Левон Хачатрян. Рисунок для "Литературной газеты"
по поэме В.Ерофеева "Москва-Петушки"
«И ангелы рассмеялись... Они смеялись, а Бог молчал»
( на электричке с В. Ерофеевым " Крутое -Москва")
(часть первая)
Электричка. Крутое. Четвёртый вагон.
Перрон.
Прыжок на рельсы, для сокращения пути.
Между заборами узкий проход.
Выход в город…, спешит народ,
вынесут, если сам не торопишься идти.
Теперь попробуем всё наоборот.
Узкий проход.
К перрону по рельсам путь.
Трудно взобраться, как-нибудь...
Билета нет.
Светофора зелёный свет.
( Веничка шепчет - про электричку
не забудь…).
Летит по рельсам как сумасшедшая.
Знакомый маршрут Петушки – столица.
Скорее на сидения опуститься.
И вперёд!
Толпа пассажиров,
в вагоны вошедшая,
захлестнёт, раздавит,
сдавит, прибьёт.
Граждане, не шутите,
человека с чемоданом пропустите.
«Поехали в Москву разгонять тоску".
Двери захлопнулись. Веничка, не зевай.
Внимательней. Чемоданчик не потеряй.
Начинаем отчёт времени обратно:
«В девятом часу по Гринвичу, в траве у скотного двора»
(Как у Булгакова о Прокура... )
- Пора, мой друг, пора.
Когда это было? Давно или вчера…
Революционные обострения,
Петушинские потрясения…
Черкасово – столица местных волнений.
Там звёзды падали на крыльцо сельсовета,
как предсказано - во Втором Пришествии
перед Концом Света.
И вот он - Тихонов из-за куста жасмина.
Впереди Орехово-Зуево,
название ОЗ два - в едином.
А в ОЗу(сокращение от Ясова)
провинциальный вокзал
с билетной кассою.
Плотной гудящей рекой перемещается
поток пассажиров,
на мосту разделяется,
двумя рукавами растекается.
Один - в центр, где автобусы разместились на постой.
За мостом, за железной дорогой другой.
Морозовские фабрики и казармы
городок заполонили.
(Жаль, теперь девятиэтажки их сменили).
Безбилетников полные вагоны,
Обыкновенные зайцы породы бело - серой.
А вот и Семёныч - контролёр при форме,
вывалился на платформу,
дань собирал жидкой мерой:
125 грамм за Москва – Петушки.
Он от Курского прополаскивает кишки.
(Меня не напугаешь таксой такой,
у меня студенческий, проездной).
Кто усыплял его бдительность
не один год?
Тут поразмыслить надо:
то ли Веничка свои байки плетёт,
то ли сказки рассказывает Шехерезада…
Вопрос Семёныча волнует один изо всех -
что там под паранджой у восточных дев?
Сказка тысячи и одной поездки -
Мировой истории эрос - фрески.
Едем по расписанию, светает за окном.
Можно порассуждать о будущем и о былом.
Чемоданчик опустошается.
Всё в памяти воскрешается.
Все эти побасёнки слушать - не переслушать,
орошая портвейном иссохшие души.
Веничка быстро сколотил компанию,
пошли портвейно - душе излияния.
Вот пример.
В Сибири негры вешаются на полотенцах
расписных,
там жизни ни-ни никакой,
(свидетельствую - фантазии компании хмельной).
В Азиях едят саксаулы и акынов живых.
Там можно прожить годок – другой.
Опыт имеется такой.
А что в Америке?
Простой ответ (они там бывали)
- Ни фига там нет.
Город, торопясь, убегает назад,
ловит Венички последний взгляд.
Да, в Орехове Веня когда-то трудился,
Бригадирствовал.
Хоть был он начальник ранга малого
но в кабеле - укладке так отличился,
что затмил ударников своей славою.
Графики - отчёты составлял
на каждый день - кто сколько
на душу спиртного добавлял
(произведения искусства!) и не лень
диаграммы рисовать – это он умел,
на этом Веничка и погорел.
Диаграммы эти у начальства оказались.
Какая реакция? И ржали и ругались,
и с бригадиром распрощались.
Попутчики – это важное дело,
к выбору их подходи умело.
Взгляды свои на жизнь излагало
странное сообщество,
знающее тему не с боку.
Почему-то тургенивщина
так всех взволновала,
да и Пушкин пришёлся не с припёку.
Наши люди преданы идее, не продадут ни-ни.
Но у них выпуклые глаза и пустые,
они равнодушные и холодные такие.
Хочешь, в них загляни,
они без мыслей самых простых
(и про божью росу это о них).
В глазах американцев
капитализма надрыв.
Там кризисы, девальвации
и прочие с «…ации» комбинации.
Глубокие познания в вопросах глазных,
это Венички интерпретация.
(сейчас и у нас на всё такая же реакция -
на полках магазинов полная обдирация).
За жизнь поговорили.
А как же про любовь?
Опыт у всех свой и даже немалый.
Каждый дока, каждый бывалый.
Женские байки не в глаз, а в бровь.
Берет, жакет, а вот и кратко сюжет.
«Пушкин-Евтюшкин – томил, раздавался»
Это молодой комсорг по - пушкински влюблялся,
в любви признавался.
Мадам его достала,
он не сдержался,
из-за нескольких про пушкинских слов
взял и оставил её без зубов.
Общее восхищение и удивление.
Что, мутит ? в тамбур путь,
кислорода глотнуть.
А в тамбуре снова ОН – персонаж известный,
когда-то Есенину всё докучал.
("...ты прескверный гость", поэт ему кричал).
Веничка гони его в шею, не слушай его песню.
За прыжок в темноту из вагона на тот свет,
что тебе обещал
этот чёрный субъект?
Любитель за - гадок, за хвост его –гада!
61 вый, 65 тый.
Повтор - "Есино остановки нет".
Электроугли со специфическим ароматом.
Проехали – дыши.
А впереди Курский, люстра ресторана, рассвет.
Хересом ещё не торгуют.
Рановато.
Не спеши.
Веничка - как столб на площади вокзальной.
Мимо прохожие
бесконечной рекой.
А, может, это памятник печальный
ерофеевским временам,
не таким ещё и дальним.
Стой, Веничка, стой!
(две фигуры уже унесли, долой...)
P.S. А в Петушках не умолкают птицы
ни ночью, ни днём.
Жасмин благоухает круглый год.
И рыжая дьяволица
с белёсыми глазами
(в бесстыдстве своём)
в пятницу тринадцатого
в тринадцатый раз
электричку ждёт.
( см продолжение "Беги, Веничка, беги")