Наш старый дом давно пустует, расселён.
Жильцы уехали, и разбежались мыши.
Стоит заброшенный родной микрорайон,
И буквы мелом на стене никто не пишет...
Зашиты досками и окна, и подъезд.
А ведь когда-то я бежал к нему скорее
И грел ладошки в окружении невест
У жаром пышущей чугунной батареи!...
В том доме нравы были проще у людей,
Мир познавался по журналам и газетам.
А бывший урка, весь в наколках до бровей,
Казался милым респектабельным соседом.
Там зимы долго длились, словно канитель,
Хотелось выйти и бежать не уставая...
А мама в форточку кричала сквозь метель -
Такая юная, красивая, родная!
Мы с этим домом жили порознь много лет.
Заметно выцвели, добавили пробоин.
Его чердак теперь сквозь дыры видит свет,
А мой был сразу, изначально так устроен.
Я помню сталинский узор на потолке.
И как старик с забавным прозвищем - Бабайка
На одному ему понятном языке
Бранил мышей, стащивших что-то из сарайки.
Мне вспоминается всё реже, невпопад,
Тот тёплый дом на самом краешке Европы.
И как мальчишки под бабайкин грозный мат
Сигали с крыши в наметённые сугробы.