4. Скучен день мне без тебя!
И так беседовала я с матерью своей, подробности
узнала я в её судьбе, всё некогда же было расспро-
сить, когда росла! А занятость разбавляла делом: по
дому всё давно на плечи возложив, когда пошли и братья, мать
полностью заменив, но всё же я хочу теперь правду узнать.
– А кто же были родом твои отец и мать?
– Ты не поверишь, если я скажу! Моя родня была из вер-
ных приближённых слуг царя и в царские палаты вхожих.
Мой отец Саркис отважный малый был! Также из одних
мыслителей известных в ту пору, когда там жил и собирал
народ будущий царь, отец Араме... По звёздам мог судьбу
рассказать, но кто поверит нам сейчас?! И выжил ли народ,
знавший нас? Ведь мой отец давно был заточён на каторж-
ные работы в подземелье, но, помню, говорили, он там плёл
тяжёлые корзины для камней.
– За что его, прости, что спрашиваю я сейчас?
– За то, что он был предсказатель и предсказал будущее
отцу Араме... царствовать ему будет не суждено, со смертью
встретится, не дойдя на престол. Не веря ему, тогда заодно
сослали меня и мать, которая до дня счастливого не дожила,
когда будешь обручена ты с царём. Но всё же издалёка она
поздравит вас!
– Как поздно мы всю правду узнаём, когда мы держим
путь по предсказанию своей судьбы. И к счастью поспева-
ем, прости уж меня.
Но тут вошла царица-мать, сказав:
– Дочь Ани, пора тебе и отдохнуть! Небось, устала, при-
томилась ты. Наговорилась вволю с матерью своей?! Сейчас
пора ей работать, не мешать. А завтра снова день наступит,
птицы пеньем разбудят, ночью волны напоют, усни и отдох-
ни, Ани!
– А как же мать, где будет спать она?
– Когда устанет, пускай ложится на топчан, ведь срок к
помолвке короток у нас. А завтра жертву принесём. И мо-
жет, успеем с визирем обвенчать твою мать в один день, но
в разный час. Устал мой сын, нет сил терпеть...
– А могут ли в костёле отказать?!
– Мы хоть цари, но над ними не власть.
И моя мать упала на колено, воспалилась всё, приговари-
вая, просила не губить её:
– Вы пожалейте, не губите... с визирем не венчайте... ни за
что не пойду я под венец. Я раз венчанная была и мужа зем-
ле не придала, прошение просила – помиловать. А может, и
давно простили, но всё же жду ответа. Какой он есть, пускай
без глаз, он не увидит никогда тогда мой позор. Я расска-
зала дочери и вам скажу. Однажды, когда визирь меня до-
гнал, там, у ручья, поволок в кусты и надругался надо мной.
И дети не похожи на отца, но, видит Бог, ни капли я здесь не
виновна. Любила лишь я мужа своего, но разве с его плетью
смогла бы я тягаться? И кто б меня услышал, если б начала
кричать? Позор!
– Мне трудно это слушать. Как женщина, я понимаю вас
и расскажу царю, ему решать, пускай он примет меры. А вы
просили помиловать его? – спросила чуть слышно, жалея
мою мать.
– Помиловать просили, не знаю, дошло ли к вам. Его сама
писала Ани, дочь моя, почерк любой бы смог узнать.
– Ах да! Помню, помню я прошение одно, велела удо-
влетворить и в подземелье сослать. Пускай тяжёл труд, бу-
дет долго жить. Поди, он там сейчас?!
– О Господи, спасибо, за благую весть, что муж мой жив!
Сейчас хоть умереть.
– Зачем вам умирать? Радоваться должны, я поутру ви-
зиря заставлю отыскать. Теперь пойдёмте спать, уставшая
с дороги мать.
– Нет, не устала я совсем, сейчас от такой вести не сом-
кну и глаз. О Господи! Скорей его обнять бы! Устала жить,
душой втопталась в грязь.
– Тогда я Ани уведу в палату спать. Она должна быть по-
утру свежа, красива! А завтра встретиться должна с сыном
опять.
Она взяла меня под ручку, увела, осталась мать, вся вдох-
новлённая... у сундука, где выбранная мною ткань.
– Зашла к себе, и мне не спится, такую радостную весть
услышав от царицы, что может быть помилован отец!
А у стены я слышу разговор. Прижалась ухом, за перего-
родкой... сам Араме царь. С докладом к матери царице, при-
каз исполнить визирь не хотел, чтоб обвенчаться. Сказал,
мать Ани намного старше, просил помиловать, пощады. Но
мать ответила:
– Надежда есть. Не надо даже унижаться. Её поведёт под
венец родной отец!
Тогда только прилегла, ведь знала, как суров бывает Ара-
ме царь иногда. Он вынудит визиря отыскать отца, который
прощал любя, берёг всё мать.
Опять доносится утром через стену стон и молвил ви-
зирь:
– Прости, царица, в Ани был влюблён и делал всё, ожи-
дая, когда повзрослеет, чтобы до неё добраться лишь! От
похоти своей не смог сдержаться. Пока решил сливки со-
бирать, хотя бы с матерью. Покорна ли… Почувствовать её
в сравнении – какая будет дочь? Но я не загубил отца, ведь
вы помиловать сказали, в подземелье на рудник его сослали.
Найду приказ о помиловании, вмиг его к вам приведу. По-
милуйте и меня, не вам мне объяснять, когда любовь… Ядо-
витая стрела в меня вонзилась так, что я влюбился и голову
сумел потерять.
– Найдёшь её отца, помилованья жди, какое вынесу, когда
доставишь во дворец, – сказал царь.
А я всё слышу, не могу убрать ухо от стены, но, видно,
нужно. Царь, отправив визиря, сказал матери, что хочет
встретиться со мной, соскучился уж он. А я сама хочу его
увидеть! Неужто бывает так, когда влюблён? Где ночь сме-
няет день, к любви ты устремлён, как солнца луч. Нужно
прилечь.
Но вновь слышу за стеной я царский плач, истосковал-
ся, рукой не сможет достать. И пуще прежнего кричит на
визиря:
– Не приведёшь отца, тебе глаз больше не видать. Ты бу-
дешь сам казнён в тот час, когда ты скажешь мне, что не
нашёл его...
Визирь на колено упал, так до двери задом и отполз.
– Не переживай, сынок, он приведёт отца, и это лучше,
чем иметь в родстве наглеца. Пойди в палату, отдохни, на-
деюсь, завтра поутру у нас и будет весть! Готов ли коз-
лик к жертвоприношению иль нет?.. Успел ли к этому дню
ювелир?
– Успел, конечно, я сидел над головой, спешу… Влюбил-
ся в Ани... забросил все дела царства, готов сам за всех де-
лать, чтобы приблизиться, быстрей обнять.
– Так, значит, сделал ты полдела! Завтра отдадим приказ,
помилование полное семье Ани, чтобы отдать. Ведь правду
говорила её мать.
– Не помню я, а было так? Я ж был мал?
– Всё было так... с её отцом и дедом, их нет давно, по-
гибли в рудниках, но я помиловать отдам приказ, где будут
помилованные дети их и там же и моя любовь – Ани. Про-
щенье сам готов у них я за своего отца просить.
– Остынь, сынок, ты всё же всего Урарту царь! Ты не
в ответе за своего отца, но всё же ты при встрече с Ани
покажи, что и тебе небезразличен этот бывший отца при-
говор.
– Ты, как всегда, права, царица-мать. Вели Ани с постели
поднимать! Я так скучаю, один день прошёл, но я уже хочу
в глаза ей посмотреть. Бездонные, но именно там спокой-
ствие небесное нашёл.
– Ты прав, пойду сама в палату к ней. Пускай услышит
радостную весть, что жив отец! Его сейчас к нам приведут,
позор мы снимем, и он сам будет вести под ручку к венцу
Ани дочь! Так важно девочке иметь отца, который гордо мо-
жет провести к венцу... из рук своих отдать супругу... а осо-
бенно царю... когда знает и уверен, что девицу он ведёт! Не
павшая в грязь и не замаравшая лицо отца.
Она ушла. И слышу шорох у двери, ко мне зашла она.
И две девушки, из горничных, принесли наряд. Пускай не
мною выбранный, но очень мил и в пору был. Опять в ку-
пальню увели, одели, расчесали... платье, обувь, и ароматом
одарив любимым. Царица, ничего мне не рассказав, взяла
за ручку как дитя и повела на завтрак в столовую во дворце,
где длинный стол и за столом царь сидит в конце. Меня же
усадили там, напротив, чтобы не сводил он взгляд. А может,
от стеснения горели очи у него. Но всё же начал первым
разговор:
– Как ты спала, Ани? Никто не разбудил, не потревожил?
У нас есть весть, что жив отец твой! Помилование твоё до-
шло, родная, сам удивлён был почерком и грамотностью
прошения, в то время... И это лишь дало нестрого наказать.
Но если ты так пишешь, может, скажешь нам хотя б одно
стихотворенье? Я точно знаю, их ты знаешь! Уважь!
– Какое изволите послушать вы, Араме царь? Ведь много
есть!
– Любви, любви хочу я слышать из уст твоих прелест-
ных, где строки из пера писца известных мне... люблю по-
эзию и я!
Начала тогда я затаив дыханье:
Скучен день мне без тебя,
Когда рядом ты, спокойно,
Будто ты охраняешь меня,
День мой, ночь, сон достойно...
Скучен день мне без тебя,
Я жду, надеясь, жду любя.
– Ани, дорогая, не знал доселе я стихов таких, они как
будто бы тобой написанный куплет из сердца вылетел, ска-
жи ты мне – не ты ль их сейчас мне написала, быстро. Как
ты умна, и не ошибся я! Ты была и есть наречена судьбою
мне, любовь моя.
– Помилуйте, мой господин, сорвалось! Хотела, что-то я
другое вам прочесть... в уме переворошила всё, но выскочи-
ло то, о чём мечтала.
Не выдержал тут царь, ко мне он подошёл и в ручку по-
целовал, пригнув колено:
– Любовь моя, согласна быть женой моей, царицей на-
шей, царства Урарту! Я знаю весь закон царства, где должен
лишь у отца просить руки твоей. Но я не в силе удержаться,
твоё согласие прошу, к твоим ногам всё царство отдаю за
слово, только ты скажи, не я ль любим в стихах твоих.
Другая сразу бы сказала: «Да!» Но я сдержалась...
– Скажу как на духу, если простишь: когда увидела тебя
впервые, то в жилах закипела кровь, как будто ты меня целу-
ешь уже в сознании своём, почувствовала, твоё сближенье
и что мы с тобой уж под венцом, получили благословенье.
А может, был то сон?
– Не сон, а явь, коснись-ка ты моей руки. И я, хоть царь,
стою перед тобою на коленях, прошу любви, руки твоей,
люблю и жду сейчас ответа, – ответил он, не ожидая и от-
каза.
– Ответа можешь ты не ждать, ведь я дочь отца и мать.
Как ты получишь благословения родных, тогда получишь и
ответ, тогда простишь.
Он, ручку нежно поцеловав, опешил, отошёл, подняв-
шись. Тогда вмешалась его мать:
– Родной ты сын мой Араме, сейчас ты понял, какое со-
кровище нашёл! Она и правда ангел при дворе, неужто ты
не понял суть стиха, ведь в нём она уже согласие даёт, она
же влюблена! И хочет стать женой. Ответа ты не жди её, она
рождённая в Урарту и знает закон, писаный в стране, где
лишь отец решает, выдать замуж дочь иль нет.
– Прости, не выдержал я, мать. Во мне рассудок бьётся
ключом... от нежности её, и, если он отца найдёт, сегодня
же в вечернюю молитву пускай объявят о помолвке царя,
пока не называя имени её. Я так желаю ближе быть к любви
своей на миг.
Затем в спокойной атмосфере прошёл завтрак, но он не
уходил.
– Не хочется куда-то уходить. Хотя дела требуют вме-
шаться... Не хочется и заниматься делом, и, если б жив был
мой отец, в томленье ожиданья сыграл бы партию я с ним, а
может, две, в шахматы, как прежде... – царь сказал.
А я в ответ:
– Не смею утверждать, что играю лучше вас, мой царь, но
парочку партий я б сыграла бы с вами.
А царь лишь выпучил глаза, сказав:
– И ты сказала мне, что можешь в шахматы играть, мне
не послышалось, царица-мать?
– Она нас будет, видно, многим удивлять!
А мы в то время сели в шахматы играть.
– На первое хочу подарить я королеву.
Царь улыбнулся мне, сказав:
– Не думаю, хорошая идея обезглавить короля, ведь всё
царица там вершит... решает.
– Не знала до сих пор, что вы готовы распрощаться с
ней, и не успев обнять. Лучше, если вы заранее хотите, что-
нибудь отдать... отдайте лазутчика – пешку-воеводу!
Он посмотрел и её отставил. И не успел он даже поиграть,
как король был обезглавлен, получив мат.
– Это случайность, давай ещё! – сказал царь.
– Не зная противника, не раздают воевод. Никто не знает,
может, верный он в борьбе, отважный воин, дойдёт до коро-
ля и защитит его!
Вторая партия – была ничья, но третью ему я отдала.
Пускай порадуется царь, что смог хоть на доске меня об-
нять, когда я королевою к нему так близко подошла. Он не
смотрел на доску, проглядел опять, почему и терял фигуру
слона. Я понимала, что он ещё тот игрок! Но он при мне не
отводил глаза, мы были близки, на доске, но так мы далеки
пока... помолвки всё ждём. А у дверей ожидает сюрприз.
http://www.proza.ru/2016/05/01/1196
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2016
Свидетельство о публикации №216050101196