Новелла
«Да ты никак свой гидротрансформатор в 3D осилил. Давай, покрути. Здорово! Компактно, просто, а с учетом таких характеристик …это нечто! Фойтовские - в ауте. Этот проект, Николай, у нас с руками оторвут. А еще унификация высокая с прошлой разработкой, поэтому завод наверняка согласится на изготовление опытного образца. А прошлый трансформатор на тепловозе уже два года и ни одного нарекания.
Так что посчитаем еще турбинное колесо, уточним угол наклона лопаток и… рабочий проект к сентябрю». Начальник ООО «Русский инженерный центр» Дмитрий Сергеевич Ищенко похлопал Николая по плечу. «Готовься, новую тачку брать будешь, не век же тебе на москвиче ползать. Григорий, подойди. Ты еще раз внимательно посмотри механизм блокировки. Нам надо быть впереди всех и по экономичности. В общем, еще раз все проверь, чтоб все как по маслу, как ты умеешь», - и, потирая руки, пошел в свой кабинет, а Григорий с Николаем еще долго обсуждали трансформатор. Это было их общее детище, в котором они реализовали еще идеи, рожденные в их головах, когда работали на заводе в конструкторском бюро. Но тогда шел 1993 год, и заводу было не до новых разработок, он просто выживал. Именно выживал, работая по три дня в неделю, изготавливая под редкие заказы МПС проверенную продукцию: укладочные краны, рельсосварочные машины, маневровые тепловозы, но уже только по две - три машины в год против прошлых лет, когда их было 36…40, не считая экспорта, а тепловозов - более трех сотен. Теперь завод как – то спасали заказы горно-обогатительных и угольных комбинатов. Топливо ведь нужно всегда, а для вывоза – нужны маневровые тепловозы, а чтобы они катались – укладочные краны для строительства железных дорог от станции до комбината.
Вот тогда Ищенко и организовал свое общество и потихоньку переманил к себе с завода лучших специалистов: гидравликов, электриков, расчетчиков. Всего их было 8 человек. Накладные расходы мизерные, т.к. функции и бухгалтерии, и технологов, и металлургов, да и руководства выполняли сами, никого не привлекая. А на достойные разработки в больной стране все же находились заказчики, тем более сохранились старые, еще по заводу, связи с внешним миром. На вопросы заводчан как дела, представители центра только улыбались, а за рюмкой иногда говорили: «И время свободное есть и деньги…а главное, нет этого режима, если надо - работаем много, а не хочется - вместе хорошо отдыхаем».
2.
Ближе к обеду подошел Ищенко со всей командой. «Держи, Николай,– это магнитола и динамики для твоего нового авто. А здоровья тебе не занимать, хотя все равно желаем. Тебе сколько стукнуло? Шестьдесят пять! Значит мы здесь, в нашем центре, уже двенадцать лет, да на заводе больше двадцати пяти. Короче, идем праздновать: в ресторан или на природу? Куда скажешь. Кстати, там с завода еще Серега с Шуриком, ну и Якубович естественно. Ждут твоей команды. Уже и по пол - отгула взяли. Кстати, у меня спрашивали: какой тебе лучше спиннинг? А я то - не рыбак. Сказал, чтоб поуловистей.
Николай любил компанию, давно дружил с ребятами, с момента поступления на завод и, когда три года назад умерла жена, именно с их помощью выкарабкался, не ушел в запой. Слушая поздравления, в голове как быстрые облака, пронеслись образы: поездки в колхоз, где у него почти 5 лет был бурный роман с Татьяной и уже в те годы нередкие запои, которые усугублялись с каждым годом скандалами с женой, которая знала и о его романе, и о неприятностях на работе. Да она и не могла не знать, так как работала тоже на заводе, но в другом отделе, в другом здании. Тогда Николай переборол себя, мучительно пришло отрезвление: длительно, тяжело, но пришло. Татьяна развелась с мужем, а через год нашла себе здоровенного мужика – больше двух метров роста – начальника цеха. Николай пережил и это, а тут еще в отделе начальник сказал, что уволит и не посмотрит не на стаж не на толковую голову… да ни на что. После этого Николай не брал в рот спиртного более 3 лет, а потом, уже работая в центре, потихоньку стал участвовать в застольях, но в меру, а друзья, зная зависимость Николая, не допускали излишеств. Все было хорошо, а главное Николай получал удовольствие от работы. Здесь он мог творить, и никто его не подгонял, а главное - не было текучки, которая в последнее время на заводе занимала почти весь рабочий день. Это бесконечное согласование карточек отступлений от чертежей в ущерб качеству, а иногда под нажимом главного конструктора или напрямую директора по производству, согласование даже брака, который все равно приходилось исправлять, но уже при пуске изделия в эксплуатацию. Но это было потом, после того как изделие было реализовано и на счет завода перечислены деньги.
3.
Из ресторана уходили последними, а Григорий с Шуриком решили проводить Николая до дома. «Поднимемся ко мне. Шлифанем! - Николай, когда был навеселе, всегда улыбался, да он и по жизни был рубахой – парнем.
- Николай, время почти два, завтра на работу,- Григорий подталкивал его к входной двери подъезда.
- Да, на часок,- Николая слегка штормило.
- Хорошо пойдем,- Шурик многозначительно посмотрел на Григория. Так даже лучше будет. Не заблудится – вполголоса пробурчал он.
Как обычно в таких случаях, перебивая друг – друга галдели: а помнишь, помнишь в колхозе? Николай заметно хмелел и друзья стали собираться.
- Ты завтра с обеда выходи, я шефу скажу. Только не пей больше, - Григорий налил рюмку и хотел взять с собой почти полную бутылку.
- Оставь, а то искать по соседям будет, только хуже будет,- Шурик собрал тарелки и пошел на кухню.
- А я знал, что так будет, - Шурик закурил и предложил. - Пойдем, Григорий, он сейчас уснет.
После ухода товарищей, Николай налил полный стакан водки и выпил не закусывая. Было непривычное состояние. Будто все предметы зависли в воздухе, чуть – чуть покачиваясь. В голове тоже что – то покачивалось, будто кто – то раскачивал большой чан воды. Николаю захотелось закурить, одновременно в голове как - то прерывисто, будто пунктирной линией промелькнула мысль: «Лучше б я бросил навсегда пить, чем сигареты». Потом мысли только стучались в голову. Уже не одна из них в нее не проникала. Давило в груди, Николай уже из горла сделал несколько глотков водки и повалился на диван. Диван, был какой – то странный, вроде вращающейся карусели в парке, которая еще меняла и угол наклона. «Хотя бы чуть – чуть в другую сторону». Эти мысли, вроде, существовали уже сами по себе, пытаясь самореализоваться. «Им, наверное, и дела нет до моего тела». Потом в голову неожиданно ударило чем - то острым. Через некоторое время боль снова пронзила голову и уже не отпускала, делая лишь малые промежутки, то ли отдыхая, то ли еще щадила голову. Сколько раз он приподнимался и садился на диване Николай не помнил. Он машинально, вернее его рука уже бессознательно по привычке тянулась к бутылке и странно: все находила ее и находила. Под утро мелькнула только одна сиротливая мысль: «Вот этот комок боли и есть я», - …и он снова забылся.
Голова раскалывалась на куски, а тут еще стали гореть огнем глаза. Николай неумело, будто чужими руками, открыл их. Яркое солнце через открытую дверь балкона пыталось разбудить его, посылая огненный столп. Рука долго перебирала бутылки, но из них только тонким ручейком, как слезы, катилась водка. Ждать когда эти капли соберутся в ручеек и соскользнут в рот, у Николая не было сил. Наверное, из глубин оставшегося сознания была дана ему подсказка, и он нашел деньги и побрел в магазин. Лифт спускался так долго, что казалось он жил на Останкинской башне. Дальнейшее Николай помнил только отрывочно как бы только верхушки синусоиды.
«Теперь надолго хватит», - Николай налил стакан доверху. Есть не хотелось, и он пососал кусочек спинки леща и занюхал уже черствой горбушкой хлеба. «Ничего, сейчас просплюсь, а завтра на работу», - но мысль была, какая – то вялая, неживая. Снова, как и вчера, в голову вонзилось что – то острое. Николай даже пытался найти это место удара, но руки не могли найти голову, а в нее, в эту расщелину на голове, начала затекать какая – то черная масса. Очевидно, она была густой и липкой, так как втекала медленно, но при этом уверенно заполняла все даже малые пространства и клеточки на своем пути. «Да так она меня заполнит всего, - безразлично отразилось в голове». Он чувствовал, что голова принадлежит его телу, она на прежнем месте, а вот мысли были, вроде, в той голове, которая где – то совсем далеко. Было такое состояние, будто он смотрел одним глазом и видел только часть предметов как в густом тумане… Потом туман стал серым, темно – серым и Николай погрузился в липкую темноту. Вдруг совсем тихо послышался голос: «От этой черной грязи надо избавляться,- может эта был и не голос, а желание - мольба самого Николая. «Надо бороться!» - Николай, усилием воли, собрав вместе пальцы правой руки, медленно просунул ладонь в грудную клетку и так же медленно вынул оттуда сердце. На ладони лежал бесформенный кусок фиолетово – черного цвета, изредка хаотически вздрагивая. Николай уже двумя ладонями, не прикасаясь к комку, поглаживал его контуры в воздухе…и что удивительно - руки стали черными от собравшейся горкой в центре ладоней темной массы. Он вытер руки об одеяло, ввел комочек на место, а затем так же аккуратно достал печень. Издали приходили мыслеобразы. «Очищай все от скверны! Молись, Николай! Проси у Бога пощады, - Николай шептал молитву… «Отче наш, сущий на небесах!
да святится имя Твое;
да придет Царствие Твое…» - другой он не знал. А в эту он вкладывал все, что осталось: последние силы, последнюю надежду… Он сбрасывал налипшую на руки чернь, а она неумолимо плыла снова. «Так надо брешь в голове залатать, тогда и толк будет», - подсказало подсознание. Николай поднял над головой руки. В этих поднятых руках он сконцентрировал всю любовь к жизни все солнечные дни в своей жизни. «Залатал что ли?- удаляя повторно чернь с поверхности сердца и поглаживая его ладонями сверху вниз. - Бугорок ты мой, живи, умоляю!» Через некоторое время и сердце, и печень начали светлеть и приобретать почти естественный цвет. Николай в изнеможении закрыл глаза, он наяву видел, что из пальцев ног и рук исходили серые облачка, похожие на каких - то уродцев.
«Проснулся, Господи, я проснулся, я жив! - и хотя все тело и голову ломило, Николай осознавал, что дышит, видит, и даже чувствует. Он понял, что снова утро, что жизнь продолжается, что он ускользнул от смерти, что пронесло. Он добрел до холодильника, выпил подряд пять яиц и пакет кефира. Он начал собираться на работу, он очень хотел жить как прежде.
4.
Николай шел на работу уже 43 весну. Кое - где зацветали вишни. Кругом чувствовалось оживление. Николай вспомнил свою молодость, себя спортивного полного сил ловеласа. Он присел на лавочку. «Как хорошо жить! А вот уже и первый шмель. На меня похож - молодого. Сливки снимает». Николай как никогда в жизни почувствовал как весна каждой минутой, каждым солнечным лучом, каждым посвистом птицы, с каждым глотком воздуха, каждым движением теплого ветерка звала, да просто подхватывала под руки и несла его в жизнь. Николай закрыл глаза, представляя, что уже через несколько минут встретит друзей, и они не скажут ни слова упрека. Может только через неделю Якубович прочтет что – то типа лекции о вреде пьянства и снова жизнь пойдет в жарких спорах о работе, в походах в баню, на рыбалку, а Григорий буркнет как всегда: «Подойди, у меня идейка есть, как в новой гидропередаче узелок изменить, КПД процента на три выше будет». Николай открыл дверь…
5.
После работы, на второй день после дня рождения, Ищенко с Григорием и Шуриком отправились к Николаю.
«Да здесь открыто, – Григорий первым перешагнул порог. На кровати лежал Николай, в одном ботинке. Голова как – то неестественно запрокинута в сторону.
- Он мертв, - Григорий закрыл глаза Николаю.
- А он звонил мне в обед, - Шурик отвернулся, - просил водки.
Виктор Попов