Как листья по осени, отжелтели обои,
И сползли, по углам прижавшись к половицам,
И в небе, за окном, прощаясь с тобою,
Кричат, улетая зимовать перелетные птицы.
Сквозь оконные рамы ветер внутрь струится,
Часы громко тикают, закат сменяет зарю,
Так тихо, едва касаясь скрипучей половицы.
в комнату входит она, слегка шатаясь на ветру.
И входит она, так быстро как последняя листва
поздней осенью срывается от тихого стука.
Чуть в заметных шрамах ее сухая спина,
и такие тонкие-тонкие пожелтевшие руки.
Ее губы смочены в противном кислом вине,
ее седую копну волос покрывает слой пыли,
в глазах целый океан, некогда сгоревший в огне,
и эти шрамы на спине, как оторванные крылья.
Эти тонкие руки, как измотанные плети,
И эти скрюченные пальцы тебя цепляют,
И залетевший в комнату холодный ветер
Со стеклянной люстрой танго заиграют.
Под прощальный плач перелетной птицы,
Ветер комнату наполнит ворохом нот,
И заскрипят деревянные половицы,
И она тебя в свой беспощадный танец уведет.
Последнее танго, ты, танцуй, не уставая,
И ты, танцуй, танцуй в последний раз!
А ветер, не жалея, быстрее играет,
И листья с ее платья летят в последний вальс.
Замерзает некогда теплая пристань,
Часы отсчитывают по каплям век,
Сегодня с ее платья опадают листья,
Завтра ее платье, быть может, покроет снег.