Поскрипывает кресло-качалка.
И сумеркам вечерним веранда
открыта, точно доски причала
на пристани, которая рада
принять тебя, уставшего очень,
и дать привыкнуть к мысли о ночи.
Здесь тиканье кузнечиков словно
отсчитывает годы покоя.
Но близится финал неуклонно,
и чёрными кошмарами Гойя
расписывает мысли и стены;
и оживают в сумерках тени.
И вот уже, до боли в суставах
вцепившись в подлокотники кресла,
ты чувствуешь, что кольца удава
сжимаются; что время исчезло;
и, скрытое могильной плитою,
Неведомое ждёт за чертою.