Никогда не приходи ко мне после школы,
Политика - дело темное, хватит мне разговоров.
Четырежды видела я твое сочинение.
Хватит, Георгий, хватит.
Здесь жарко так, что в аду полегче.
Солнце стоит целый день в зените.
Время твое - не для взрослых время.
Ну - не смотри так!
Они ничего не знают и не умеют.
Русские лбы, гладкие рвы, рваные швы.
Георгий, не надо снова, я так устала.
Эта жара еще, этот французский говор!
Завтра дают селедку - не продавай, не стоит
Её голова - хвоста, а твоя-то всего дороже,
Твоя-то - точеный вензель, изгибы, нити
Губ твоих. А после школы сразу
Лучше домой. Мне в Ташкенте тошно,
Бабка моя, окруженная внуками, снится.
Рыбий хребет вместо кистей, лицо калмычки,
Голос воровки. Твои же -
чистые мысли.
Мур, это только война - и ты в ней погибнешь
Через полгода - мне же полгода тошно
Руки видеть твои - ничего не видеть.
Я говорила - не приходи, не надо.
Маленький мой - серебро! - и острый,
Я тебя знаю взрослым и каждый волос.
Мур, никогда не думай, что будет лучше,
Ты станешь старше (везение - ты везучий),
После умрешь в бою с нестерпимой болью.
Мур, твой французский - пушечное, и баста.
Ты будешь бредить долго, и медсестра
Скоро не будет слушать. И ты погибнешь.
Мур, ты погибнешь, сотри
вот эту улыбку!
Я никогда не встречала таких ледяных и строгих
Глаз, как твои, но, Георгий, серьезно - хватит.
Ты как мертвец, ко мне ты приходишь в полночь.
Я кипячу цикорий и
свеклу ставлю, вот ведь.
И не смотри на руки: колхоз - не Вена
И не Версаль, лучше смотри в глаза мне:
Бабка моя торгует и ненавидит евреев,
Я же - сестра тебе больше, чем Ариадна.
В венах течет надменность и смерть (надменность),
И имя её звенит, вырванное у смерти.
Если сказать прямо, но нет - слов нет,
Хватит, иди домой и умри на фронте.
Голод, какой же голод, и явь - он лишь.
Я тебя помню, голод, ладонь тоньше
Этой усмешки: "Я не умру, Сабина,
Вам я пришлю письмо - на какой же адрес?"
Если бы ты не умер, Мур, я бы тебя убила.
Как же мне жарко в бреду и как много еще осталось.
12.04.16.