Сказок создано немало…
Есть такие, где начало
Одинаково подчас…
Но начнём мы свой рассказ.
Жили-были дед и баба…
Баба дочке всегда рада,
Ну, а падчерицу знает
Укоряет да ругает.
А за что ругать-то было?
В доме падчерица мыла,
Хлопотала у печи,
Доставая калачи.
Разжигала огонь в печи,
А потом себе на плечи
Коромысло и стрелой
Дева мчалась за водой.
У неё и рукоделья
Были всем на загляденье…
Пряжу пряла и ткала,
Да к тому ж была мила.
У своей родимой мамы
Была б дочкой лучшей самой;
Не слезами б умывалась –
Как сыр в масле бы каталась.
Но не всё прекрасно в мире…
Жизнь, что сказка, только шире.
Если в мире мало ласки –
Не повинны в этом сказки.
Вьюга воет-воет, сникнет,
Только баба не затихнет…
А, когда уж разойдётся,
Долго-долго не уймётся.
Всё придумывает что-то:
Языком чесать охота…
Как в дубовой бочке брага,
Без причины ворчит баба.
А придумала такое…
Раз, студёною зимою,
По секрету молвит деду:
« Больше жизни моей нету…
Отвези её отсюда…
Жить я больше с ней не буду.
Вези дальше, куда хочешь…
Что ты там, в углу, бормочешь?
Но везти её не надо
Ни к кому в селе на хату.
И к знакомым не вези…
Не нужна она вблизи.
Отправляйся, да быстрее,
В лес, подальше, вместе с нею.
Вези сразу на мороз…
Запрягай скорее воз».
Затужил старик, заплакал…
Делать нечего, однако:
Посадил он дочку в сани
И поехал со слезами.
Да хотел прикрыть попоной,
Но здесь чёрною вороной
Баба встала на крыльце…
Дед совсем померк в лице.
В лес направил свои сани
Он… Как будто за дровами…
Сам же знает: на мороз
Свою доченьку повёз.
Вот стеною встали ели,
И казалось, что смотрели
С укоризною они
Из-под колющей брони.
Дальше лес стоял дремучий,
Неприветливый, могучий…
Лошадь встала, за ней сани
Тоже встали как бы сами.
Встал и дед, засуетился,
На восток перекрестился,
Дочку горестно обнял,
Трижды в лоб поцеловал,
И в сугроб свалил глубокий…
Постаревший, одинокий,
Глядя влажными глазами,
Повернул назад он сани…
А бедняжка в комок жмётся,
Вся от холода трясётся,
Но губами шевелит
И молитву так творит.
Тут мороз по ёлкам скачет,
Бородой лес теребит,
Видит… Чу… Девица плачет.
Он бедняжке говорит:
«Что здесь делаешь, невеста?
Я зимой хозяин леса…
Не люблю цветущих роз,
Ведь меня зовут Мороз».
- «Что ж, Мороз, Вас гнать не смею.
За грехи Бог воздаёт…
Быть добрее или злее
Вам известно наперёд.
Видно много я грешила,
Мало Господу служила…»
Услыхал про то Мороз,
Стал печален «Красный нос».
Закручинилось Морозу –
Позабыл он про угрозу,
Скинул шубу, вдруг, с плеча
И, минуту улуча,
росил девице ту шубу…
Сам то к ели, а то к дубу…
И исчез совсем Мороз.
Ну, а девица без слёз
На красу вокруг смотрела:
Ёлка пятнами белела,
Как кораллы ветви дуба
Разукрасил иней любо.
В шубе ноженьки согрела
И глазами посветлела,
Щёчки стали розовее,
А на сердце веселее.
Долго ль, коротко ль проходит,
Мороз снова к ней приходит,
По сучкам идёт, трещит,
Мягкой хвоей шелестит.
Но, как девицу увидел,
Поубавил своей прыти,
И ей снова говорит:
«Мой знаком ли тебе вид?
Я Мороз… Ещё, признаюсь,
«Красным носом» прозываюсь».
Ему девица из шубы:
«Всегда здравствуйте!.. Мне любо
Всё, что сам Господь послал».
А Мороз на то сказал:
«Воздух чист и снег не марок…
Вот сундук тебе в подарок!»
Тут сундук он положил,
Бородою закружил…
Уже в вихре наклонился,
Словно с девицей простился.
И исчез… Стоит сундук,
Полный всяких редких штук.
В нём вещиц, быть может, двести:
Всё приданое невесте.
Хоть сундук огнём не греет,
Ей в лесу стало теплее…
На сундук девица села,
Даже песенку запела.
Долго ль, коротко ль проходит,
Снова песенку заводит…
И о чём-то уж мечтает,
Ну, а зла не поминает.
Да и лес в округе ожил –
Он не менее пригожий
Часто зимнею порой,
Только будто бы другой.
В ветках ели клёст зацокал;
А там, где-то у небес,
Дятел дробью в сосну хлопал,
Оглашая зимний лес.
Чиркнул поползень нарядный
По коре своим брюшком,
Бурундук мелькнул опрятный,
Спеша видимо в свой дом.
А в осиннике синички,
Как весёлые сестрички,
Всё щебечут меж собой…
Где ж в лесу таком покой?
Затрещит Мороз по ёлкам,
Пробежится по иголкам…
Будто девицу не знает –
О себе напоминает.
А она: «Добро пожаловать!
Бог мороз сподобил, стало быть»
Да сама под шубу ножки
Прячет, кутаясь немножко.
Улыбается Мороз,
Веселеет «Красный нос»,
Не берёт её в объятья…
И, помедлив, дарит платье.
На том платье терем выткан,
Блестит золотом там нитка…
Расшит пояс с рукавами
Драгоценными камнями.
Она платье посмотрела
И примерить захотела…
Стала краше, чем царевна,
В этом платье, несомненно.
Ну, а мачеха поминки
Затевала… По старинке
Напекла она блинов,
Приготовила и плов…
Кутью сделала из риса,
Хоть не муки Кипариса
Ей владели… Ведь грехи
Всем замаливать с руки…
Посылает она деда:
«Поезжай в лес… До обеда
Твою дочку похороним,
Да по ней поминки справим».
Дед уехал… А собачка
Под столом визжит, чудачка…
Хвостом радостно виляет
И при этом вот что лает:
«Слышу я, как дует ветер:
Старикова дочь к нам едет.
В серебре она и злате,
И сундук с приданым сзади.
А старухина ревёт –
Никто замуж не берёт».
- «Цыц… Дурная собачонка!
На блин, только испеченный,
Но скажи, что мою дочь
Каждый в жёны взять не прочь,
Да, что дочка старика
Сном объята на века».
Съела сладкий блин собачка,
Да опять визжит, чудачка,
Хвостом радостно виляя
И при этом вот что лая:
«Слышу я, как дует ветер:
Старикова дочь к нам едет.
В серебре она и злате,
И сундук с приданым сзади…
Дочь старухина ревёт –
Никто замуж не берёт».
Так, не чувствуя вины,
Она лает за блины…
Бабу это так взбесило:
Чуть собачку не прибила…
А собачка продолжает
И хозяйке не внимает.
Но вот скрипнули ворота,
И, сверкая позолотой,
Как заморская царевна
Красотою несравненной
Старикова дочь сияет…
А за ней сундук въезжает,
Полный всякого добра…
Чуть старуха не слегла.
И старик, цветущ и важен,
Будто сам всё это нажил…
У старухи жалкий вид,
Но она всё ж говорит:
«Гони, старый, не жалея
Лошадей других скорее…
Куда гнать тебе известно?
Посади на то же место
Ты мою родную дочь.
Пусть сидит в снегу всю ночь!»
Дед наказ такой запомнил
И, как велено, исполнил:
Довёз девицу до леса,
До того же точно места,
Повалил её в сугроб,
Помахал и был таков.
Вот пришёл Мороз к девице,
А она ворчит и злится…
Так ругала тот Мороз,
Что морозов красный нос
Сразу сильно посинел –
Словно бы обледенел…
А седая борода
Растрепалась от стыда.
А когда тот возомнил,
Что хозяин, и спросил:
«Ты зачем ко мне пришла?»
То девица не нашла
Ничего в ответ другого,
Как: «Давай быстрей обнову!
Да сундук большой с добром…
И проваливай на том!»
Не понравилось Морозу
Это всё… Сменил он позу,
Затрещал, рассвирепел,
По деревьям заскрипел…
Но на ветер слов не бросил
И гордячку заморозил…
Что же делать?.. Божья кара
Доставала всех бывало…
Ещё ночь, на воле стужа,
А старуха будит мужа:
«Запрягай скорее в сани
Лошадей, что мчатся сами.
По ухабам не гони,
Сундука не оброни,
Да его не открывай,
Ничего не доставай».
Дед в дороге, а собачье
Сердце чувствует несчастье…
Брешет куцая: мол, дочь
Потеряла баба в ночь.
Баба всё её ругает,
А собачка не смолкает:
«Старикова дочь богата,
Собираются к ней сваты,
А дочь бабы на возу
Уже мёртвую везут».
Баба пуще всё серчает
И на это отвечает:
«Врёшь негодная, я знаю,
Мою дочку наряжают,
Да приданого на пуд
В сундук кованный кладут».
Пока так они брехались,
Как лошадки показались.
Баба бросилась к воротам,
Распахнула, смотрит… Но там…
Дальше всё прекрасно знаем,
Вместе с бабою вздыхаем…
Ну, а с нею плакать дружно
Нам совсем-совсем не нужно.
1995 год