Эта мерзкая жижа на улице
Во тьме пародирует нефть.
Единократная попутчица
Прячет под зонт свою плоть.
Фонари бросаются бликами
На обезображенную твердь.
Кто-то твердит "вплоть
До победного".
Пьяными криками
"Убивают бедного!"
Тайный выход за рамками
Ведёт к копям богатого.
Ночной мрак пугает драками,
Будто бы буква "р" картавого.
Полночь барабанит каплями
По козырькам коммунальной лачуги,
Ветер в поисках крайнего
Уничтожил вопли пичуги,
Что будит меня каждое утро
Атональным квохтанием с липы,
Повторяющимся как сутры,
Как "шалом" из под ношеной кипы.
В дожде не спрячешь слёзы,
О, ванильное недоразумение.
Негодование царя Крёза,
Увидь он это смятение
Фифы, что мимо шаркает
Прикрывает тщедушные перси
И причёску промокшим шарфиком.
Крёз бы проворонил пол Персии,
Наблюдая уход с авансцены,
Одетой не по времени года
Ценою смерти ради измены
Форсирующей дорогу бродом.
А осадки протяжно эякулируют
Свои струи из небостока,
Бог дождя протоколирует:
"Оно наше от юго-севера
Через центр, до западо-востока"
Пространство скалится бордюрами,
Изнывает с самого вечера,
Притворяясь теми измятыми дурами
Перед камерами с вечным камшотом.
Дождь спускает на мою голову,
На машину с гнутым капотом
Своим прозрачным холодным семенем
Со вкусом жадного компота.
Это когда со временем
Скряга экономит на ягодах,
Пьёт кипяток за ужином
Пустой как интерьер в пагодах.
Копит копейки. В квартире стужа,
В империи морят голодом.
У мира завелись катаклизмы,
Как гильменты в пузе барана.
Сделай ему мыльную клизму
Или забей ржавым молотом
По заветам Корана
Не существует различия,
Между свинцом и золотом,
В каком предстанешь обличии,
Долгожданно или негаданно,
Нищим или на пике величия.
Я сам удивлён несказанно:
Слипаются щели глазниц,
Нужно выспаться: утром в дорогу,
А я черчу символы, чтоб пали ниц
И дориносили меня над оврагом,
Сквозь месиво воздуха и воды,
Мекки, Цареграда, ГУЛАГа,
Над поверхностью вшивой планеты,
Когда исчезает свеченье звезды;
Запеленали меня саркофагом,
Отсыпали в шляпу монеты,
Делали мне глубокие поклоны,
Похоронили под каким-нибудь флагом,
И писали с меня иконы.
Что вы думали? Вода не иссякла.
Изображает весенний ливень,
Вялый как стояк статуи Геракла,
Спрятанный, будто мамонта бивень
В грубые патлы мрачного
Потустороннего весеннего неба.
Храня тайны, впадаю в расстройство,
Не мысли, а брожение хлеба.
Вот секрет, что открыл мне вождь
Бурятского идолопоклонства:
"В начале всего был дождь".
От него страдают буйные
Псы с вирусом бешенства.
Его капли жидкими пулями
Уличают меня в невежестве.