельник начинаю думать о ней, как о
неизбежном зле, реальном зле…
В любви есть что-то болезненное,
ненормальное… Когда любовь превращается в
зависимость одного человека от другого, лечить
от этого бесполезно. Нужен выход, какой-то
выход, от которого наступает освобождение,
духовное и физическое.
Чувствовал – исход какой-то должен быть.
Но объяснить какой он будет, сам себе я до конца
не мог. Мы с Наташей находились в невесомости
– быть вместе мы не могли, разорвать отношения
никому из нас и в голову не приходило… Почему?
Для меня чувство к Наташе стало святым. Нет,
это не святотатство. Именно благодаря этому
чувству, я поверил осознанно и окончательно, что
Бог есть. Поверил, что Любовь есть на белом
свете. И это не слащавые выдумки барышень или
недозрелых юношей. Я узнал, что любовь – это
в первую очередь боль. А потом уже блаженство,
счастье, равновесие, радость, восторг… Это
как рождение Человека через боль, муку мать
получает счастье-живое существо, ребёнка. Так
и чувство, если оно настоящее, всегда рождается
через муку, а потом становится твоим, оно растёт,
как и ребёнок, становится зрелым, красивым,
выстраданным, Твоим, уже навсегда. Да всё
получается так. И стихи мои-тоже боль, а ещё
гимн женщине, которую любишь.

В чем жизнь моя? В спине, смотрю, вот этой...
Струна, как будто. В ней осанка безупречная.
От шеи, с ароматом легким – лёгким, летним,
Не оторваться. Мне нужна, как воздух, женщина,
Чьи ноготки невозмутимо вдруг потребуют такое!
О чем мне сожалеть, я думаю,наверное, не нужно.
Подумать чаще, больше, дольше – ни о ком мне.
По ней лишь губы исстрадались страшной сушью.
Слова слетают с этих губ, отрывочно, признаньем.
Согреть хотят и вызвать вдруг щеки её румянец.
Я предан ей. Кем жить на свете мне, еще не знаю.
Она – одно, пожалуй. То, что у меня осталось.

Глава 54

Не роман это совсем. Записки, обрывки
памяти, которая судорожно цепляется за прошлое,
живёт в настоящем и совсем не знает, что будет в
будущем… Всё расставилось по своим местам:
Наташа не собиралась в какой-то перспективе
быть со мной, заставляя меня жить этим в своей
семье. Она не любила его и продолжала с ним
жить. Она любила меня, но это, как ни крути,
странное чувство – понимать это и не быть
рядом, вместе, навсегда… Занозой засел во мне
вопрос: а кто же на самом деле Настин отец?
Думаю, что Наташа знает ответ на него, но не
говорит. И скажет ли?
Она-он-я. Круг замкнулся именно круг, а
не треугольник, как модно писАть, обсуждать,
развивать тему. Если у треугольника нет углов,
тогда он круг. Круг устраивает всех… Но когда
любишь по-настоящему, так жить страшно.
Иногда думаю, а зачем я столько учился,
работал, получал жизненный опыт? Зачем все,
что были без Наташи, горести и радости, смех,
слёзы, упрёки, моменты счастья? Ведь это то, что
и должно быть на самом деле – забота, ласка,
обожание, осознание своей нужности человеку
без которого не представляешь своей жизни.

– А почему тогда, когда я кричала на тебя
и ты принёс мне после шоколад, ты сказал мне,
что виноват? – телефонная трубка говорила
Наташиным голосом.
– Просто одному из двух человек надо быть
умнее, – вот и всё, ответил я.
– То есть ты не признал тогда своей вины,
настаивая на новых встречах со мной? – откуда-
то издалека звучал её голос…
– А какая разница, виноват я или нет! По
определению я всегда должен быть виноват, –
получила она ответ.
Наташа помолчала.
– Но всё же признайся, что ты не прав, –
запальчиво выкрикнула она.
– Я не прав…

Почувствовала ли она мою иронию? Думаю,
да. Она её научилась чувствовать и иногда
действовала со мной такими же приёмами, когда
нельзя понять, человек говорит серьёзно или нет.
Вскоре я почти перестал отвозить её домой. Он
очень опасалась возможной встречи с ним или с
соседями, или со знакомыми «доброжелателями»
где-то поблизости от её дома. «Так мне не придётся
нервничать», – объясняла она своё прощальное
«люблю» и уезжала на автобусе… Благо мы
встречались совсем недалеко от её дома – всего
несколько остановок общественного транспорта…
Я постоянно думал о ней, а ещё – насколько
меня хватит. Нет, разрывать отношения с
Наташей я совсем не хотел… Нужно было
решиться на действие, которое даст новый толчок
«встречам-расставаниям», заставит смотреть на
них совершенно под другим углом… Я не терял
всё же надежду.
Не первый год зная её, я всё же пришёл к
выводу почему этого не происходит. Она не
нуждалась во мне так же, как нуждался в ней
я. И все мои попытки стать к ней ближе, всегда
были обречены на провал из-за её желания
не пускать меня в свой мир, в котором, если
поставить на чашку весов её «дом» и меня (хм…
Весы), перевешивал безусловно «дом» – Настя,
он, заботы, отношения…
То есть я сначала очень хотел, чтобы она меня
полюбила, прошло два года и это, слава Богу
произошло. Потом я хотел, чтобы мы были вместе,
но вероятно был опрометчив. Я перескочил по
крайней мере одну «ступеньку».Чтобы быть
вместе, мало любить, человек должен нуждаться
в тебе. И это ещё труднее, тем более труднее в
нашей ситуации. Я хотел быть ближе к Наташе,
но эти попытки – забота, советы, совместные
обсуждения разбивались о необходимость при-
нятия совместных хозяйственных решений, на
которые у меня не было никакого права… Я
постепенно стал понимать, что я обречён.
Оказывается, любить – это так мало.

Глава 55.

Я был обречён. Но я был жив. Пока ещё. У
каждого человека есть дежавю. Моё дежавю –
Бетховен, пятая симфония. Как только раздаются
первые аккорды: та-та –та-та, та-та…
Я становлюсь нечеловеком – струной, нотой
этой божественной музыки… Я вспоминаю
только одно – её сарафан, лёгкий, алый, её
бежевые босоножки, алый рот, загорелые руки,
ноги, колени, всё остальное… Я становлюсь
каким-то ду-ра-ком, который слушает эту музыку.
У каждого есть свой Бетховен, Чайковский,
Мусоргский, Рубинштейн… Моя музыка – это
Наташка…
Я думаю часто о том, что всё погаснет –
она не станет больше встречаться со мной. Ей
неинтересен будет мой голос, слова, прикос-
новения… Но из неё никогда не уйдёт моё
обожание, учтивость, восхищение каждым её
взглядом, жестом, возгласом…
Странные это люди, женщины. Непредска-
зуемые, ранимые, зачастую взбалмошные…
Вот сегодня – целовал её, прикасался.. Знала,
что хочу её, желание не спрячешь... Но сказала:
у меня болит голова и кружится, и вообще я хочу
спать… А через некоторое время улыбалась,
смеялась и говорила, что всё прошло. Она была
то близка мне, то нет, то прижимала меня к
себе, то отталкивала. И это влекло меня к ней.
Затягивало.
Наташа содержала в себе самые прекрасные
черты всех женщин. Её щиколотки были
незаметны, ступни – узкие, изящные, колени
– маленькие и острые, бёдра – изумительные,
живот плоский, грудь – красивая, шея тонкая,
нежная, щёки цвета персика, огромные глаза,
родинки – около носа, на нижней губе, ушные
раковины, волосы…
Я знал, что я люблю совершенство. и чем
дальше я это осознавал, тем более эта женщина
становилась красивей, тем более она затягивала
меня в свой омут, холодный и безумный.
Что чувствует человек, который соприкасается
с совершенной красотой? Будь то картина,
музыкальная фраза, стихотворный катрен? Он
осознаёт, что это – только его, больше ничьё, что
он сливается с этим чудом навсегда.
Так произошло и у меня с Наташей. Она
обострила все мои желания, позволила поверить,
что есть то на свете, что можно когда-нибудь
достигнуть – Красота. Что есть на свете та,
которой я могу быть Ангелом –хранителем:

я ангел твой, но только на земле.
Наверное, к тебе я послан Богом?
да нет, Любовью, опоздал немного,
хотя, как опоздал? уже оставил след.
я берегу тебя, забочусь, прилетаю.
когда его ты, обнимая, спишь,
когда с ребенком, с книжкою сидишь,
потом его заботливо купаешь...
я прилетаю, на тебя смотрю, смотрю.
устало опускаю низко крылья.
на волосах седины белой пылью,
а был бы смертным, то сказал "боготворю".
я – ангел, а к тебе привязан, как собака.
когда на кухне приготовишь ты обед,
когда озябла, кутаешься в плед,
прости, что наблюдаю, не имея чувства такта.
когда болеешь, отгоняю прочь болезнь,
а радуешься-радуюсь улыбке светлой.
не дам тебя в обиду злым приметам,
закрою от тебя людскую ненависть и месть.
я – ангел, но желанье смертным стать не прячу –
претит небесная мне эта ипостась...
хочу, чтоб стала ты моей, мечта сбылась.
Откажешь – будет влага на глазах, но знаю:

ангелы не плачут.

Глава 56

Точка-тире... Тире-точка… Азбукой Морзе
пульсирует кровь моя, жизнь моя, моё чувство.
В нём я переболел непониманием, ревностью,
исходил болью, захлёбывался радостью.
Мне нечего больше сказать. Придумывать –
не хочу. А история моя, она не имеет конца.
Как не имеет конца настоящая, сильная
Любовь. Я узнал что это такое и поэтому счастлив
Теперь знаю цену счастью… Знаю теперь, зачем
появился на Земле и в чём моё назначение в этой
жизни. Плохо, что приходится умнеть только
по прошествии стольких лет – узнавать истину,
которая всегда была и есть с тобой. Что есть Бог,
он оберегает тебя.
Что есть Любовь и без неё жить невозможно.
Что есть Женщина, единственная, которой ты
отдал своё сердце, душу, тело…
Мы продолжаем встречаться с Наташей.
Стали за семь лет, с тех пор, как я ей сказал
«люблю» старше, спокойнее, рассудительнее.
Теперь могу с уверенностью сказать: разлучить
нас невозможно. Потому что мы сами иногда
не понимаем, ЧТО храним в своём сердце. В
наших сердцах Вера в то, что есть на белом свете
неповторимое, удивительное, то, что заставляет
биться сердце сильнее и дрожать губы, наполнять
теплом глаза, радоваться и печалиться, а ещё
знать…
Семь лет, много это или мало. Быть ангелом-
хранителем молодой женщине. Которая взяла от
меня многое, хорошее и плохое. Думаю, хорошего
всё же больше… И я принял от неё то тепло,
на которое способна женщина, называющая
мужчину «мой». Медленно, шаг за шагом она
понимала, – слова мои не подхватил ветер,
не унёс их в никуда. Они проникли ей в кровь,
заставили принять их сердцу… Так получилось
– любить… Мои поступки не обдумывались,
их диктовал взбалмошный разум, подталкивало
пьяное от безумного чувства сердце… Мои
слова бросались к её ногам бессчётно, признания
осыпали её с ног до головы… Появились стихи.
Сначала робкие и наивные, смешные. Потом
они стали рекой, громадной, срывающей все
препятствия на своём пути. Они все – только ей.
Тысячами мне шептал их тот, у которого я истово
просил помощи, когда отчаялся и почти потерял
надежду, что Наташа меня полюбит…
Жалею сейчас только об одном. Как мало
времени осталось жить... Я реалист и ещё
пессимист, потому мои оценки крайние и не
совсем весёлые. Знаю, что будет через десяток
лет, а может и меньше. Время берёт своё. Но оно
и отдаёт – счастливые минуты, радость от встреч,
и осознание, что ты любишь и что ты любим.
Иногда я писал Наташе письма – просто
вручал ей перед тем как она уйдёт и говорил:
«прочти»… Происходило это по той причине, что
не было времени говорить о том, что думаю. Она
внимательно читала. Понимала? Думаю, да. А
ещё как – то раз у нас состоялся такой разговор.

– Наташ, я тебя очень сильно люблю, и
понимаю, что на первом месте у тебя будет всегда
Настя, но я хочу быть на втором и у меня это
получается всё меньше и меньше…
– Я знаю, но я ничего поделать не могу,
ребёнку нужна полноценная семья и ещё я мама,
я должна быть со своим ребёнком и у ребёнка
должен быть папа…, – просто ответила она.
– Не хочу быть любовником и считаю тебя
не любовницей, а самой лучшей, самой красивой
и близкой мне на свете женщиной! – говорил и
говорил я.
– Мне тоже не нравятся слова «любовник и
«любовница», но это наш с тобой выбор, – еле
слышно ответила она….
– Я не хочу быть любовником!... – крикнул я.
Что мне могла ответить тишина?