Сижу объятый, скованный тем злом,
Которое вокруг всех нас летает
Сидит оно за праздничным столом
И сливки с душ наших снимает
Не убежать, не скрыться от тех глаз,
Зло потешаясь, извергает запах
В глазах её недополученная страсть,
Любовь забыта и покрыта мраком.
Корявым ртом смеется надо мной,
Противно, подчиняться этим чарам
Сначала, доброта, скрываемая мглой,
А после дъяволица, дышащая паром
Ударить кулаком в расставленную челюсть,
Чтоб зубы раздробить, дыру пробить,
Чтоб через дырку выплеснулась нечисть,
Посмейся, чтобы визг ее забыть.
Что не смеется? Как же может быть?
Не сваливай, что наступила зрелость
В канализацию тебе бы нужно плыть,
Там обитает твоя мерзость
Тебе там место, там вот и живи,
Чтоб ты была отдаленным эхом
Тайным агентом кровяной мочи.
Сама же злость себе творит утехи,
Ведь может питаться своей злостью
Пусть голосит, надрывая перепонки,
В дерьме купаясь, подавилась костью.
Противнейшая, худоба без юбки,
На тонких волосатеньких ногах,
Выпендриваясь, перед тем, кто чуток,
Видом своим сожрала страх.
Та злость, давно всеобщая потеха,
И бьется зло с добром, но из последних сил,
И вызывает только грохот смеха,
Гадюка, скрученная прямо у перил
Не стоит связываться в вечной битве,
Хоть злость почует вкус «Фиаско»,
Иди по жизни, вокруг пути уж чисты,
Как у священника пред святою Пасхой